Оружие Возмездия - Олег Дивов

На поверке мой Кузнечик оказался под мухой, причем до потери координации движений. Женька не нарочно так нализался – просто две недели назад уволился один друг, который все никак не мог уехать. Он бродил по городу, где у него масса знакомых по былым самоволкам, и при малейшей возможности протаскивал спиртное в бригаду. У него образовалась идея фикс – «не уеду, пока не напою всю ББМ». После вчерашнего визита этого деятеля за казармой валялся его левый ботинок и огромная консервная банка из-под селедки. Мы были дружны, но пить я с ним не рискнул бы – и приносил он гадость, и по такой жаре это чревато.

Кузнечика поставили во вторую шеренгу, спрятав его за плечистым молодым сержантом. Женька тут же задремал, прилег сержанту на спину и принялся распускать по ней слюни. После поверки он собрался еще куда-то идти, но его попросту раздели и уложили спатеньки. А я засел в канцелярии. Немного поиграл на гитаре, поболтал с Ракшой и Михйловым, неприкаянно болтавшимися по казарме – и стал печатать. В расположении человек двадцать во главе с дежурным по части смотрели телевизор. А я тюкал себе по клавишам. Вовсе не документы готовил – письма писал. Обычный день. Рутина. Назавтра, то есть уже сегодня вечером (запись обрывается в 0:10) я должен был «заступить» помощником дежурного по части. До этого полдня работать, потом немного поспать – и в наряд. День прошел – ну и хрен с ним.

Когда укладывали спать Кузнечика, он лез ко мне целоваться и бормотал: «Ничего, Олежка, нам только пять месяцев продержаться, еще пять месяцев – и е…сь оно конём…»

Кто бы мог подумать, что я уволюсь по «студенческой амнистии» – через два месяца и пять дней.

ГЛАВА 22

Прибежали и кричат: Олежка, Олежка, ты на дембель идешь! Я им: да вы офонарели, июль месяц на дворе. Они: студентов досрочно увольняют! Мы по радио слышали!

И скачут вокруг меня. Все, как один, Дедушки Советской Армии, такие счастливые, будто их увольняют тоже. Это в войсках бывает – чистое и бескорыстное счастье, если кто из своих обманет систему, раньше срока откинется. Хотя, помню, одного досрочно уволили, когда у него отец умер, так вся бригада сказала хором: «На фиг такой дембель» – и провожала человека, чуть не плача в три ручья, искренне, от души.

Сейчас повод радостный, деды едва до потолка не прыгают, руку мне жмут, по плечу хлопают.

А я за последние двадцать месяцев привык к обломам и поклялся никогда не обольщаться, ни на что не надеяться, быть морально готовым к увольнению по первому снегу. Поэтому набычился и говорю: ребята, я ведь сам немножко журналист. Мало ли, что вы по радио слышали. Пока не увижу своими глазами газету «Известия», где соответствующее постановление напечатано, извините, не поверю. А окончательно меня убедит только директива Министерства обороны.

Они надулись, обиделись и ушли. Объяснять студентам-черпакам, что с тех причитается. Полбанки с носа, не меньше, а желательно литр.

А я упал на кровать и глаза закрыл. Лежу себе, исполняю обязанности старшины дивизиона. Вернется через пару недель Игорь Галимов, я сдам ему подразделение и тоже в отпуск пойду.

И не надо сбивать меня с толку.

Я единственный в ББМ студент-дед.

Антисоветчик и негодяй, чудом дослужившийся до отпуска. Человек, который твердо знает, что всегда может быть хуже, и ждет, когда оно наступит, это «хуже».

ДЕМБЕЛЬ СТАНОВИТСЯ БЛИЖЕ

Четырьмя неделями позже я опять лежал средь бела дня на кровати, правда, с понижением в должности: Галимов приехал. Сердечно поблагодарил меня за то, что дивизион разучился строиться. То есть, встать в колонну по три ребята могли не хуже прежнего, но команду «строиться в направлении столовой» выполнить не сумели. Сказали: а вот Олег нам говорил «строиться в направлении туда» – и показывал, куда!

Хорошие ребята. Мало того, что мы пережили вместе первую в истории ББМ внезапную учебную тревогу (судя по результатам – и последнюю). Мы еще умудрились никого за три недели не побить, ничего не сломать и ни во что не влипнуть. Я гордился собой и личным составом.

Поэтому, сменив дивизион на батарею, я лег на дно и старался как можно реже всплывать. Дабы не найти приключений и не лишиться случайно отпуска. По счастью, капитан Масякин все еще руководил строительством нового бокса в парке, и поругаться с комбатом я не мог чисто физически. А батарея в количестве шести человек и сама знала, чем ей заняться.

Судьба распорядилась иначе. Постановление Верховного Совета об увольнении в запас студентов все-таки вышло.

– Нет, это не удар армии под дых, – сказал начальник штаба. – Это прямо сапогом по яйцам!

Уходило домой 174 тысячи бойцов, причем девять из десяти – младшие командиры. Сержанты и старшины.

– Делать нечего, – решил полкан, ознакомившись с директивой Министерства обороны. – Приказ есть приказ. Мы должны уволить студентов двумя партиями, в августе половину и половину в сентябре. Значит, будет так. Первая партия уходит тридцатого августа, а вторая – тридцатого сентября!

Произнеся эти исторические слова, полкан вышел из своего кабинета и покинул город Белая Церковь. Отправился наконец-то на повышение в округ. Взамен нам прислали… То, что прислали. Оно долго не понимало, куда попало, и с кем имеет дело. Даже угрожало некоторым, и мне в том числе, страшными карами. А потом оно учинило внезапную тревогу. И сразу осознало, какой страшный зверь ББМ. С каким большущим прибором. Один лишь третий самоходно-минометный дивизион сработал четко. Мы той ночью стояли в наряде и просто не могли протормозить так лихо, как остальные. И хотя нового командира сильно удивили мои тапочки, он, тем не менее, сообразил, на кого тут не стоит попусту гавкать. Так я отпуск и заработал.

Тем временем «строевая часть» бригады начала рассылку запросов по ВУЗам – правда ли, что такой-то числится у вас студентом? Я как раз дежурил по штабу и мне удалось подержать в руках несколько конвертов перед отправкой.

На одном я прочел в адресной строке: «Свердловский педагогический университет».

На другом: «Московский Государственный Институт».

Поскольку второй конверт отправлялся по мою душу, пришлось звонить родителям и просить взять на журфаке справку, что я действительно студент.

А то мало ли, чего напишут в ответ из Московского Государственного Института. Вдруг еще матом пошлют.

Минотавр вызвал меня и сказал:

– Я тут подумал и решил. Зачем тебе отпуск теперь? Еще мне возиться с документами на тебя, ставить какого-нибудь раздолбая на замену, потом ты вернешься и тут же уйдешь… Наплюй ты на этот отпуск. Зато уволишься в первую партию. Ага?