Последняя Империя - Евгений Сартинов

— Вот именно, — подтвердил Сизов. — Именно поэтому мы и затеяли всю эту заваруху с переворотом. Россия должна перестать жить на деньги богатого дядюшки с Запада.

— Но это сейчас невозможно!

— Мы думаем иначе. Виктор Андреевич, ознакомьте господ финансистов с нашей экономической программой.

— Ну, тут все внешне просто, — начал свою речь Соломин. — Есть три кита, на которые мы намерены опираться: строительство, сельское хозяйство и снабжение энергоносителями. Только треть страны газифицирована, это наш позор. Дальний Восток и Камчатка не имеют своих нефтеперерабатывающих заводов. Это также полный идиотизм. Естественно, что строительство дальних нефте- и газопроводов вызовет рост производства труб, а значит, и черной металлургии. Затем строительство. Две трети населения страны нуждаются в улучшении условий проживания. Мы намерены, как минимум, в десять раз увеличить финансирование индивидуального строительства, особенно дорог и жилья в сельской местности. И это даст не только рост производства кирпича и бетона, но и сопутствующей техники: кранов, подъемников, оборудования для кирпичных заводов, производства красок, обоев и прочего. Ну и сельское хозяйство. На первое время все усилия сосредоточим на наиболее рентабельных хозяйствах — птицефабриках и производстве зерновых.

— Но главное сделано еще в июле, — перебил премьера Сизов. — Издан закон, разрешающий покупать и продавать землю.

— Ну как же, "Декрет о Земле", — с кривой усмешкой заметил Шахновский. — Только вся эта голытьба кинулась сейчас же пропивать свою землю.

— Это пена, — ответил Соломин. — Вы правильно заметили — голытьба. Не они накормят Россию.

— Ну так что, господа? Есть желание поработать на важном фронте во благо страны?

Говоря это, Сизов чуть усмехнулся. Он слишком хорошо знал этих людей. ФАПСИ с первых дней после переворота взяла десятку под плотный колпак слежки. Большинство из них все это время занималось только одним — попытками вывезти из страны как можно больше валюты.

Вместо ответа Шахновский молча поднялся и пошел к двери. За ним последовали все остальные магнаты. За столом остался только один из олигархов — Андриевский.

— Вы знаете, у меня полтора десятка кирпичных заводов, — заявил он. — Так что я не прочь содействовать вашей строительной программе.

— Хорошо, мы рады этому, — сказал Соломин и кивнул своей круглой головой.

Во дворе олигархов ждало неприятное зрелище. У стены, под строительными лесами, окружившими Большой Кремлевский дворец, лежало тело Кашинского.

— Нет, надо бежать из этой страны и немедленно, — шепнул один из финансистов, Рубин, Шахновскому.

— Куда бежать, мы под колпаком, ты разве не понял? — зло отозвался тот.

Наблюдая из окна за исходом финансовой гвардии России, Сизов заметил:

— Лучшие мозги России — семь евреев и татарин. Смешно.

На этом неприятности для олигархов не кончились. Оказалось, что за время, пока они беседовали с руководством Временного Военного Совета, в их офисы успели вломиться энергичные молодые люди с погонами офицеров и штатскими манерами. Процесс национализации начался незамедлительно.

Горячие головы предлагали национализировать все, вплоть до последних парикмахерских и магазинов, но Соломин на это не пошел.

— Как раз мелкооптовая торговля у наших «бизнесменов» получается лучше всего. Пусть себе торгуют.

Самой трудной проблемой было оторвать рубль от курса доллара. Раньше, при социализме, это удавалось чисто искусственными мерами. Теперь же Соломин объявил о переходе рубля на золотой номинал. Одновременно была разрешена свободная продажа золота. Ожили Колыма и Магадан, курс золота неизменно рос, и добыча ценных металлов перестала приносить убытки. Первоначально возник обширный теневой валютный рынок, но нефтяной кризис сильно подорвал доверие к доллару, тот подешевел настолько, что фарцовщики начали более охотно брать за единицу расчета евро. Большую часть добытого золота закупало государство, устроив жесточайшую войну «Ингуш-золоту» и всем остальным подпольным цеховикам-перекупщикам. Одновременно Временный Военный Совет утвердил "Земельный кодекс", разрешающий свободную продажу и скупку земли. Специальный Земельный банк должен был обеспечить операции живыми деньгами. Идея едва не закончилась крахом. Тысячи колхозов, совхозов и фермеров бросились в банк, выпрашивая ссуды под залог своих земельных угодий. Уставного капитала оказалось слишком мало. Тогда волевым приказом Соломин перевел дополнительные средства из Центробанка, что и спасло аграрных банкиров. Из-за этого решения Соломин надолго вошел в конфликт с директором Центробанка Анохиным, и лишь вмешательство Сизова разрешило этот небольшой, но принципиальный кризис.

Пришлось прибегнуть и к традиционным формам пополнения казны еще со времен Ивана Грозного — введению государственной монополии на продажу спиртного. Спиртовая мафия развязала настоящую войну за сохранение своих привилегий, но была уничтожена под корень апробированными методами бывшего танкиста Доронина.

Приток медикаментов из-за рубежа иссяк, и теперь уже государству пришлось искать возможности производства в стране нужных лекарств или закупать их через третьи страны и вводить на них фиксированные, заранее убыточные цены. И тут же, мгновенно, появился теневой рынок медикаментов, бороться с которым было очень сложно.

Самыми трудными были первые полгода после введения эмбарго. Встали целые отрасли промышленности, например, автомобилестроение. Замер конвейер ВАЗа. Сотни машин так и остались на потоке без импортных комплектующих. Застыли нефтяные «качалки», все хранилища были заполнены "черным золотом". В Тюмени и Поволжье нефтяным магнатам удалось спровоцировать рабочих на забастовки, испугав их неизбежной потерей длинного рубля. Забузили было и в Тольятти, но Соломин лично побывал на местах и спокойно и уверенно разъяснил забастовщикам политику своего правительства. Собрав в Москве директоров крупнейших производств, пострадавших от введения эмбарго, премьер-министр быстро разъяснил им существующее положение вещей:

— Эмбарго, это всерьез и надолго. Ищите смежников и покупателей внутри страны. Длинного доллара больше не будет.

Первый полностью отечественный автомобиль сошел с конвейера в Тольятти уже зимой. К этому времени цена на бензин упала до невероятно малых величин. На фоне общемирового энергетического кризиса эти цены выглядели, как сказки Шахерезады. Булка хлеба стоила в несколько раз дороже, чем литр бензина. На автомобильном рынке наблюдался ажиотажный спрос. Новые машины расхватывали, как горячие пирожки. Основными покупателями стали офицеры, получившие соответствующие дотации, и фермеры, старающиеся приобрести на полученные кредиты как можно больше техники.

Гораздо труднее решались вопросы с продовольствием. Крупные города типа Москвы и Питера привыкли кормиться поставками из-за рубежа. Столичные экспедиторы рванулись в российскую глубинку, сметая за баснословные для тех мест цены говядину и свинину. Но Россия никогда бы не смогла прокормить себя, если бы не поставки китайского риса, мяса и пшеницы. Удавалось закупать пшеницу и совсем уж в экзотических странах вроде Египта, через посредничество все того же Китая. Россия расплачивалась со своим южным соседом бензином, дешевым электричеством, поставкой оружия и поддержкой политического курса Поднебесной в отношении Тайваня. На рынок России хлынул поток дешевых китайских товаров. Трикотаж и электроника, знаменитые китайские термосы и велосипеды, все то, что перестала закупать Америка, перекочевало теперь в Россию.

Парадоксальность ситуации заключалась в том, что введение эмбарго даже помогло решить некоторые проблемы с продовольствием. Весь рыболовецкий флот страны лишился своих иностранных заказчиков. С упорством, достойным лучшего применения, десятки патрульных самолетов и кораблей ВМС США следили за тем, чтобы не дай Боже какой-нибудь русский траулер не перегрузил выловленную селедку на борт американской плавбазы. Поневоле рыбакам пришлось развернуться в торговле вглубь страны. Магазины и рынки оказались завалены дарами моря. Прилавки украшали десятки сортов рыбы, кальмары, креветки, гребешки, мясо криля и громадные тихоокеанские крабы, даже не подозревавшие о существовании своих геометрически правильных родственников.

Первое время из-за конфликта вокруг Курил Япония полностью исчезла из числа покупателей рыбных продуктов России. Но война постепенно сошла на нет, и миллионы привередливых японцев снова пожелали увидеть на своем столе традиционные продукты моря. Морская акватория восточнее Шикотана из-за радиактивного заражения оказалась непригодной для добычи рыбы и крабов. Тогда армада браконьерских судов по привычке ринулась в территориальные воды России. И обнаружила неприятный сюрприз. Если раньше пограничники испытывали дефицит горючего и быстроходных кораблей, то теперь и того и другого у них хватало. Появились новые суда на воздушной подушке, переоборудованные под сторожевики суда на подводных крыльях. Кроме того, были задействованы авиация и вертолеты. Наглухо перекрыв кислород браконьерам, дальневосточный губернатор Молодцов выждал два месяца, а затем встретился в открытом море с одним из крупнейших японских торговцев рыбой.