Большая книга приключений с привидениями - Валерий Гусев

В ответ слышался резвый топот, затихающий где-то у лестницы. Алешка этому удивлялся:

– Разве привидения топают? Они порхают бесшумно.

На что Элька отвечала:

– Кто их знает: цепями-то они звенят. Зубами клацают. Костями гремят. А чего ж им не топать?

В одно прекрасное утро, когда Грей пытался запрыгнуть на дерево, куда он загнал петуха Джона, Алешка вдруг вспомнил:

– Эль, а давай его в леопарда нарядим.

– Зачем?

– Научим по деревьям лазить. Мишель об этом мечтает.

– Ну и что? Давай лучше Мишеля научим. Смешнее будет. Собака на дереве – это противоестественно. А Мишка на суку – самое то.

– Мишку никто не испугается, поняла?

– Нет еще.

– Приедут гости. Начнут восхищаться. И шляться повсюду. Тебе это надо?

– Нет. Лучше я сама буду шляться повсюду.

– И мамуля твоя им покажет эту ценную драгоценность. Это тоже надо?

– Еще меньше.

– Ну вот. Мы Грея нарядим в шкуру, в эту… леопёрдовую. Он будет лежать на ветке дуба. Как гости мимо пойдут, он на них свалится. И они все разбегутся.

– А если ушибется?

– Не ушибется. Он же не на землю грохнется, а на какого-нибудь гостя.

– Тогда давай. У мамули есть классный плед. Вылитая шкура в пятнах. Сгодится?

– Еще как! Пошли.

Мамули в башне не было, куда-то уехала с Брошкиной, а пятнистый плед ее висел на спинке кресла.

Элька набросила его на плечи, закуталась:

– Похожа я на леопарда?

– Ага. Сразу на двух. Только лап маловато.

– Зови Грея. Он где-то на лужайке пасется.

Грей вошел, заранее облизываясь и стуча когтями по полу. Эля накинула на него плед. Грей понял это по-своему, прошел к камину и улегся перед ним.

– Хорошо смотрится. – Эля оценила картинку глазом художника. Что-то прикинула. – Мы вот здесь дырку для морды прорежем, а под брюхом молнию вошьем. Хорошее пальто у него получится.

– Ага, – согласился Алешка. – Камуфляж.

Грей между тем уже начал похрапывать под пледом. Под своей будущей второй шкурой. Элька достала ножницы. Алешка спохватился:

– Эль, а тебе не попадет? Мамуля любит этот плед?

– Обожает. Это подарок из Африки. Ей муж подарил.

– Твой отец, да?

– Нет. Мой отец – это другой ее муж. Он испанец. Черноглазый красавец. Я на него похожа. – Эля сдернула с Грея плед, пощелкала ножницами. – Но мамуля в нем разочаровалась. Не тот человек оказался.

– Жулик? – из вежливости спросил Алешка, которому совершенно было наплевать на черноглазых испанцев.

– Вроде нет. У мамули два хобби – иностранные мужья и драгоценные камни. – Эля вырезала в пледе дырку, просунула в нее Грееву голову. Тот даже глаза не открыл. – В самый раз, его размер. Ну вот, когда мамуля с ним познакомилась, он сказал, что работает с камнями.

– Оба хобби совпали. – Алешке вдруг стал интересен этот разговор.

– А оказалось, что он работает не с драгоценными камнями, а с кирпичами. На стройке.

– И твоя мамуля в нем разочаровалась. А до этого испанца она в ком разочаровалась?

– Я уже и не помню. А! В одном французе. Но это было давно. Она тогда еще в вашей Москве жила.

А плед между тем постепенно превращался в «камуфляж». Элька смело, точными движениями отхватывала лишнее, где-то приметывала, почти без примерки, опять что-то отрезала. Потом покопалась в шкатулке, вздохнула:

– Молнии такой нет. Придется пуговицы пришивать. Смотри, Леш, вот эти подойдут? Очень миленькие.

Пуговички в самом деле были миленькие, зеленые в желтых ободочках.

Пальто готово. Надели его на Грея, застегнули на брюхе пуговицы, подвели Грея в зеркалу. Он, увидев себя такого, не узнал, прижал уши, зарычал. Потом успокоился и гордо направился к дверям. Хотел, наверное, сэру Джону похвастаться.

– Эй! Эй! – закричал Алешка. – А ну раздевайся! Ты сначала научись по деревьям лазить.

Грея раздели и отпустили на лужайку, пастись на травке. Собрали обрезки пледа, спрятали их под кресло.

– А все-таки тебе может попасть. – Алешку это беспокоило: ведь плед из Африки, от любимого иностранца.

– У нее еще есть, точно такой, – засмеялась Эля. – Пойдем ко мне, покажу. Он, правда, не настоящий, сейчас увидишь.

В соседней комнате, где обитала Элька и где была ее «студия», она подвела Алешку к мольберту. На подрамнике находилась в работе будущая картина.

– Парадный портрет мамули, – объяснила Эля, сдергивая с портрета заляпанную красками простыню.

Портрет был еще не закончен. Он был сделан в полный рост. Но на нем еще не было, например, лица, только глаза выписаны, а остальное – легкие штрихи угольком. А фигура была написана полностью. На плечи мамули была накинута шкура леопарда. И вся эта фигура была обвешана украшениями. Примерно как мадам Брошкина. Только этой фигуре украшения шли гораздо больше: ожерелья, кулон, браслеты, кольца на тонких пальцах…

Но Алешку почему-то больше всего привлекли глаза на несуществующем еще лице. Опять они ему что-то напомнили.

– Клево? – спросила Эля, ожидая похвалы. – Мамуля будет счастлива. Она его еще не видела. Это ей подарок на день рождения.

– А как же ты рисовала? – удивился Алешка. – По памяти?

Эля рассмеялась:

– По фотографии. Я все мамулины фотки собрала, даже в молодости. И по ним эскизы делала.

– Свистишь! – небрежно выдал Алешка. – Я сам здорово рисую. С живого человека легче рисовать, чем с фотки.

– Тебя точно папа Карло воспитывал.

– А тебя – лиса Алиса! – вырвалось у Алешки. – В лоб хочешь?

– Хочу!

– Не дождешься! Я с девчонками не воюю. Папа Карло не велит. Покажи эскизы, если не врешь.

– На, подавись! – Элька бухнула ему в подставленные руки толстую папку.

Алешка раскрыл ее и с нетерпением сыщика стал перебирать листы с эскизами. Все они были сделаны в Элькиной манере – решительными и точными штрихами. На каждом эскизе угадывались черты лица мамули – Ангелины. Эля давала пояснения:

– Вот тут, правда, я наврала. А вот здесь я собрала в кучу, на одном рисунке, все мамины любимые цацки. На память. Она давно их продала. Видишь, какая она у меня была раньше богатая.

Но Алешка увидел кое-что другое.

– А это что за фиговина? Цветочек?

– А… Ерунда. Маме она не нравится. Она ее сразу забрала у меня и куда-то засунула.

– Зря. Симпотная штучка.

– Мне тоже нравится. И к маминым глазам идет. А она говорит: вот еще, буду я ее носить, как же!

Алешка почувствовал, что вот-вот он что-то поймет. О чем-то очень важном вот-вот догадается. Что всякая мелочь займет сейчас свое место и сложится ясная картинка. И загадка станет отгадкой. Вот только еще какой-то маленькой мелочи не хватало…

– А это чего? – спросил Алешка, вынув из папки небольшой конверт.

– Фотки мамули. Из ее молодости.

– Можно посмотреть?

– Не секрет. Мамулька у меня красивая, правда? Я на нее похожа.

– Ты ведь на папу-испанца похожа, – буркнул Алешка, перебирая фотографии.

– Половина на маму, половина на папу.

– Ага, правая и левая. Только не перепутай.

– Ты мне завидуешь. У самого мама небось не такая красивая.

– У нас мама – мисс Проспект Вернадского.

– А вот это мамуля в Москве. Еще до меня. Совсем молоденькая.

Алешка, не выпуская снимок из рук, посмотрел на Эльку как-то особенно. С сочувствием, что ли. Эля поняла его по-своему:

– Правда, мы здорово похожи?

– Как две половинки, – вздохнул Алешка. – Правая и левая.

Кажется, он обо всем догадался. И это его не обрадовало…

– Эй, молодежь! – послышался голос мамули. – Вы где? Нас обедать зовут.

Эля быстренько набросила заляпанную красками простыню на мольберт и стала собирать в папку эскизы.

– Мы здесь, мамуля!

Анальгина вошла и обежала взглядом комнату, будто что-то искала. Алешка невежливо уставился на нее большими глазами.

– Ты что? – удивилась мамуля. – Забыл, как меня зовут?

– Он в тебя влюбился. Ты такая красивая.

– Это ты у меня красивая. Ты не видела мой плед? А то в этом зале всегда такой холод.

– Пойдем, – вздохнула Элька, – покажу.

В комнате она быстренько объяснила:

– Плед почему-то валялся на полу. Я подняла его и положила на подоконник. А тут налетел северный ветер, подхватил его и сбросил во двор.

– Ну так сбегай за ним.

– Это еще не все. Там на него набросился Грей. Мы стали у него из пасти вырывать плед. И вот что осталось. – Эля достала из-под кресла обрезки. – Некоторые фрагменты.

– Жаль, – вздохнула мамуля. Но ругаться не стала. – Это память об одном из моих мужей.

– Ничего, – успокоила ее Эля. – Я через годик напишу картину. Годика через два ее продам и куплю тебе…

– Тысячу новых курток, – вырвалось у Алешки.

– Хорошо, – опять вздохнула мамуля. – Я подожду.

– Или иди опять замуж, – находчиво посоветовала Эля. – Пусть он тебе такой плед на свадьбу подарит.

– Я лучше пойду обедать.

Что вдруг привлекло Алешку на «парадном» портрете мамули, на фотографиях и эскизах Эльки?