Дикий Огонь (СИ) - Смирнова Екатерина Александровна

***

Неожиданно дорога вывела нас к берегу Раады.

- Двадцать миль вниз по течению, и будем на месте.

Деревни стояли покинутыми. Люди бежали, кто-то в панике, бросая недоеденную похлебку и скарб, кто-то организованно, унося с собой все, даже доски от сортира. Война, чье кровавое зарево пока еще полыхало вдали, не сегодня-завтра грозила вспыхнуть на этих землях смертоносным пожаром, и никто в здравом уме не желал в нем сгореть.  Несколько раз нам встретились старики, слишком дряхлые, чтобы оставить насиженное место. Смотрели безразлично.

В одной из деревень мы нашли брата Святого Иодара. Мертвого. Приколоченного к стене гвоздями за руки и ноги. Глаза священника выклевали птицы, ряса превратилась в лохмотья, большую часть гниющей плоти сожрали звери, и полуобглоданный скелет укоризненно пялился на нас пустыми глазницами. Только панагия болталась на шее. Удивительно, как побрякушку не сняли мародеры. Сидори побледнела, я зажал рот руками. Кем он был? Истовым служителем культа, сжегшим десятки колдунов, или обычным мирным стариком, попавшимся под руку? Кто его убил – рейд, прибывший из-за реки, банда грабителей-садистов, наткнувшаяся на одинокого старика, или собственные соседи в надежде выслужиться перед иссианскими солдатами? Умер ли он в мучениях, приколоченный к стене, истекая кровью и не в силах отогнать жрущих его заживо ворон, или у палачей все же достало милосердия умертвить его раньше? Этого мы не узнаем.

Следующая деревня полыхала. А на пожаре плясал шабаш.

Молодые парни и девушки танцевали, прыгали и пели, потрясая в воздухе разбитыми ошейниками из миарила. Несло пивом и гарью, в воздух взлетали ленты и платки. С грохотом обрушился горящий сарай, но никого, казалось, это не волновало. Компания была абсолютно пьяна и, скорее всего, обдолбана хараши.

- Мы ведь не будем спрашивать, где все старики? – тихо спросила Сидори.

- Не будем.

- Слава Императрице! – заорала босая девица с крестом на виске, завидев нас. Волосы ее были зачесаны на бок, гордо демонстрируя клеймо. - Ошейники долой! Слава Императрице!

- Слава Императрице! – хором ответили мы с Сидори.

Девица перескочила через полыхающий кусок доски, схватила меня за руку и потянула вглубь хоровода. До дикой пляски огонь не добирался, очевидно, молодежь окружила себя магической защитой. Сидори, тоже поняв эту нехитрую истину, двинулась за нами. Меня подхватили под руки, завертели и закружили.

Я сам не понял, как в рот мне влили стопку медовухи. Горло обожгло, мир обрел яркость и четкость. Сияли звезды, полыхала деревня, меня кружил хоровод, и я кружился вместе с ним. Дикий танец, танец огня, танец смерти. Неистовый танец наконец-то обретших свободу подростков, почти детей. Кого они спалили, кто здесь жил? Жестокие мучители, измывающиеся над колдунами и получившие по заслугам? Обычные старики, запрещавшие колдовать направо и налево? Их деды, матери, отцы? Я этого не узнаю, да и какое это имеет значение. Кто-то бросил в центр круга полено, магией поджег его, и молодые колдуны принялись прыгать через костер. Я прыгнул вместе со всеми и истерически рассмеялся.

- Слава Императрице!

В руку мне суют еще одну чарку, к носу подносят щепотку порошка. Я хохочу, плачу и не могу остановиться.

- Слава Императрице!

Слава Императрице. Слава госпоже Лофт, превратившей эти дома в головешки, а этих детей – в безумцев. Слава королю Иераму и моему отцу, истреблявшим магов пачками, зажегшим в них эту слепую ненависть, и многим королям и канцлерам до них. Слава Шамору и тем, кто заставил ответить за его преступления тысячи невиновных. Слава нам всем.

Хоровод кружился все быстрее, жар костра лизал мне ноги, но шабаш не останавливался. Мне было весело, истерически весело, так, как никогда раньше. Весело и страшно.

Когда пляска закончилась, я не понял. Просто все вдруг разом выдохлись и, как по команде, попадали на землю. Деревня давно догорела, мы валялись на пепелище. Сидори стояла рядом, скрестив руки на груди, и осуждающе взирала на это мракобесие. Никто не обращал на нас внимания, похоже, все вообще забыли, что среди них находятся двое чужаков. Кто-то, лежа на земле, нюхал хараши, кто-то уже спал.

Я подошел к Сидори.

- Извини. Идем отсюда.

- Де Лантор…

- Ну что? Мне надо было как-то снять нервное напряжение. И не де Лантор, а Эмиль.

- Эмиль. Мы плетемся по колено в грязи и крови, по катящемуся во Тьму миру, мимо виселиц и костров, мимо крови и боли. А ты танцуешь на пожаре. Ты действительно считаешь, что это уместно? Лететь во Тьму весело и с песней?

- Сидори, я живу во Тьме. С самого детства. И единственный способ, который я изобрел, чтобы не сойти с ума – идти по ней весело и с песней.

И мы ехали дальше. А мир летел во Тьму. Весело и с песней.

Были и поселения, где жители решили остаться. В одном таком нам встретился шаморанец.

- Он вот так завывает и его не трогают? – удивился я. - Хырхские колдуны от радости бы прослезились.

- Боятся. Видишь виселицу?

Я видел. Виселица прямо-таки полнилась.

- Здесь недавно прошел рейд. И постарался, чтоб у местных и мысли не возникало трогать колдунов.

- Хватают всех подряд?

- Ну что ты. Устанавливают новый миропорядок, занимаются просветительской работой с населением и строят прекрасное будущее с равными правами для всех. Вешают только по крайней необходимости, тех, кто уличен в ксенофобии.

- То есть хватают всех подряд?

- То есть да.

- Этот убогий, насколько я вижу, не колдун. Да и Шамора маги осуждают. Не почитают уж точно.