Шпион особого назначения - Андрей Троицкий

Теперь без провожатых Роман Истомин не мог шагу ступить. Старший брат звонит Роману приблизительно раз в неделю, последний звонок из Чехии был десять дней назад. Значит, нового звонка ждать недолго. Не исключено, что старший Истомин сейчас находится в Москве или в области. Как только он свяжется с младшим братом его вычислят и накроют. Это в том случае, если разговор продлится дольше минуты и удастся засечь номер стационарного телефона старшего брата. Остается просить у бога всего лишь несколько капель везения.

На сцену вышел худощавый мужчина в свитере и джинсах, остановился у микрофона, выдержал длинную паузу. Лицо мужчины казалось нездоровым: одутловатым, с черными кругами под глазами.

– Вон он, появился, – прошептал в ухо Антипову Беляев.

Роман Истомин одернул свитер, пригладил волосы. Казалось, он пытается, но никак не может справиться с волнением.

– Я сидел на игле без малого три года, – на слове «сидел» голос Истомина дрогнул. – Об этом времени сейчас вспоминаю с содроганием, с ужасом. Сказать, что я превратился в животное, значит, ничего не сказать. Я дошел до самого края. Воровал вещи из дома, выносил последнее. Мало того, я переступал закон, до тюрьмы оставался один шаг. Эта трясина, эта гнилое болото засасывало меня все глубже. В редкие минуты просветления я мечтал о том, что спастись. Мечтал стать нормальным человеком. Но этих светлых минут становилось все меньше. Я тонул…

В свете софитов было видно, что глаза Истомина увлажнились. По щекам побежали слезы. Но Истомин не пытался их вытирать.

– Случай свел меня с чудесным человеком, главным врачом клиники «Благовест» Василием Егоровичем Дудкиным. Признаться, я не верил в то, что смогу изменить свою проклятую жизнь. Совсем не верил. Но я подумал: почему бы не попробовать. Один шанс, одна попытка…

В горле Истомина застрял комок, он говорил с надрывом, трудно выдавливал из себя слова.

– Я хотел жить. И Дудкин подарил мне жизнь. Он мне отец, больше, чем отец… В эту минуту главный врач Дудкин снял очки, промокнул глаза платком и снова принялся теребить бороденку. Антипов с мрачным видом разглядывал выступающего. На лице генерала застыла брезгливая гримаса. Через пять минут Антипов закончил наблюдения и вслух сделал вывод.

– М-да, ну и фрукт. Редкостный.

Антипов раскрыл программку. Дальше значились ответы врачей и медицинского персонала центра «Благовест» на вопросы зрителей и родственников больных. На десерт припасли выступление популярных эстрадных артистов. Настолько «популярных», что Антипов не мог вспомнить ни одного из указанных в программке имен.

– Пойдем, – сказал он Беляеву. – Нам здесь нечего делать.

Антипов и Беляев поднялись, извинившись перед соседями по ряду, пробрались к выходу. Через несколько минут они оделись, сели в служебную «Волгу» и поехали в Ясенево.

В это время Роман Истомин, закончив выступление, вошел в комнату администрации, на время концерта приспособленную под гримерную. Присев к письменному столу, вытащил из-под него спортивную сумку, расстегнул «молнию». На соседнем стуле подводила помадой губы та самая женщина, которая в фойе рассказывала Антипову о своем сыне наркомане, которого удалось спасти стараниями все того же легендарного Дудкина.

– Ну, бля, и денек сегодня, – вздохнул Истомин. – Что-то я совсем заманался. Погода проклятая давит. И еще выхожу на сцену, а мне как раз анекдот смешной рассказали. Ржать хочется, а надо слезы лить.

– Работа есть работа, – ответила женщина и бросила в сумочку помаду и зеркальце. – Ты ведь, Рома, драматический артист, у тебя талант от бога. Ты Щукинское закончил. Это я, так сказать, самоучка. Из народа вышла.

Роман поставил на стол стакан, набулькал из фляжки сто пятьдесят водки, из вежливости предложил глоток женщине, но та отказалась. Роман влил в себя водку, передернул плечами. Развернул газету и закусил бутербродом с кругляшком копченой колбасы и кусочком подсохшего сыра, на котором отпечатался газетный шрифт. Истомин сидел на стуле, грустными глазами смотрел в темное окно и решал для себя непростой вопрос: двинуть прямой наводкой к одной веселой бабец, своей новой любовнице, или отправиться домой. Принять душ, пожрать и, наконец, отоспаться.

Истомин выбрал второй вариант, потому что иметь женщин и пьянствовать четвертый день кряду – это уж слишком.

Шоссе в 20 километрах от города Табор. 18 октября.

Съехав со скоростной дороги, Колчин прибавил газа. Фургон, не созданный для слишком быстрой езды, швыряло из стороны в сторону. В грузовом отсеке что-то громыхало, вероятно, сдвинулись с места и заплясали по полу две пластиковые сорока литровые канистры с бензином. Но Колчин не обращал внимания на эти звуки. Он гнал и гнал фургон вперед, наверстывая упущенное время. Благо здесь, на пустой темной дороге, не было ни пешеходов, ни полицейских.

…Теперь Донцов видел фары «Рено» впереди себя. Машины, мчащиеся на встречу друг другу, разделяли метров пятьсот. Это расстояние стремительно сокращалось. Машина Донцова двигалась по своей полосе и медленно снижала скорость. Триста метров, двести… Водитель «Рено» видел, что машина, обогнавшая их пару минут назад, почему-то возвращается обратно. Он не мог проанализировать ситуацию, но, видно, в последний момент кожей почувствовал неладное, какую-то неосознанную опасность, успел сбросить скорость.

Одной рукой Донцов потянул на себя ремень безопасности, вставил язычок в паз, щелкнул карабинчик. Машины разделяло то метров, пятьдесят, тридцать… Пора. Донцов легко, двумя пальцами повернул руль. Выскочил навстречу «Рено». За мгновение до лобового столкновения Донцов успел сгруппироваться.

В эту же секунду водитель «Рено» понял, что избежать столкновения уже невозможно, вспомнил, что седьмое «БМВ» имеет массу вдвое большую, чем «Рено Лагуна». Значит, шансов остаться в живых почти нет. Все произошло так быстро, так неожиданно, что водитель не успел съехать на правую обочину или уйти влево. Он лишь ударил по тормозам, от их скрипа, кажется, заложило уши.

Машины столкнулись лоб в лоб. «Рено» отбросило метров на тридцать назад. Автомобиль дважды крутанулся вокруг собственной оси, но не перевернулся на крышу, даже не слетел с дороги. Донцов быстро пришел в себя, повернул голову вправо и влево, уловив какой-то шипящий звук в груди. Голова кружилась так, будто он два часа без остановки катался на карусели. После столкновения из носа пошла кровь, которая не хотела останавливаться. Донцов расстегнул ремень безопасности, открыл дверцу и вывалился из кресла на дорогу. Минуту он стоял на карачках, приходя в чувство и борясь с подступившей к горлу тошнотой.

Оттолкнулся ладонями от мокрого асфальта, поднялся, и тут же снова чуть было не опустился на четыре точки. Под ногами хрустело битое стекло, валялись куски пластикового оперения бамперов. Донцов сделал несколько неуверенных шагов вперед, послюнявил носовой платок и стер кровь с подбородка. Передняя часть «БМВ» была разбита, капот изогнулся горбом. Но «Рено» досталось куда больше. Вся передняя часть машины собралась в гармошку. Горячая вода из радиатора разлилась по асфальту, над дорогой клубился белый пар. Донцов медленно дошагал до «Рено», встал возле передней дверцы, заглянул в салон.

Оба парня, сидевших спереди, как и следовало ожидать, не пристегнулись ремнями. Машина не была оснащена подушками безопасности, но, может быть, они просто не сработали. Телохранитель, что сейчас полулежал на пассажирском месте, свесив голову на плечо, погиб в первую же секунду, во время удара, расколов лбом в ветровое стекло. Водитель, кажется, дышал. Судя по тому, что от крови набухли и потемнели обе штанины, у него были сломаны бедра и таз. И еще несколько ребер. Водитель тихо застонал, зашлепал губами, высунул изо рта язык. Одной рукой стал вытирать кровавые сопли, бежавшие из носа. Донцов шагнул к задней двери, просунул голову в салон, увидел, что Мила Гресс боком лежит на сидении.

Во время столкновения она ударилась лицом в передний подголовник, слегка повредила нос, до крови разбила губы, получила рассечение брови над левым глазом.

– Вы живы? – спросил Донцов по-чешски.

– Жива, – простонала Мила. – Кретины чертовы. Сволочи…

Она не видела, как произошла авария, еще не решила, кого в ней винить: то ли своих телохранителей, разогнавших машину на плохой мокрой дороге, то ли незнакомца, сослепу влетевшего в «Рено» на своей колымаге. Мила, лежа на сиденье, искала сумочку, чтобы вытащить платок, кровь заливала глаза, пани Гресс почти ничего не видела. Но сумочки нигде не было. Донцов вернулся к передней дверце.

Водитель начал приходить в себя. Он с ожесточением двумя руками толкал дверь, но дверь заклинило. Донцов согнул колени, повернулся боком к водителю, отвел правую руку назад и ударил сидящего человека локтем в висок. Стоны и возня на переднем сидении прекратились.