Славянский сокол - Сергей Самаров

Уже после нескольких часов пути то на одном повороте, то на другом ждал воеводу неприметный, особенно ночью, сигнал. Сломанная и определенно направленная ветка дерева, сдвинутый с места и вываленный на дорогу камень-валун и с ним несколько камешков помельче, выложенных стрелой. Сигнал этот замечал только Сфирка, не отходящий от князя по наущению княгини-матери и время от времени заставляющий Дражко, морщась и по-кошачьи дергая усами, делать глотки из глиняной бутыли волхва Горислава. А еще пара таких же посудин пряталась в переметной суме разведчика на «черный» день.

Легкая рысь не утомляла всадников, но, главное, она не сильно утомляла и коней. В голову колонны, сразу за своей спиной, Дражко поместил всех стрельцов, собранных не только с дворцовой дружины, но и со всех дружин боярских в один сильный полк. Тактика непривычная, но уже опробованная воеводой. Она полностью отвечала планам Дражко. И только с этими планами он надеялся на то, что сможет остановить данов. Стрельцов набралось шесть сотен. Для такой войны, которую задумал князь, этого хватало с избытком. Более того, была бы воля Дражко, он сменил бы и часть дружинников на стрельцов, чтобы применить собственную тактику, где именно стрельцам отводилась ведущая роль[57].

Монотонное движение лошади клонило ко сну, дорога, постоянно идущая через лес, своим однообразием действовала так же. Дражко чувствовал, что начинает уставать. Но уставал он не от боли, а оттого, что ранение отняло слишком много сил. И времени, чтобы восстановить их, Свентовит ему не отпустил. На удивление, сам Дражко о ранении вспоминал все реже и реже. Только вялость и сонливость беспокоили, и он справедливо связывал это с действием настоя от Горислава. Чтобы осознать свои возможности как воина и при этом разогнать сон, воевода попробовал даже несколько раз, не сходя с коня, энергично махнуть рукой. Получалось почти без боли. Но меч в руку брать пока не решился. Не решился и измерить на вес щит. Мизерикордия вошла в плечо слева. И щит своей тяжестью может открыть рану. Без надобности лучше не рисковать. А надобность, судя по всему, придет скоро. И так и сяк посудить, некому князя-воеводу заменить. Значит, самому быть в силе след. Если не в силе для сечи, так в силе для битвы, чтобы мочь умело полки расставить и команду дать.

Годионовы метки попадались с прежней регулярностью. Сфирка читал их легко, и передавал сообщение князю-воеводе. Тот кивал и продолжал путь в прежней полудреме. Метки разведчиков нового не несли, только давали направление проверенного и открытого пути.

Летние ночи в северных землях коротки, хотя и спится в них не короче, чем в долгие зимние. Через два с половиной часа спокойного равномерного движения небо над лесом стало просветляться. Обрисовались причудливыми живыми фигурами красноватые с восходного бока облака. Только в это зыбкое предрассветное время, в дополнение к меткам, прискакал первый гонец от Годиона. Клочья пены в паху лошади говорили о спешке разведчика.

– Нашли, нашли рогачей! Лагерем стоят… На том месте, где ждали…

– Добро! Больше им и негде встать… Лагерь леса боится.

Дражко даже останавливаться не стал. Выслушивал на ходу, уточнял, потому что года как три не бывал в здешних местах, кое-что уже подзабыл.

– Сколько ходу?

– Через час выйдем.

– Что лагерь собой представляет? Огородили?

– Нет. Ни рва, ни вала. Открытое место рядом с лесом побоку. Со стороны напротив – речка с болотцем, впереди за леском дорога. Туда нам и идти след. Сам лесок в сто шагов. Не густ. От леска до палаток полста шагов. Несколько палаток для знати. Стоят плотно, чтобы не скучать. К своим полкам командиры не скоро добегут. Остальные просто у костров, вповалку. Воям палаток не надо.

– Посты?

– Посты стоят не часто. Не опасаются.

– Чего ж им опасаться, когда боярские дружины, как говорят, за них, а князь-воевода без подмоги в отхожее место сходить не может… – невинно добавил свое мнение Сфирка. – Они и вышли-то не воевать, а прогуляться. Побаловать, пока Годослав не вернулся.

– Тоже верно. Дальше, за лагерем, как?

– Лес в ста шагах по спуску горы.

– Лес густой?

– Проходим. Для конников хуже, а пешим можно напрямую.

– Это плохо. Непременно надо конным там выйти.

– Опушкой можно и конным разойтись. По бокам с горы два лысых языка сбегают. Сразу с опушки – в разные стороны и на эти языки. Так легко уйти, если надо.

– Добро! Как там гора повыше?

– За лесом проплешина – кольцом вокруг горы, дальше камни идут сплошь. Доверху. Наверху еще одна плешь с маленькой рощей.

– Карабкаться трудно?

– Лучше бы не карабкаться. С лошадьми там делать совсем нечего. Если по языкам подняться, можно на другую сторону горы уйти. Там на дорогу и выйти. Но там болото. Рысью, чаю, не разбежишься. Тропы, однако, есть…

Картина предстала ясная. Для лагеря место – лучше не придумаешь. Для нападения на лагерь – еще лучше. Даны потому и встали так, что сбросили Дражко со счета. Не учли они и силы духа Рогнельды. Как опытный полководец, Дражко расспрашивал и про гору, которая должна у него за спиной остаться, чтобы и пути отхода на всякий случай знать. Хотя отступать, по замыслу, не понадобится.

Воевода обернулся и поднял руку, обозначая знак внимания ближайшим сотникам, потом энергично махнул рукой вперед, призывая повысить скорость, пока не рассвело. Сотники по всей колонне, как было заведено, молча повторили жест князя. А сам он шлепнул коня по крупу ладонью. Сильно шлепнул, со вкусом, в завод входя, в пыл. И боли в плече не почувствовал. Какая боль в пылу… Колонна загудела сильнее.

– Скажешь, как остановиться, – приказал разведчику.

И опять бежит дорога

Через полчаса второй гонец от Годиона. У этого и конь взопреть не успел. Не далеко скакал.

– Вещай по ходу!

– Посты без звука сняли. Со стороны дороги можно вплотную подойти.

– Добро!

И опять поднятая рука сигнализировала убыстрение движения. Дражко с беспокойством поглядывал на небо: успеть бы! Слишком торопится солнце… Слишком быстро светает…

– Здесь стрельцам сворачивать! – через десять минут остановил разведчик князя.

Дражко рукой подозвал трех вечером назначенных тысяцких воевод. Положил руку на плечо разведчика, представляя.

– Он проведет. Старайтесь до поры не шуметь. По времени как раз и мы на место выйдем.

– Нас ненароком не перебейте, – пошутил один тысяцкий.

Дражко, не отвечая на шутку, дал и последний урок:

– Главное для вас – не увязнуть. В атаку идете лавой, сразу по всей ширине, с половины дела ряды выровнять. И без криков. Помните, как зимой… У лютичей… Молча, без крика, чтобы жути нагнать… И здесь так. Дальше не рассеиваться. Проломились сквозь лагерь, покололи, порубали на ходу, и к горе. В лес. Шибко торопиться тож не след. Дать им время подняться, за вами пойти. Момент надо прочуять. И выводите к нам. А там уже мы встретим. Дистанцию держите. Шагов восемьдесят для стрельцов хватит. Отдельно три сотни пустить на палатки. Там вся знать собралась. Хорошо бы всех порубать. Ясно говорю?

– Поняли, воевода!

– Да будет с нами со всеми Радегаст с его милостивой силой! Его петух уже распустил крылья…[58]

Дражко глянул в небо, то ли надеясь Радегаста там узреть, то ли время прикидывая, и поводом резко развернул коня.

– Остальные за мной, и без шума. Стрельцы впереди…

Через две минуты команда дошла до последних рядов, колонны двинулись в две стороны уже шагом, чтобы не гремели доспехи.

Воеводский полк, обойдя стороной горку, занял позицию как раз, когда рассветать стало активно, и чудный весенний лес наполнился треском и щебетом птиц. Распределились вдоль всей опушки стрельцы, выбирая каждый себе куст или дерево, из-за которого обзор чище. У каждого по четыре стрелы между пальцами левой руки, чтобы выпустить их одну за другой с интервалом в мигание глаза. Конные дружинники, подняв острия копий, встали у них за спиной в три колонны, готовые врезаться, если понадобится, в преследователей клином и рассечь надвое.

Лагерь данов затянуло несильным туманом с темной неглубокой речки с илистым дном и обнимающего ее берега болотца. Речку и болотце, стараясь, чтобы не плескалась вода под ногами, бодричи перешли по пути к горке. Теперь ждали, смотрели перед собой. В тумане тускло светились огни потухающих костров. Над слоем тумана тонкими струйками поднимались остатки ночных дымов. Но шел уже свежий ветерок, мелкие облачка шевелил в небе. Значит, туман гуще не станет, даже если и совсем не уйдет, и не будет стрельцам помехой.

Шум пришел медленной тучей, ползущей с противоположного края низинки. Грозный, нарастающий гул… Только ждущие его появления и могли понять, что это такое. Зашевелились фигурки у костров, едва видимые сквозь туман. Они вставали медленно, не понимая происходящего и не сразу хватаясь за оружие. А когда начали хвататься, туча шума уже поглотила их. Дружинники двигались не быстро и не медленно, ровно так, как и следовало, как наказал им князь-воевода Дражко, методично работая мечами или копьями.