Другой взгляд на Сталина - Людо Мартенс

Он чувствовал, что его убеждения должны привести его к роли Наполеона…

Фрунзе имел хорошо продуманный план. Он стремился, прежде всего, ограничить роль партии в Красной армии. Начав действовать, он сумел упразднить комиссаров, которые в качестве представителей партии стояли над командирами…

Затем, энергично следуя своему плану бонапартистского переворота, Фрунзе осторожно поставил на некоторые командные посты своих доверенных людей, настоящих военных… так, чтобы армия могла способствовать успеху переворота. Но нужна была исключительная ситуация, например, могло быть введено военное положение…

Его способность придать коммунистический дух каждому своему поступку была замечательной. Тем не менее Сталин раскрыл его»{398}.

Трудно установить, были ли суждения Бажанова верными. Но его книга ясно показала, что в 1926 году уже существовали разговоры о милитаристских и бонапартистских настроениях в армии, о намерениях положить конец Советскому режиму. Токаев напишет в 1935 году, что «Центральный военный аэродром Фрунзе был одним из центров непримиримых врагов Сталина»{399}. Когда в 1937 году Тухачевский был арестован и расстрелян, ему вменялись в вину точно те намерения, которые приписывал Фрунзе Бажанов в 1930 году.

Александр Зиновьев

В 1939 году Александру Зиновьеву, студенту-отличнику, было 17 лет. «Я мог понять разницу между действительностью и коммунистическими идеалами, и для меня ответственным за эти различия был Сталин»{400}. Это предложение предельно точно отражает мелкобуржуазный идеализм, который вполне хотел принять коммунистические идеалы, но не желал считаться с социальными и экономическими условиями, как и с международными обстоятельствами, в которых рабочему классу приходилось строить социализм. Мелкобуржуазные идеалисты отвергали коммунистические идеалы, если им приходилось встретиться с жесточайшей классовой борьбой и материальными трудностями. «К семнадцати годам я уже был убежденным антисталинистом»{401}. Так писал Зиновьев. «Я считал себя неоанархистом»{402}. Он страстно изучал работы Бакунина и Кропоткина, затем Желябова и народников{403}. Октябрьская революция на самом деле позволила «аппаратчикам иметь персональные автомобили, жить в шикарных квартирах и дачах», «было установлено централизованное и бюрократическое государство»{404}. «Идея диктатуры пролетариата была безумием»{405}.

Зиновьев продолжал:

«Идея убийства Сталина заполнила мои мысли и чувства… Я уже был готов к терроризму… Мы изучили технические возможности нападения… во время парада на Красной площади… мы хотели спровоцировать беспорядки, чтобы я, вооруженный пистолетом и гранатой, имел возможность атаковать вождей»{406}.

Вскоре после этого он со своим другом Алексеем готовился к атаке, «запланированной на 7 ноября 1939 года»{407}.

Зиновьев учился на философском факультете элитного вуза.

«Поступив учиться, я понял, что рано или поздно мне придется вступить в коммунистическую партию… У меня не было намерения открыто выражать свои убеждения: я бы только получил лишние заботы…

Я уже выбрал свой курс. Я хотел стать революционным борцом за новое общество… Для этого я решил на время скрыть себя и мои действительные убеждения от всех, исключая нескольких самых верных друзей»{408}.

Эти четыре примера показывают нам те громадные трудности, которые стояли перед советским руководством в борьбе против безжалостных врагов, скрывавшихся и действовавших тайно, врагов, делавших все возможное для подрыва и разрушения партии и советской власти изнутри.

Борьба против оппортунистов в партии

В 20–30-х годах Сталин и другие большевистские лидеры вели постоянную борьбу против оппортунистических выступлений в партии. Отрицание ленинских идей, шедшее от Троцкого, затем от Зиновьева и Каменева и, наконец, от Бухарина, играло центральную роль. Эта идеологическая и политическая борьба велась в полном соответствии с ленинскими принципами, твердо и настойчиво.

Большевистская партия вела решительную идеологическую и политическую борьбу против Троцкого в 1922–1937 годах по вопросам возможности построения социализма в одной стране – Советском Союзе. Используя левацкую идеологию, Троцкий стремился доказать невозможность построения социализма в Советском Союзе в условиях отсутствия победоносных революций в крупных промышленных странах. Этих пораженческих и капитуляционистских настроений меньшевики придерживались еще в 1918 году. Они были уверены в невозможности построения социализма в отсталой крестьянской стране. Многие работы большевистских лидеров, в особенности Сталина и Бухарина, показывают, что борьба с ними велась совершенно правильно.

В 1926–1927 годах Зиновьев и Каменев присоединились к Троцкому в его борьбе против партии. Вместе они образовали Объединенную оппозицию. Последняя опровергала рост класса кулаков, критиковала «бюрократизм» и организовала тайные фракции внутри партии. Когда Оссовский защищал право создания «оппозиционных партий», Троцкий и Каменев голосовали в Политбюро против исключения Оссовского из партии. Зиновьев поддержал теорию Троцкого о «невозможности построения социализма в одной стране», теорию, против которой он яростно боролся всего лишь два года назад, рассказывая всем об опасности перерождения партии{409}.

В 1927 году Троцкий пустил в обиход выражение «советский термидор», намекая на аналогию с французской контрреволюцией, когда правые якобинцы казнили левых.

Впоследствии Троцкий вспоминал, что в начале Первой мировой войны, когда немецкая армия была в 80 километрах от Парижа, Клемансо сверг слабое правительство Пенлеве, чтобы организовать эффективную оборону без каких-либо уступок. Троцкий намекал, что в случае империалистического нападения он бы принял план, подобный плану переворота Клемансо{410}. Вот такими своими действиями и писаниями оппозиция была полностью дискредитирована и получила во время голосования всего 6 тысяч голосов за и 725 тысяч против{411}. 27 декабря 1927 года Центральный комитет заявил, что оппозиция объединилась с антисоветскими силами и что те, кто поддерживает эту позицию, будут исключены из партии. И все лидеры троцкистов и зиновьевцев были исключены{412}.

Но в июне 1928 года несколько зиновьевцев покаялись и вновь были приняты в партию вместе с их лидерами – Зиновьевым, Каменевым и Евдокимовым{413}. Так же поступили и со многими троцкистами, включая Преображенского и Радека{414}. Троцкий, однако, придерживался непримиримой оппозиции по отношению к партии и был изгнан за пределы Советского Союза.