Десять маленьких вдохов - К. А. Такер

Ничего мне не поможет.

Не поможет успокоительное. От него я чувствую усталость и тошноту. Доктор Штейнер сказал, что лекарству потребуется время, чтобы начать действовать.

Я сказала, что двину ему в морду.

Ненавижу его до глубины души.

А когда я закрываю глаза ночью, меня встречает Трент. Смеясь. Всегда смеясь.

Однажды я рассказала об этом доктору Штейнеру на ежедневном личном сеансе в его кабинете.

– Думаешь, он смеется, Кейси? – спросил он.

– Разве я не это только что сказала?

– Нет, ты сказала, что тебе приснился сон, в котором он над тобой смеялся. Но веришь ли ты, что он смеется?

– Не знаю, – пожала плечами я.

– Не знаешь?

Я зло взглянула на него. Этот разговор продолжался намного дольше, чем я ожидала. Вот, что я получила за то, что открыла свой большой рот. Обычно я молчу и даю односложные ответы – «да» и «нет». Пока они меня устраивали. Не знаю, почему я подумала, что эта тема будет безобидной.

– Давай на минутку об этом задумаемся, Кейси, ладно?

Он откинулся на спинку стула и просто сидел, наблюдая за мной. Он думает об этом? Он думает, что я думаю? Это действовало на нервы. Я позволила своему вниманию рассредоточиться по кабинету, чтобы отвлечься от неловкости. Кабинет был маленьким и вписывался в интерьер клиники. Стены были забаррикадированы книгами, как и должно быть в кабинете всякого порядочного мозгоправа. Но Штейнер не был похож ни на одного мозгоправа, которого я встречала ранее. Не знаю, как описать его. Голос, манеры, все это было необычным.

– Трент – молодой парень из колледжа, который перепил однажды вечером, как и многие студенты. А потом он совершил ужасную, глупую ошибку.

Руки сжались в кулаки, и я подалась вперед, сидя в кресле, представляя, что плююсь кислотой в Штейнера, и она растворяет его кожу.

– Ошибку? – прошипела я. Ненавижу это слово. Ненавижу, когда оно используется для описания той ночи. – Мои родители мертвы.

Доктор Штейнер поднял палец.

– Это результат его ужасной, глупой ошибки. Но не его ужасная, глупая ошибка, разве нет?

Ответа от меня не последовало, я была слишком занята, разглядывая синий ковер на полу. Я почувствовала, как что-то ударилось в мой лоб. Я опустила глаза и увидела у себя на коленях скрепку.

– Вы только что запустили в меня скрепкой? – спросила я, абсолютно искренне удивившись.

– Ответь на вопрос.

Я стиснула зубы.

– Что было ужасной, глупой, изменившей жизнь, ошибкой Трента? – надавил на меня доктор Штейнер.

– Он ехал домой, – проворчала я.

В мой лоб врезалась очередная скрепка, когда доктор Штейнер неистово затряс головой. Его голос стал чуточку выше.

– Нет.

– Он дал ключи своему другу, чтобы тот отвез их домой.

– Бинго! Он сделал выбор, находясь в состоянии алкогольного опьянения, выбор, который ему никогда не стоило делать. Очень плохой и очень опасный выбор. А когда он протрезвел, узнал, что этот его выбор убил шестерых человек. – Последовала длительная пауза. – Поставь на мгновение себя на его место, Кейси.

– Не буду…

Доктор Штейнер предвидел мой ответ и пресек протест на корню.

– Ты же напивалась раньше?

Я крепко сжала губы.

– Нет?

Без усилий в мыслях пронеслась одна ночь. За полгода до аварии мы с Дженни оказались на вечеринке и напились коктейлей Jagger bomb.[29] Та ночь была одной из самых веселых в моей жизни. Последовавшее за ней утро – уже другая история.

– Вот именно, – продолжил доктор Штейнер, словно прочел мои мысли. Может, и прочел. Может, он – суперпридурочный шарлатан. – Скорее всего, ты творила что-то глупое, говорила что-то глупое.

Я нехотя кивнула.

– Насколько ты была пьяна?

Я пожала плечами.

– Не знаю. Я была… пьяна.

– Да, но насколько сильно?

Я одарила его сердитым взглядом.

– Да что с вами не так?

Он снова проигнорировал мои слова.

– Ты бы поехала домой, сев сама за руль?

– Эм… нет.

– А почему нет?

– Потому что мне тогда пятнадцать было, гений!

Костяшки пальцев побелели, так сильно я вцепилась в подлокотники.

– Точно, – он небрежно махнул рукой. Но, очевидно, не добился, чего хотел. – А твоя подруга? Друзья? Насколько именно пьяными были они?

Я дернула плечами.

– Не знаю. Пьяными.

– Как это можно было определить? Очевидно ли было, что они пьяны?

Я нахмурилась, вспоминая, как Дженни танцевала и пела под Ханну Монтану на столе для пикника. Я понятия не имею, насколько пьяна она была. Дженни бы вела себя так же, даже будь она трезвая как стеклышко. Наконец, я пожала плечами, а от воспоминаний в горле застрял болезненный комок.

– Что, если бы под конец веселья эти самые подруга или друг сказали тебе, что уже протрезвели и могут сесть за руль? Ты бы им поверила?

– Нет, – быстро ответила я.

Он снова поднял палец, размахивая им.

– А теперь подумай минутку об этом, Кейси. У всех возникали такие ситуации. Веселая ночь, немного выпивки. Ты знаешь, что не можешь сесть за руль, но разве ты не поверишь другу? Я и сам был в такой ситуации.

– Вы ищете оправдания вождению в нетрезвом виде, доктор Штейнер?

Он бешено замотал головой.

– Абсолютно точно нет, Кейси. Этому нет оправданий. Есть только ужасные последствия, с которыми людям приходится жить остаток своей жизни из-за принятия одного глупого решения.

На мгновение мы замолчали, не сомневаюсь, что доктор все еще ждал моего ответа.

Я посмотрела на руки.

– Полагаю, такое могло случиться, – признала я с неохотой.

Да, подумав об этом, я вспомнила, что раз или два садилась в машину, думая, что водитель в порядке, раз сам так говорит.

– Да, могло, – доктор Штейнер многозначительно кивнул. – И случилось. С Коулом.

Внезапно злость во мне поднялась волной.

– Какого хрена вы делаете? Вы на его стороне? – рявкнула я.

– Я ни на чьей стороне, Кейси. – Его голос снова стал спокойным и ровным. – Когда я слышу твою историю о трагическом несчастном случае, я не могу не сопереживать всем, кто в ней оказался. Тебе. Твоей семье. Мальчикам, которые погибли, не пристегнувшись ремнем безопасности. И Коулу, парню, который отдал кому-то свои ключи. Когда я слышу его историю, я испытываю…

Я вылетела из кабинета доктора Штейнера, а вслед мне раздался его голос:

– Сочувствие!

Это слово преследовало меня всю дорогу по коридору к моей палате, пытаясь обнаружить лазейку, сквозь которую сможет заползти мне в душу, чтобы меня мучить.