На повестке дня — Икар - Роберт Ладлэм

— Что вы хотите этим сказать? — спросил известный журналист, ведущий собственную колонку в «Нью-Йорк таймс».

— Я польщен вашим визитом, — сказал Эван, узнав его. — Я и не предполагал, что стою того, чтобы вы тратили на меня свое время.

— Уверен, вы стоите того, а вот мое время не настолько ценное. Откуда вы явились, конгрессмен?

— Что касается вашего первого вопроса, скажу вам, что мое место не здесь. На ваш второй вопрос могу заявить, что, поскольку не считаю это место подходящим для себя, отвечать могу, не думая о последствиях... Политических последствиях, в частности.

— Вот это новость! — воскликнул Стэн, что-то записывая себе в блокнот. — А теперь ваше заявление.

— Спасибо. Хотел бы поскорее его сделать. Как и большинство людей, я не в восторге от того, что вижу. Долгое время я жил вдали от этой страны, и, возможно, иногда бывает полезно уехать, чтобы осознать, как много мы имеем в сравнении с теми, у кого ничего нет. Олигархи, как предполагается, нашим государством управлять не должны, но, мне кажется, кое-кто пытается это сделать. Указать пальцем на конкретного человека я не могу, но чувствую, что такие люди есть. Я убежден в своей правоте. Да вы и сами об этом догадываетесь. Они хотят прорваться к власти, всегда этого хотели. Они выискивают противника, чтобы заклеймить его в том, что делают сами, — незаконном продвижении на самый верх экономической и политической лестницы. Когда же мы наконец остановимся? Когда остановятся они? Когда наших детей перестанут мучить по ночам кошмары, поскольку все, что они слышат, — это бесконечные угрозы уничтожения? Когда перестанут их дети слушать про эти ужасы? А может, закрыть на это глаза, жить как жили и нестись вверх по эскалатору, созданному самим дьяволом, до тех пор, когда спуститься вниз уже возможности не будет, да это потеряет и всякий смысл, поскольку внизу к тому времени все будет пылать в огне... Прошу прощения, я знаю, это не справедливо, но мне как-то расхотелось отвечать на ваши вопросы. Я возвращаюсь в горы. — Эван Кендрик встал со стола, быстро прошел сквозь толпу к двери своего кабинета. Открыл ее и врылся из виду.

— Он не уедет в горы, — прошептал Патрик Ксавье О'Рейли жене. — Этот парень останется в городе.

— Да замолчи ты! — воскликнула Энни. — Он только что заявил о своем уходе с Капитолийского холма.

— С холма — может быть, дорогая моя, но не от нас. Он уже ввязался в это дело. Наверху заняты тем, как наворовать побольше денег, а мы будто в рот воды набрали. Заботься о нем, Энни. Он тот самый голос, которого нам так не хватает.

Глава 19

Расстегнув воротник рубашки, перевесив куртку через плечо, Кендрик брел по раскаленным, оцепенелым улицам Вашингтона. Он не имел никакого представления о том, где идет, просто бесцельно переставлял ноги, только чтобы прочистить голову. Но буквально на каждом шагу его останавливали незнакомые люди. Произносимые ими слова по большей части едва ли говорили в его пользу. Во всяком случае, ему они не нравились.

— Ну и работенку вы проделали с этим лицемерным болтуном, сенатор!

— Я не сенатор, я конгрессмен. То есть, хочу сказать, спасибо.

— Да кем вы себя считаете, конгрессмен, Как-Вас-Там? Пытаетесь запутать такого прекрасного человека, верного американца, как полковник Бэрриш? Проклятый левый гомик! Может, продать вам духи? Полковник купил...

— Это просто омерзительно!

— Эй, мужик, видел тебя по Эм-ти-ви! Двигаешься ты классно и поешь в верхнем регистре. Тот барыга послал бы всех братьев назад во Вьетнам на мясо!

— Не думаю, что он это сделал бы, солдат. Полковник не разбирает, кто какого цвета. Для него все мы — мясо.

— То, что вы умный, не значит, что вы правы, сэр! А то, что он запутался — пусть в своих собственных словах, — не делает его неправым. Он — человек, взывающий к силе нашей нации, а вы, очевидно, нет!

— Я, уважаемый сэр, взываю к голосу разума. А это не умаляет силы нашей страны. По крайней мере, хочу надеяться.

— Не услышал в вашем выступлении подтверждения этим

словам.

— Простите, но оно там было.

— Спасибо вам, конгрессмен, вы сказали то, что думают многие из нас.

— А почему вы-то сами не говорите это вслух?

— Я не уверен. Всюду, куда ни повернись, кто-то кричит на нас, призывает держаться. Там, в Бастоньи, на Дуге, я был мальцом, и никому не приходилось приказывать мне держаться. Я держался — и был чертовски напуган. Просто так вышло — хотел жить. Но сейчас все по-другому. Не люди против людей, даже не ружья и не самолеты, а машины, пролетающие сквозь воздух, пробивающие большие дыры в земле. В них нельзя прицелиться, их нельзя остановить. Все, что можно сделать, — это ждать.

— Хотел бы я, чтобы вы были на слушании. Вы сказали все это лучше меня.

На самом деле Эван не хотел разговаривать. Разговорами он был сыт по горло, а незнакомцы на улицах лишь мешали найти необходимое ему в этот момент уединение. Кендрику нужно было подумать, разложить для себя все по полочкам, решить, что делать, и решать это быстро. Он принял назначение в комитет Партриджа по той простой причине, что в его округе ему был нужен голос человека, который бы пришел ему на смену. А Фил Тобиас, помощник Кендрика, убедил его, что это гарантирует ему такой голос. Но сейчас Эван спрашивал себя, был ли на самом деле в его поступке хоть какой-то смысл.

Приходилось признать, что в определенной степени был. Он вышел на малую политическую арену сердитым человеком без иллюзий и не кичился своими моральными принципами, хотя испытывал врожденную неприязнь к тем, кто берет на себя обязательства, а потом уходит в кусты из-за своей непоследовательности. Выгнал мошенников, которые прежде обчищали девятый округ Колорадо, то есть сделал то, что хотел сделать. Что еще могут требовать от него его избиратели? Кендрик разбудил их — по крайней мере, ему хотелось так думать, и в своих стараниях не пожалел ни слов, ни денег.

Подумать. Теперь ему действительно нужно было подумать. Наверное, на какое-то время надо все-таки сохранить собственность в Колорадо, о ней можно будет позаботиться позже. Сейчас ему сорок один год, через девятнадцать лет будет шестьдесят. Значит ли это что-нибудь?.. Значит. Он возвращается в Юго-Западную Азию, к той работе и к тем людям, с которыми умеет ладить лучше всего, потому что, как и Мэнни, вовсе не собирается провести свои последние годы, а если повезет, то и десяток-другой лет, в таком окружении... Мэнни. Эммануил Вайнграсс, гений, воплощенный блеск, деспот, вероотступник, совершенно невозможное человеческое существо — и все же единственный отец, который у него когда-либо был. Эван не знал родного отца — того человека, который умер в далеком прошлом во время строительства моста в Непале. Впоследствии мать с циничным юмором жаловалась, что, выйдя замуж во время Второй мировой войны за возмутительно молодого капитана инженерных войск, супружеского блаженства испытала гораздо меньше, чем Катерина Арагонская.

— Эй! — закричал какой-то толстяк, вышедший из маленькой, украшенной балдахином двери бара на Шестнадцатой улице. — Я вас только что видел! По телику показывали, вы там за столом сидели! В той круглосуточной программе новостей. Тоска зеленая! Не понял, чего вы там говорили, но одни задницы вам хлопали, а другие на вас фыркали. Это ведь вы были?

— Боюсь, ошибаетесь, приятель, — проговорил Кендрик, торопливо отступая на мостовую.

Боже милосердный, подумал он, эти люди из «Кабельных новостей» поспешили сразу же передать в эфир импровизированную пресс-конференцию. Ведь не прошло и полутора часов, как они побывали в его офисе. Эван знал, что «Кабельным новостям» постоянно требуются свежие материалы, но почему из всех событий, происходящих в Вашингтоне, выбрали именно его?

По правде говоря, когда он только появился на холме, его обеспокоило замечание, оброненное молодым Тобиасом: «Кабельное — в инкубационном состоянии, конгрессмен, и мы можем извлечь из этого выгоду. Крупные телекомпании могут счесть вас недостаточно важным для того, чтобы дать о вас материал, но они постоянно просматривают передачи кабельных станций в поисках чего-то необычного, эксцентричного — у тех этого хватает. Мы можем создать такие ситуации, чтобы парни с кабельных станций клюнули на наживку. По-моему, мистер Кендрик, ваши взгляды и ваши до некоторой степени косвенные замечания...»

— Тогда давайте не совершать ошибок и никогда не приглашать парней с кабельных станций, ладно? — ответил он.

Его возражение не сбило спеси с Тобиаса, тот отчасти притих лишь после того, как Эван предположил, что с каким-нибудь другим помощником ему будет проще сотрудничать. В то время он так и думал; так же подумал и сейчас, хотя понимал, что беспокоиться об этом уже поздно.

Кендрик направился назад, к отелю «Мэдисон», в котором провел ночь на воскресенье, расположенном в квартале от того места, где теперь находился. Остановился он в нем потому, что у него хватило здравого смысла позвонить домой в Вирджинию и поинтересоваться, не создало ли его появление в шоу Фоксли каких-либо неудобств для домашних.