Секрет Коко - Ниам Грин

— Хотелось бы мне, чтобы она всерьез об этом подумала, ради ее же блага. Но мне кажется, она не сможет его простить, нет. Он причинил ей слишком большую боль, я ее не виню.

— Поверить не могу, что на ее долю выпали такие беды, а я об этом даже не знала, — задумчиво говорю я, пряча ладошки в карманы, чтобы хоть немного их согреть.

— Да, ей многое довелось пережить. Поэтому она и окружила себя панцирем, чтобы защититься от всего мира.

— Ты хорошая сестра, Рут, — говорю я бабушке. Хочу, чтобы она это знала.

— Я? — болезненно морщится Рут. — Ой, сомневаюсь. Иногда я нарочно действую ей на нервы, зная, как сильно она осуждает мое поведение.

— Никто не совершенен, — отвечаю я.

— Уж я-то знаю, — смеется она. — Хоть Карл и считает меня идеалом.

— Я смотрю, у вас все хорошо? — улыбаюсь я ей.

— Думаю, да, — признает бабушка. — Остался лишь последний камень преткновения: он хочет, чтобы я рассказала о наших отношениях Анне.

— А ты что?

— А я не знаю. Если я расскажу…

— …то ваши отношения станут крепче и превратятся во что-то серьезное, — заканчиваю я за нее.

— Именно так, — удивленно смотрит она на меня. — Когда ты успела стать такой мудрой?

Дальше мы идем молча. Поднимаемся на холм, уже за чертой города. Прохладный воздух пахнет свежестью, легкий ветерок дышит мне в лицо. Прогулка и вправду внесла кристальную ясность в мои мысли. Рут была права — после того, как мы с ней прошлись по свежему воздуху, мне действительно стало лучше.

— Вот мы и на месте, — объявляет Рут, резко останавливаясь. Я вдруг понимаю, что мы стоим у ворот кладбища, и мое сердце начинает биться быстрее. Так вот для чего она затеяла эту прогулку? Хотела сходить на могилу к маме и дедушке? Я давненько здесь не была — слишком больно вспоминать тех, кого мы потеряли. Рут молча подталкивает меня к воротам, и мы идем к месту, где похоронены наши близкие. Я бездумно следую за бабушкой: если она просто хочет с ними повидаться, то, разумеется, я тоже пойду с ней. Это мой долг, после всего, что она для меня сделала и продолжает делать.

— Здесь так тихо, — произносит она, когда мы оказываемся перед их могилой. Затем подходит чуть ближе и вырывает сорняк, пробивающийся между плит.

— Мне всегда казалось, что это самый лучший участок, потому что отсюда открывается такой прекрасный вид… — продолжает она.

С этого места видно, как зимнее солнце садится где-то вдалеке, за покатыми холмами. Серое небо подернуто алой дымкой, последние лучи света скрываются за горизонтом. Рут права: вид открывается фантастический. Если дедушка видит то же, что и мы, где бы он сейчас ни был, то этот пейзаж наверняка ему по душе. Я закрываю глаза и пытаюсь вспомнить его — таким, каким он был еще до болезни, когда в его глазах горел озорной огонек и он еще не утратил надежды. По вечерам он частенько ходил на прогулку, чтобы полюбоваться прекрасными видами нашего города. Он всегда повторял, что нужно уметь радоваться мелочам. Что же касается мамы, то я не знаю, что и сказать. Большую часть своей жизни она путешествовала по всему земному шару, следуя за своей далекой звездой. Мне не хочется думать, что эта скромная могила на небольшом местном кладбище стала ее последним пристанищем — вряд ли она представляла себе рай именно так.

— Я скучаю по ним, — просто говорит Рут.

— И я, — эхом отзываюсь я. Иногда я с трудом вспоминаю маму, так давно она умерла. Конечно, у меня остались фотографии и даже парочка видеозаписей, но часто она кажется мне словно бы выдуманным персонажем. Может быть, именно поэтому я в каждой мелочи хочу видеть послание от нее, — чтобы не терять эту тонкую, хрупкую связь.

Лицо Рут бледнеет в угасающем свете, она хмурится с каждой секундой все больше.

— А ведь он не был моей первой любовью, — вдруг признается она. — Твой дедушка.

— Кто же тогда? Тот парень, к которому ты бегала ночью из школы?

— Да, он. Поэтому я и разозлилась так сильно на Анну, когда она пожаловалась на меня. Вернувшись на занятия после отстранения, я узнала, что он изменял мне с другой.

— Не может быть! Ну и скотина! — возмущаюсь я. Бедная Рут — должно быть, это очень больно, особенно когда ставишь ради него на карту все, а потом еще и страдаешь от последствий.

— Согласна с тобой, — вздыхает она. — Но он разбил мне сердце. Долгие годы я не могла ему этого простить. Первая любовь навсегда остается в памяти.

— У вас ведь с ним ничего не было? Ну, ты понимаешь.

Рут — очень страстная натура, но заниматься сексом с парнем еще до окончания школы — слишком даже для нее.

— На самом деле было, — признается бабушка, лукаво поглядывая на меня и ожидая бурной реакции. — Какой же это был скандал! У меня было еще несколько мужчин после него, до встречи с твоим дедушкой.

— Ах ты, распутница! — заливаюсь я смехом при виде знакомого хитрого выражения на ее лице.

— Да, целомудренной меня не назовешь. И дедушка, кстати, по этому поводу нисколечко не переживал.

— Так ты еще и ему все рассказала? — Я изумленно смотрю на могилу, где покоятся мама и дедушка. Он так ее обожал — неудивительно, что ему не было дела до ее прошлого.

— Да, между нами не было никаких секретов. За это я его и любила — с ним я могла быть собой. Он никогда меня ни за что не осуждал и не пытался ничего во мне изменить.

Она подходит к надгробию и нежно проводит рукой по дедушкиному имени, выгравированному на холодном камне.

— Никто не понимал меня так, как он, — тихо шепчет она, и я слышу боль в ее голосе.

Не знаю, что и сказать. Она так печальна, что я не уверена, что мне вообще следует что-то говорить. Я думала, она обрела новое счастье, впустив Карла в свою душу, но теперь вижу, что бабушка по-прежнему не готова начать новую жизнь.

— Так что, Иезавель[21], может, возьмем домой чипсов? — предлагаю я. — Думаю, мы заслужили небольшую награду после такой долгой прогулки.

Знаю, я не слишком деликатно сменила тему, но, думаю, она не станет возражать.

— Ты — моя девочка, Коко Суон, — улыбается она. Но глаза ее остаются печальными, и я крепко, от всего сердца обнимаю ее, ведь именно это ей сейчас нужно. Прижав ее к себе, я смотрю поверх бабушкиного плеча на два имени, выведенные на надгробной плите. По правде говоря, я ненавижу это место. Приходя сюда, я никогда не чувствовала себя ближе к ним. Рут, кажется, находит здесь утешение, но я не думаю, что когда-нибудь смогу сказать о себе то же самое. Кладбище лишний раз напоминает мне о том, что я безвозвратно потеряла.

Глядя на надгробие, я вдруг случайно замечаю маленький белый цветочек, пробивающийся между плит, — должно быть, тоже сорняк. Я отпускаю Рут и наклоняюсь, чтобы вырвать докучливое растение, но она вдруг останавливает меня.