На перекрестке двух миров - Юлия Цыпленкова

Хрум-хрум, глава рода развернулся на пятках и направился в обратную сторону. Хрум. Его сиятельство бросил на меня взгляд и продолжил свое хождение. Хрум-хрум-хрум. Мой родственник кашлянул в кулак и вновь развернулся в обратную сторону. Хрум…

— Нет, я искренне недоумеваю, зачем? — наконец решился высказаться дядюшка.

Я улыбнулась и подцепила следующий сухарь. Было невероятно вкусно. Отчего же раньше я не знала, что сухари, да еще и подсоленные, так хороши? Хрум…

— Шанни!

— Что, дядюшка?

— Зачем вам сдался его светлость? — я вздохнула и покосилась на сухарик, но граф не желал отступать: — Да, я не спорю, когда-то он был нам полезен, но сейчас!

— А что сейчас? — полюбопытствовала я.

Граф Доло приблизился ко мне и уселся рядом на кушетку, на которой я полулежала со своими сухарями. И один из них я как раз поднесла ко рту, но дядюшка перехватил мою руку и заглянул в глаза, однако взгляда не поймал — он был устремлен на вожделенное лакомство.

— Дитя мое, послушайте, — его сиятельство заговорил спокойней. — Нибо Ришем — опасный человек, мы с вами это хорошо знаем. Вы сами не так давно сокрушались, что он узнал вас. И вот теперь он вновь вам понадобился. Я не доверяю его светлости. За его желанием помочь вам в вашем деле, о котором вы мне так толком ничего и не сказали, стоит его собственный интерес. Герцог — человек умный, самолюбивый и практичный. Я бы не назвал его благородным человеком, потому что за каждым его благородным поступком ярко просматривается некая выгода, для его светлости, разумеется. Вы это признаете?

— Конечно, дядюшка, — кивнула я и снова поднесла ко рту сухарик. И вновь граф сжал мое запястье, так и не дав положить его в рот. Я ответила возмущенным взглядом, но мои печали его сиятельство, похоже, не беспокоили вовсе, потому что он продолжил свои обличения:

— Тогда к чему вам связываться с ним? Я не понимаю.

— Он не выдаст нас королю, а это главное, — ответила я и все-таки сунула сухарь в рот, переложив его в другую руку.

Дядюшка порывисто поднялся с кушетки и возобновил хождения, а я — слежение за ним взглядом. Во мне не было ни волнения, ни подозрительности, ни даже внутренней настороженности в отношении Ришема, хотя и признавала правоту его сиятельства. Потому что он был совершенно прав в каждом своем слове. Нибо был корыстен, и даже его благородство было корыстным. И вся его помощь имела под собой его собственные устремления, это я тоже знала.

— Да, королю он не выдаст, — согласился граф, — теперь уж точно. Если герцог вдруг заявит государю, что вы вернулись, то первым падет от ярости монарха, так как не сообщил сразу и даже успел снова сблизиться с вами. По сути, Ришем сейчас рискует даже больше, чем мы все. С ним король церемониться не станет, потому что считает его давним соперником. И все-таки…

— И все-таки он мне нужен, — перервала я его сиятельство.

— Зачем?! — воскликнул тот. — Поясните мне, дитя мое, умоляю! Что вы задумали с Элькосом? Что это вообще за скрытность? Если вы так бережете меня, то, уверяю вас, вы тревожите меня много больше, чем если бы сказали правду. Еще и Ришем!

Посмотрев на опустевшее блюдечко с сожалением, я отставила его и отряхнула руки, а после встала с кушетки и направилась к дядюшке. Взяв его за руки, я заглянула в глаза и улыбнулась:

— Милый вы мой…

— Вот уж нет, — граф решительно тряхнул головой и покачал перед моим носом указательным пальцем: — Не выйдет, госпожа Лисица. Я давно привык к этим вашим приемам и не позволю задурить мне голову ласковыми словами. И этот ваш взгляд… Шанни, вы невыносимы, — покривившись, проворчал его сиятельство и привлек меня к себе. — Как вам это удается? Только что я был полон негодования, а теперь хочу улыбнуться. Это раздражает, право слово, раздражает.

Я чуть отстранилась. После подняла руки и пальцами растянула дядюшке уголки губ и без того подрагивающие от сдерживаемой улыбки. А затем улыбнулась сама и прижалась щекой к его груди:

— Я люблю вас, ваше сиятельство. Браните, если вам угодно, а я всё равно буду любить вас изо всех сил.

— Несносное дитя, — граф повторил любимое выражение моей матушки и сам крепче обнял меня. — Это нехорошо, Шанриз.

Впрочем, в голосе его уже не было прежнего недовольства. Ворчливость осталась, а недовольство исчезло.

— Что нехорошего, дядюшка? — спросила я, прекрасно понимая, о чем идет речь.

— Поделитесь со мной вашими новыми тайнами, мне так будет спокойней.

Я вновь подняла на него взгляд. Разумеется, сделать вид, что ничего не происходит, попросту невозможно. Его сиятельство слишком умен, чтобы не понимать очевидного. И, конечно же, его это тревожит. Еще и Ришем… Нет, стоит всё объяснить, пусть смягчив возможные последствия, но лучше уж быть откровенной. Дядюшка этого заслуживает.

— Только велите принести еще этих чудесных сухариков, — попросила я. — А еще взбитых сливок.

Граф в удивлении приподнял брови:

— Вы собираетесь макать сухари в сливки? Как какую-нибудь землянику?

Задумавшись, я сглотнула и просияла:

— Какая замечательная идея, ваше сиятельство. До этой минуты я просто хотела сухариков и сливок, но вот вы сказали, и я понимаю, что их совмещение должно быть неимоверно вкусно. — И, потерев руки, я попросила: — Велите же принести, и поскорей.

— С ума сойти, — передернул плечами граф и направился к двери, а я вернулась на кушетку и удобно устроилась на ней в ожидании, когда смогу смаковать солоноватый сухарик, покрытый сладкими взбитыми сливками.

От этой мысли слюна наполнила рот, и я гулко сглотнула. И пока жмурилась в предвкушении, вернулся его сиятельство. Он подтянул к кушетке кресло, уселся в него и, закинув ногу на ногу, велел:

— Рассказывайте. Вашу отраву вскорости принесут, а я желаю, наконец, услышать о заговоре, который творится под самым моим носом.

Я одарила дядюшку недовольным взглядом, возмущенная этим определением — отрава. Что бы его сиятельство понимал в изысках! Впрочем, на кулинарные темы спорить не собиралась, потому сделала то, чего от меня ожидал глава рода.

— Ничего тут особо тайного нет, — сказала я. — Всего лишь пытаемся разжиться необходимой энергией для моего возвращения. Я не могу рассказать вам о том месте, где Элькос желает наполнить свои накопители, но лишь потому, что это место, которое маги скрывают от неодаренных. Вы же их знаете, эти господа творят секреты