Царь грозной Руси - Валерий Шамбаров

Вот тогда-то пришла пора забеспокоиться и ливонцам. На печальном примере соседей они увидели силу России. Увидели и то, что спускать обид кому бы то ни было царь не намерен. А срок выплаты «юрьевской дани» истекал. Орден в очередной раз попробовал оспорить ее, но его послов в Москве даже слушать на стали, отправили назад «без дела». После этого Иван Васильевич прекратил торговлю с Ливонией, запретил ездить туда псковским и новгородским купцам. Окольничий Шестунов и дьяк Выродков начали востанавливать напротив Нарвы крепость Ивангород, построенную еще Иваном III, но пришедшую в негодность. На западной границе стали сосредотачиваться войска.

Правда, у ордена теперь имелся союзник, Сигизмунд II. И к тому же Россия продолжала войну на юге, против Крыма. В 1557 г. Девлет-Гирей получил помощь от султана — янычар, войска молдавского и волошского господарей. Их бросили против казаков Вишневецкого, обустроившихся на Хортице. После тяжелых и затяжных боев запорожцам пришлось отступить с острова, Сечь была разрушена. Но идти на Русь хан уже не отважился. Слишком дорого ему обошлись прошлые набеги. А поскольку его воинам требовалось «подкормиться», да и работорговцы уже три года сидели без свежего «товара», Девлет-Гирей обрушил свои орды на Подолию и Волынь. Сигизмунд нападения совершенно не ожидал, он только что отослал в Крым положенную плату. Магнаты, как водится, попрятались по замкам, и татары беспрепятственно разграбили обширный край. Теперь украинские мужчины и женщины переполнили восточные рынки, украинские девочки потекли в восточные гаремы. Но неужто продавцам и покупателям была какая-то разница, с Волыни они или с Рязанщины?

А Ивану Васильевичу хан предложил заключить мир, старался лишь получить за это мзду побольше. Писал: «Для тебя разрываю союз с Литвой: следовательно, ты должен вознаградить меня». Пепрепуганные ливонцы тоже направили в Москву новое посольство, они уже соглашались платить дань и просили лишь о об одном — уменьшить сумму. Доказывали что для Дерпта она непосильна. Все вроде бы соглашались мириться. Но на деле перед русским правительством встала чрезвычайно сложная задача. Обе проблемы, ливонская и крымская, были для нашей страны насущными и болезненными. Торговля через Балтику имела для нее огромное значение — даже большее, чем 150 лет спустя, при Петре I, когда в России будут открыты свои месторождения меди и других важных материалов. С Запада, в оплату за свои товары, Россия получала и золото, серебро. Ливонцы обрезали этот приток, перекачивая его в свои карманы. А верить в их уступчивость не приходилось. В Москве хорошо знали, что они нарушат обещания как только сочтут возможным. Доверять «миролюбию» хана тем более не имело смысла. В этом русские успели убедиться много раз.

Но и воевать на два фронта было тяжело и опасно. Иван III, Василий III, Елена Глинская всегда старались избежать такого развития событий. Искали тонкие политические ходы, пытались временно примиряться с теми или иными противниками, хотя бы для видимости, играть на их противоречиях. Правительство «избраной рады» решило иначе: одновременно вести две войны, причем обе наступательные. В исторической литературе с какой-то стати бытует версия, будто Иван Грозный был сторонником удара на Ливонию, в то время как советники тянули его в другую сторону — против Крыма. Ничего подобного. Никаких споров, никаких разногласий не было. Одни и те же Адашев, Сильвестр, Курбский и примыкавшие к ним бояре выступали за наступление как на запад, так и на юг [138].

Сейчас установлено, что Сильвестр был лично заинтересован в ливонской войне. Потому что он сам и его сын Анфим вели крупную торговлю в Прибалтике, и партнером «святого человека» являлся бургомистр Нарвы Крумгаузен [138]. А клевреты Адашева получали награды и обогащались трофеями в операциях против крымцев. Князю Вишневецкому временщик вскружил голову надеждами, что его сделают удельным князем на завоеванных землях, может быть и в самом Крыму. Почему бы и нет? Для этого оставалось «всего лишь» прогнать хана и превратить Крым в христианское княжество.

Ну а царя советники убедили, что война в Ливонии будет легкой и скоротечной — как против Швеции. Одна карательная экспедиция, и орден согласится на любые уступки. А чтобы не вмешалась Литва, временщики разработали весьма «хитрую» комбинацию: в качестве компенсации предложить Сигизмунду союз против Крыма. Ханство досаждало обеим державам, его разгром всем принесет облегчение. А за это благодарный король, конечно же, признает интересы русских в Прибалтике. И «избранная рада» принялась действовать по своему плану так уверенно, будто договоренность с Литвой уже достигнута.

Переговоры с крымцами и ливонцами Адашев фактически сорвал. С прибалтийскими послами уже удалось достичь соглашение, что Дерпт вместо «поголовной» дани заплатит по тысяче венгерских золотых за каждый год, а орден — 45 тыс. ефимков за военные издержки. То есть за то, что он так долго упирался, и пришлось его подталкивать, собирая рати. Но когда оставалось только подписать договор, Адашев вдруг придрался, что посольство не привезло с собой денег (хотя об этом и раньше было известно, ведь оно ехало торговаться). Всесильный лидер «избранной рады» объявил: если нет денег, значит ливонцы опять обманывают. Дают обещания лишь для того, чтобы царь отменил мобилизацию. А коли так — война…

Что же касается обращения Девлет-Гирея, то Адашев и Висковатый вообще не стали его рассматривать и выносить на обсуждение Думы. На Днепр были отправлены Вишневецкий и дьяк Ржевский с 5 тыс. детей боярских, стрельцов и казаков. Им ставилась задача «воевать Крым». Кроме того, они получили приказ отбивать литовских подданных, которых татары угоняли с Украины, и Сигизмунду II сообщили об этом. Дескать, Россия по собственному почину берется помогать ему и его людям. Через некоторое время в Вильно поехала русская делегация, повезла предложение о союзе — чтобы совместными силами разгромить и напрочь сокрушить ханство. Татары и впрямь настолько терроризировали Литву, что шляхта и население восприняли инициативу Москвы с огромным восторгом. Наших послов носили на руках, в их честь устраивались пиры и праздники.

Мало того, Россия выражала готовность заключить «вечный мир». А эта проблема тоже была давней и непростой. Польские короли все еще считали «своими» русские земли, отобранные у них предками Ивана Васильевича. Но и московские монархи, приняв титул государей Всея Руси, объявляли себя преемниками великих князей Киевских. То есть выступали наследниками земель Древней Руси, захваченных поляками и литовцами. По данному поводу шли постоянные споры, и именно из-за этого между Россией и Литвой заключались только временные перемирия. Теперь же было объявлено, что царь ради братского союза готов «поступиться своими вотчинами», отказаться от наследственных прав на Белоруссию и Украину. Это предложение также вызвало среди литовцев немалую радость. Устранялся повод к конфликтам, можно было не опасаться грядущих русских вторжений.

Король, казалось, был просто счастлив. В Москву поехали ответные делегации. Произносились пылкие речи о «христианском братстве», о родстве народов двух стран. Сигизмунд в своих письмах к Ивану Васильевичу рассыпался в выражениях любви, соглашался на союз, обещал прислать полномочное посольство для его заключения. Но это было не более чем ложью. И ложью преднамеренной. Как выяснилось чуть позже, король был вовсе не заинтересован в крушении Крыма. Ханство считалось необходимым противовесом России (литовские вельможи проболтались об этом русским послам) [138]. Да, татары разоряли Литву. Но они угоняли простых мужиков, баб, девок — а много ли стоят судьбы каких-то крестьян в большой политике? Зато татар можно было использовать против русских. Уступать царю Ливонию Сигизмунд и подавно не собирался. Его послы в Москве всего лишь убаюкивали бояр, пускали пыль в глаза. Приезд полномочных делегатов для заключения союзного договора откладывался под разными предлогами — а в это же время король заключил тайный союз с Девлет-Гиреем.

Велись секретные переговоры с ливонцами, шведами. К альянсу примкнул германский император — он согласился отдать Ливонию «под защиту» Сигизмунда. Активную дипломатическую поддержку королю оказал папа римский. А эмиссары Ватикана в Литве и Польше принялись готовить почву для их полного объединения. Это сулило двойную выгоду — Литва, где большинство населения исповедовало Православие, попадет под контроль католиков-поляков, а царь столкнется с общими силами выросшей державы. Против нашей страны составлялся грандиозный международный заговор. А в случае наступления на Крым по планам Адашева и Сильвестра в войну втягивалась еще и Турция. По сути Россия шла в расставленную для нее ловушку! Что это было со стороны «избранной рады»? Головокружение после прошлых побед? Легкомыслие? Грубые дипломатические ошибки? Или…?