Невинные - Джеймс Роллинс

Эрин поглядела на кровавое пятнышко у себя на запястье, постигая, что произошло.

Яд.

Бабочки несли какую-то отраву.

Она потерла руку, но на нее отрава не подействовала.

Как и на Джордана.

Распутин упал среди своего выводка, но поверженный горем, а не ядом.

— Стой! Остановись! — причитал он.

Эрин вспомнила другое существо, погибшее от сходной порчи. Мысленно увидела беспощадного волка в туннеле под Ватиканом. Она стреляла в тварь пулями, замаранными в крови Батории Дарабонт. У этой женщины в крови был какой-то яд, смертельный для стригоев — и даже для сангвинистов.

Запаниковав, она обернулась к Руну, к другим сангвинистам.

Упавшую на колени Надию поддерживал Христиан, а Рун отбивался от изумрудного смерча, кружащего над ним, используя свои кожаные доспехи, как щит.

Эрин бросилась вперед, увлекая Джордана за собой.

— Помоги им! — крикнула она. Будучи людьми, они действию яда вроде бы не подвержены. — Не подпускай к ним бабочек!

И тут же вспомнила первого мотылька с изумрудными крылышками, усевшегося на плечо Надии.

— Жжет! — стонала та, сжимая пальцами почерневшее горло, стискивая его, словно хотела удержать яд от распространения.

Но тщетно. Чернота поднималась по щекам, пожирая ее — хотя и распространялась куда медленнее, чем у стригоев, но так же неумолимо.

Христиан беспомощно поглядел на Эрин.

— Что мы можем сделать?

Ответ пришел с другой стороны радужной метели.

— Ничего, — крикнул Искариот, услышав его мольбу, — только смотреть, как она умирает.

Тело Надии выгнулось дугой, сотрясаясь в конвульсиях.

Что-то ударило Эрин сбоку. В нее вцепился маленький мальчик — один из стригоев, лишившийся уже половины лица. Слезы сбегали из его единственного глаза. Присев, Эрин обняла его, и его маленькая ручонка сжимала ее руку — наверное, он знал, что она не может его спасти, но не хотел быть один. Мальчик смотрел на нее полным муки небесно-голубым глазом. Она крепко держала его холодные руки, пока он не затих, полностью поглощенный скверной.

Эрин посмотрела через снежную полосу.

Никто из детей уже не двигался, и снег укрывал их исковерканные тела.

Надия испустила последний вздох — и застыла в недвижности смерти. Христиан склонился над ней с блестящими от слез глазами.

Эрин отпустила ручонки стригоя — вернее, то, что от них осталось.

Повинуясь некоему беззвучному сигналу, мотыльки вокруг них взлетели в высоту, но остались над ними немой угрозой. Уцелевших можно было пересчитать по пальцам одной руки — Распутин и остальные сангвинисты. Эрин подозревала, что лишь потому, что так хотел господин этих творений.

Встав, она посмотрела Искариоту в глаза.

— Зачем?

Иуда протянул руку, и мотылек грациозно опустился ему на ладонь, открывая и закрывая серебристо-зеленые крылышки.

— Это вам всем урок, — он кивнул на труп Надии. — Чтобы доказать сангвинистам, что их благословение не защищает их от моего проклятия, от моей крови.

Так это его порченая кровь находилась в этих мотыльках…

Эрин смотрела, как тело Надии превращается в золу и кости. Эта отважная женщина невесть сколько раз спасала ей жизнь. Она не заслужила такую бесчестную и бессмысленную смерть.

И не только она.

Распутин стенал, стоя на коленях среди своих поверженных чад.

— Тогда зачем это? Какой урок ты пытался преподать мне?

— Никакого урока, Григорий. Только наказание. За то, что у тебя есть от меня секреты.

Мотыльки снова угрожающе снизились. Один принялся порхать у Руна над плечом.

Мысли Эрин понеслись галопом, интуиция подсказывала, что Искариот еще не закончил. Ей остается полагаться только на свои знания. Она вспомнила черный отпечаток ладони, украшавший горло Батории Дарабонт и отмечавший ее кровь как порченую. Эрин догадалась, что эта ладонь принадлежала Искариоту. Может, он пользовался алхимией собственной крови, чтобы испортить кровь этой женщины и тем защитить ее от стригоев, которыми она командовала? Дарабонт служила велиалам — группе стригоев и людей, работавших вместе под началом некоего невидимого кукловода.

Эрин снова представила этот черный отпечаток ладони и поглядела на Искариота.

— Вы — главарь велиалов.

Ее слова привлекли его внимание.

— Похоже, ваш предыдущий титул Женщины Знания не был незаслуженным, доктор Грейнджер. — Он повернулся к уцелевшим. — Но я здесь не закончил.

Прежде чем кто-либо успел хоть шевельнуться, мотыльки посыпались с небес, покрыв сангвинистов, сев на Распутина, даже на Батори, слишком многочисленные, чтобы их остановить. Когда все начали отбиваться снова, Искариот рявкнул приказ.

— Стойте! — пригрозил он. — Будете сражаться — и все умрете!

Осознав тщетность борьбы, они повиновались и замерли. Мотыльки спорхнули, усевшись на их плечи и конечности.

— У меня нет желания убивать вас всех, но если я буду вынужден…

Искариот не сводил глаз с Руна, стоявшего недвижно, как статуя, как истинный Рыцарь Христов.

И указал пальцем на Руна.

— Настало время Рыцарю Христову присоединиться к его сестре по Ордену. Покинуть этот свет с миром и взойти на свое место на небесах.

Рун обратил взгляд в сторону Эрин, будто прощаясь.

— Подождите, — сказала она. — Пожалуйста!

Искариот обернулся к ней.

У Эрин оставалась лишь одна карта, которую она могла разыграть, помня прежнюю сделку Распутина с велиалами. Тогда в Санкт-Петербурге монах передал Кровавое Евангелие и Эрин Батории Дарабонт, но лишь после того, как вынудил ее на обещание. Эрин помнила слова Распутина — эту долговую клятву.

«Я обещал тебе Книгу в качестве акта доброй воли… если взамен на это твой хозяин гарантирует сохранение жизни тому, кого я выберу позже».

Так и порешили.

Эрин повернулась к Распутину. Захочет ли монах сейчас потребовать этот долг, чтобы спасти Руна? Исполнит ли Искариот клятву? Другого выхода нет, остается попытаться.

Она обернулась к Искариоту.

— Два месяца назад Распутин заключил сделку с вашим воинством велиалов. В обмен на сотрудничество ему была обещана жизнь по его выбору. Было заключено соглашение. Все были тому свидетелями.

Искариот поглядел на Распутина, стоявшего на коленях среди детских тел. Слезы сбегали по его щекам, теряясь в бороде. Как бы ни был он черен, но все-таки любил своих детей, как родной отец, и вот они умерли у него на глазах, пав жертвами его же собственных козней.

— Так что же, таково твое желание, Григорий? — спросил Иуда. — Распространишь ты этот защитный покров на Руна Корцу? Его ты потребуешь?