Наемники бродячих островов - Фэва Греховны
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Последние лучи Света позволили рассмотреть животное.
Шерсть отсутствовала целыми клоками. Кое-где, прямо на проплешинах, росли грибы, напоминающие трутовики. Они то и мерцали едва заметным жёлтым свечением. В целом, выглядело точно, как Кеншин описывал мёртвую птицу. Наверняка, когда стемнеет, эта громадина превратится в настоящий танец огоньков.
Приблизившись, тварь недовольно фыркнула и начала бродить вдоль частокола.
— Медведь. — констатировал Даджой.
— Господин капитан, давайте пропустим. — предложил всё тот же лучник.
— Ты шо, совсем сдурел?! Стрелки, целься!
Но воинство дало заднюю. Наслушавшись россказней набожного бойца, никто не хотел подвергать себя риску.
— Ну пожалуйста, господин капитан! Смотрите, тварь же Светом отмечена! Нельзя её обижать!
— О бездна… — простонал Батя, наблюдая как косолапый мечется у стены. — Джой, сходи ворота отопри, а то лучники заболеют и умрут, мать их так и эдак… — и добавил издевательским тоном, оглянувшись на караульных, — Чего умолкли? Молитесь! Да громче, чтобы этот ваш медведь веселее лапами перебирал!
Ополченцы восприняли командира серьёзно и в полный голос затянули заунывную песнь.
— Тфу ты… — старый наёмник сплюнул.
Животное опасливо посторонилось, наблюдая как великан убирает подпорки и распахивает ворота.
— Ох и громадный! Даже не знал, что у нас такие водятся. — восхитился кто-то из латников.
Что правда, на фоне Джоя, зверь не казался сколько-нибудь большим. На четвереньках, он ему и до середины бедра не доставал.
Когда проход освободился, а гигант отошёл в сторону, тварь удивила ещё раз. Миновав ворота, она развила скорость, никак не вяжущуюся ни с больным видом, ни с размерами. Кажется, даже сугробы ни капли не тормозили могучую тушу. Да уж… От такой на своих двоих не убежишь…
Только на хребте холма медведь замедлился. Оглянулся, словно прощаясь, и скрылся с глаз.
* * *
— Жатвеников не трогай! Больную скотину не обижай! — бубнил Батя, забивая табак в трубку. Поднявшийся ветер-хулиган забрал часть курева. — Слышь, малый! Почему всякое дерьмо начало происходить именно с твоим появлением?
— Не знаю, дядь Сергий. А разве у вас не всегда так? — Макс не понял шутки.
— Да… — старый наёмник подкурил лучиной из костра. — Да, так и есть. Не знаю, как у остальных, а у меня с самого начала не заладилось. — поглубже затянувшись, он подумал о чём-то своём и продолжил, — Как ходить научился, так и понесло в соседский сад яблоки тырить. Соли сракой поймал столько, что во всём этом… Как его… Етить этого узкоглазого! Во всём этом его потерянном море, столько не плавает. Батька мой ему тогда чик! — Батя провёл по горлу мундштуком трубки. — Нашу семью тем же годом на первый встречный остров и ссадили. И что думаешь, всё закончилось на том? Сразу же попали! Чума там началась в единственном селении. Двое братьев, сестра и мамка померли… А чумных хоронить нельзя, значится. — грудь воина сотряс тяжёлый вздох. — Всех в бездну! А потом ещё и выяснилось, что ту хворь — наша семья занесла. Да-а-а… Чего так смотришь? Староста тамошний так и сказал! Чужака-убивцу приняли, о то нас Свет и карает!
— Страшные вещи говорите, Господин капитан. — перебил Блэксмит. Он приблизился к костру так, что собеседники даже шагов по снегу не услышали. — У нас в Стиллролле и лорд хороший, врать не станет людям. И закон народ блюдёт. Даже врачеватель свой есть. Хирург! — последнее он произнёс с неподдельной гордостью. Ещё бы! На большинстве твердынь и слова то такого не знают уже много столетий.
— Чего за Стиллролл такой? — не понял Батя.
— Город так называется. Стиллролл. — пояснил Блэксмит, как что-то само-собой разумеющееся. Но вот гордости на его лице стало ещё больше. Ведь именованные поселения на Архипелаге встречаются даже реже, чем приличная медицина! За чередой несчастий, испытаний, частых болезней, редких войн и стремительно утекающего времени, многие люди даже собственных фамилий не сохранили. А тут — целый город! Шутка ли?
Вскоре, разговор сам собой сошёл на нет, и воины отправились отдыхать вплоть до своих смен на стене.
Ни за ночь, ни на следующий день, ничего не стряслось.
* * *
Тихо было и всё последующее время.
Единственное разнообразие снова привнёс неугомонный командир. За день до окончания пристани, он решил собрать все возможные трофеи с обледеневших трупов.
Смысл действа заключался в произведении впечатления на население Стиллролла. Каменные копья, топоры, шипованные дубины и разукрашенные щиты предстояло закрепить на бортах телег. А при въезде в город — ещё и флаг поднять!
Грозное оружие дикарей и величественный вид чёрного знамени затронут умы и сердца всех горожан. В том числе — далёких от военного дела!
Трофейную команду назначили из латников. Постоянная опасность подгоняла мужчин, так что справились они меньше чем за пол часа.
Впоследствии, Лайонелу с трудом удалось отговорить Батю от идеи провести занятия по строевой подготовке. В конце концов, их не для этого нанимали. Да и заказ был почти выполнен.
Незаметно, за дежурствами, обогревами и сном, подкрался последний день службы.
С самого утра ополченцы находились в приподнятом настроении. Попытки прорыва больше никто не опасался. Но, не смотря на это, на стену и во двор форта вывалили все мужики. Они веселились, бросались снежками, обсуждали своё приключение. У кого-то нашлась заначка спиртного. Флягу передавали друг другу тайком. Хотя офицеры ясно дали понять, что не против нарушения дисциплины. А Лай даже соизволил попробовать. Но деревенское пойло его не впечатлило.
Ночью к частоколу также вышли все. Ополченцы не хотели упустить миг конца пристани.
Когда в бездне забрезжил рассвет, острова зашевелились. Края издали короткий грохот, треснула примёрзшая порода.
Безжизненную ледяную пустошь провожали как что-то одушевлённое. Ведь вместе с опасным приключением, она привнесла сплочённость и дружбу этой сотне мужчин.
Отдаляясь и становясь всё меньше, заснеженные земли блестели мириадами сказочных жемчугов.
Свет переворачивал ещё одну страницу в жизни Архипелага.
* * *
До города добрались в первой половине дня.
Жители встречали войско улыбками и подбадривающими выкриками. Кому-то на встречу выбежала жена, на других бойцах повисала радостная ребятня.
— Любимый! — только и сумела воскликнуть молоденькая девушка, растирая слёзы по румяным щекам.
— Папа! Папа! — вопила девчушка лет трёх на руках у приятно округлой
