Мазарини - Пьер Губер

Мы не будем напоминать читателям об «Августине» — гигантском труде испанского епископа Янсения, переведенном на французский язык в 1641 году, скажем только, что он выступал против слишком «свободной» морали и проповедовал возвращение к священным источникам и идеям Отцов Церкви, в том числе к учению строгого святого Августина. На практике эта доктрина выражалась в учении аббата де Сен-Сирана: он проповедовал перед небольшой группой учеников. Сен-Сиран, которого Ришелье (ненавидевший секты и сообщества, даже религиозные) отправил в Бастилию, вышел оттуда в 1643 году и вскоре умер. Тогда же увидел свет труд одного из братьев Арно (их сестра по-настоящему реформировала аббатство Пор-Рояля) «Частое причастие». Его справедливо считают критикой современной жизни и приглашением к требовательной вере и строгой морали. Трактат Арно откровенно нападал на «легкомысленную» веру и якобы «свободную» мораль иезуитов. Недалеко от сельского отделения Пор-Рояля, несколько умнейших набожных ученых «господ» открыли для избранных учеников «маленькие школы», которые вскоре стали известны по всей стране. Они прямо противостояли системе иезуитских коллежей, великолепных учебных заведений, но, по мнению янсенистов, слишком светских. Вокруг семей Арно (в ней было двадцать детей) и некоторых других семей тайно объединялись дворяне, парламентарии и крупные буржуа, желавшие прославиться строгостью нравов (и даже одежды) и общностью суровых взглядов на «дела тех времен», независимых и гордых. Все это не могло не беспокоить Мазарини и его окружение; кардинал, как и Ришелье, не доверял «сектам» (даже католическим) и видел заговоры повсюду (хотя вполне возможно, что известные янсенисты действительно входили в некоторые из них). Неудивительно, что Мазарини и власть не слишком благоволили к янсенистам. В течение долгого времени иезуиты и их сторонники пытались добиться осуждения трудов янсенистов, особенно «Частого причастия» — эта книга, благодаря таланту автора, и легко читалась, и пользовалась успехом. «Частое причастие» было передано в суд папской курии, однако пятнадцать епископов и множество докторов теологии защитили его. Инквизиция, которой был сделан запрос, тоже отказалась осудить труд. Благочестивая королева Анна и могущественные Конде, казалось, благоволили семейству Арно и строгим августинцам. Но иезуиты, люди ловкие и умелые, быстро призвали под свои знамена верных бывших учеников и затеяли долгую устную и письменную «перепалку» с учениками янсенистов — одновременно светлую и жесткую. Поскольку талант был не на стороне Молины и «молинистов», им следовало найти «правильный» угол» атаки. И помогла им Сорбонна.

Итак, факультет теологии. Его синдик, Никола Корне, 1 июля 1649 года (в момент полного затишья Фронды) изложил семь, а потом еще пять положений о благодати, взятых, по его словам, из «Августина» и составляющих главное содержание доктрины. Осуждение этих положений означало бы осуждение янсенизма в целом. Факультет решил рассмотреть их, но парламент, где заседало множество янсенистов, наложил свой запрет. После долгих раздумий более 80 епископов решили обратиться к Папе, тот пришел в восторг от возможности выступить арбитром в споре французов между собой и принял сторонников обеих доктрин. После долгого и серьезного обсуждения Римская конгрегация полностью одобрила текст Корне, и 31 мая 1653 года (прошло четыре года с тех пор, как синдикат Сорбонны проявил инициативу) Иннокентий X подписал буллу Cum occasionne, заклеймив все пять положений и, следовательно, янсенистов (конечно, в скрытой форме). Два месяца спустя король согласился с буллой, и она была опубликована.

Янсенисты оказались в очень сложном положении: они не хотели рвать ни с Церковью, ни с двором и тоже одобрили буллу… утверждая, что пять заклейменных положений были взяты не из текста «Августина». Противники возражали, что если их и не было там «в прямом смысле слова», они тем не менее выражали дух этого произведения. Столкновение оказалось очень серьезным, хотя и не казалось таковым, и длилось бесконечно. Мазарини принял решение покончить с этим, тем более что его выводили из себя кардинал де Рец и его сподвижники, поддерживавшие янсенистов, и госпожа де Лонгвилль с «остатками Фронды», сблизившиеся с Пор-Роялем, и Паскаль, выпустивший свои «Письма к Провинциалу», где серьезное проглядывало сквозь едкую сатиру и где бичевалась мораль казуистов иезуитов.

Мазарини собрал в Лувре ассамблею епископов, приказав им выработать текст, одобряющий буллу. Сначала, в сентябре 1660 года, комиссия изучила «Письма к Провинциалу», заклеймила их, после чего палач сжег «приговоренного». На Ассамблее духовенства Франции король заявил, что необходимо завершить это дело. Два месяца спустя (Мазарини тяжело болел, но сохранял ясность ума и чувств) Ассамблея составила текст «Формуляра», под которым должны были подписаться представители духовенства. «Формуляр» клеймил все пять положений якобы из «Августина», заявляя, что автор не понял истинного учения святого Августина. Этот текст больше столетия смущал сознание многих священников Франции.

Тогда же начались так называемые «великие гонения». Настоятельницы обоих монастырей Пор-Рояля получили приказ отослать пансионерок, послушниц и просительниц и больше никого не принимать; в конце концов «наставники» и «отшельники» удалились. Мазарини мог умереть спокойно: теперь он был уверен, что его крестник продолжит — и как энергично! — великую «чистку», которую он начал. Для них обоих янсенизм сводился к политической проблеме, следовательно, речь шла об уничтожении секты, партии или скрытого заговора. Но дело было далеко не кончено.

Близкие к янсенистам старинные враги Ришелье и Мазарини — «партия благочестивых» — по-прежнему сохраняли влияние в разных местах, оставаясь почти неуловимыми.

«Благочестивые»

В течение всего XVII века, особенно в период с 1630 по 1670 год, «благочестивых» чаще упоминали в неблагоприятном для них контексте, чему они были обязаны своим немногословием, тайной Деятельностью и происпанским настроением. Ришелье метал в их адрес громы и молнии, у Мазарини они вызывали простое недоверие.

Сыновья или внуки надменной и суровой Контрреформы, выходцы из какой-нибудь старинной семьи, сторонницы Лиги, «благочестивые» отличались показной набожностью, приверженностью к милосердию и покаянию, любовью к монастырям, ненавистью к гугенотам и способностью незаметно просачиваться в семьи и государственные учреждения. Главные «благочестивые» составляли тайный костяк Общества Святых Даров, к которому принадлежали Венсан де Поль, Ванта-дур, Шомберг, Олье, Конти, Боссюэ, Ламуаньон («глава»), д'Агессо, отец Сюффрен и аббат Гринь-ян. Они руководили работой небольших групп, связанных только с парижским центром и чаще всего даже не знавших друг о друге. Во время Фронды и после нее они помогали бедным, активно боролись с дурными нравами, союзами подмастерьев, протестантами, иногда с евреями и, с трудом скрывая ненависть, нападали на политику Мазарини, в основном на союз его с Кромвелем. «Благочестивые» проникли в недавно созданные приютские учреждения, они входили в янсенистские общества (и в общества их противников), часто участвовали во фрондерских выступлениях. Они так умело путали следы, что часто невозможно было понять, в какое именно общество входит тот или иной святоша. Точно известно одно: объединяли всех святош происпанские настроения, но не только они,

«Пошарив» в этом «тумане», Даниэль Дессер «выудил» «благочестивых» вокруг Фуке: его жену, семью его жены, его друзей (в том числе Севи-нье), его окружение, возможно, его самого. Возможно, что причиной ареста и заключения Фуке в тюрьму, если исключить ревность и зависть к нему Кольбера, было желание осудить в его лице «партию благочестивых», которых Кольбер в письмах к Мазарини приравнивает к «неблагонамеренным».

Случилось так, что «партия благочестивых» обнаружила себя некоторыми неосторожными поступками: Конти превратился в ханжу, Мсье впал в крайнюю набожность, нунций Баньи задумал — весьма неосторожно — открыть в Риме отделения Общества Святых Даров (1658 год). Отличилась и провинция: в 1656 году в Бордо многие женщины и девушки по подозрению в дурном поведении были заключены в монастырь. Год спустя этому примеру едва не последовали в Блуа, но, к счастью, эшевены уладили дело. Худшее произошло в Казне, в 1660 году: два пасквиля разоблачали «скандал в Эрмитаже», состоявший, кажется, в сумасбродствах известных «братьев», таких, как Берньер и Лувиньи. В мистических этих сочинениях Общество Святых Даров открыто называлось вслух, разоблачалась его тайная деятельность.

Мазарини, прекрасно информированный и не доверявший набожности (иногда чрезмерной) королевы, воспользовался ситуацией (прелаты Казна и Руана прислали разоблачительные доносы), чтобы в декабре 1660 года добиться от парламента полного запрета подобной деятельности… не упоминая при этом Общество Святых Даров. Благодаря этому Общество, покровительствуемое Ламуаньоном, упорно, в течение многих лет, продолжало действовать. Только заключение всеобщего мира лишило Общество возможности и предлога действовать происпански, тем более что начало правления молодого короля было отмечено языческими развлечениями. В подобной атмосфере набожность могла показаться старомодной. Все это не помешало Ги Патену, врачу, человеку умному и желчному, написать в конце 1660 года, после появления каэнских пасквилей: «Париж полон фальшивыми пророками. […] У нас есть фарисеи, мошенники и даже религиозные жулики. […] Никто больше не живет религией и монашеством, в обществе так мало милосердия. Все эти люди пользуются именем Господа, чтобы делать свои дела и обманывать всех. Религия — огромное покрывало для мошенников».