Кола - Борис Поляков

Андрей убрал ее руку, зажал в своей. Трезвея, думал, что она говорит верно. Узнают – пересудов на всю Колу хватит. Нюшке насмешек век после не переслушать. А домашним каково?

Отстранил Нюшку с намерением уходить.

– Ты куда? – она прильнула к его спине.

— Пойду.

— Обожди, чего скуксился? Нам ведь каяться пока не в чем. А тебя я предупреждала: ты без всяких таких намерений.

— Зачем тогда было звать?

— Почем я знаю. Ты на меня такими глазами смотришь, будто все время меня зовешь. И я ничего не могу поделать.

Он благодарно прижал к щеке ее руку: все верно. Нет минутки, чтобы о ней не думал.

Спросил тихо:

– У тебя ведь жених есть?

– Есть.

— Где он сейчас?

– В Архангельском. Или, может, в Кеми. Судно новое себе строит.

— Ишь ты, богатый.

– Не сильно. Но будет богатый. Все у него на месте: настырен, умен, собою ладен.

– Вот и выйдешь за него.

– Выходить надо. Бабья наша забота: замуж, детей рожать.

– Добром за него пойдешь?

– Добром, – сказала холодно Нюшка. И усмехнулась, будто повеселела. – Задело это тебя?

– Вот еще! – жестко сказал Андрей. – Свадьба когда у вас?

– Не знаю. Завязалась было по осени, да пока не петлей на шее, узел лучше бы развязать.

– Не любишь его?

– Мы пара по Коле, вот и поженят нас.

– Эдак тебе нелюбо?

– Я женою хочу быть. Хочу, чтобы меня любили. Хоть в тридевятом царстве будь, а меня помни.

– Где же ты такого сыщешь?

– Я знаю где, – засмеялась Нюшка. – Вот за тебя пошла бы.

– За меня?! – испугался Андрей. – Что ты! Кто я против тебя? Ссыльный. Без роду-племени.

– В Коле все крепостные бывшие, все из ссыльных. Даже вон городничий, сказывают, по опале в Колу попал.

– Сравнила!

– А что? И ты срок отбудешь, может, остаться сумеешь и женишься на мне. Аль не хочешь? – Она будто и не смеялась.

Андрей знал, что в Коле его никто не оставит.

– Чего зря бередить душу? За меня никто не отдаст.

Нюшка прилегла к нему, взяла его руку, умостилась на ней.

– Не отдадут. Был бы ты вольный, Андрюша!

– Вольный, – недовольно буркнул Андрей. – Вольный я бы тут не был.

– А куда еще надо идти?

– Не знаю. Может, и никуда.

Вспомнился снова Сулль, его разговор про паспорт. И если б в кузне еще научиться. Было бы! Вот она, Нюшка, лежит рядом. Сама сказала – пошла бы за него.

Теперь бы с Суллем поговорить... Но даже если все сбудется – и в кузне к весне научится, и с Суллем в Норвегию попадет, – через два-три года Нюшка будет уже в замужестве. И от этого больно стало.

– Мужа любить не будешь, полюбовника заведешь.

Затаясь, холодея, ждал, что ответит.

– Нет, Андрюша, не заведу, – устало сказала Нюшка. – Я из верных жен буду. В роду у нас любят по разу. И меня так учили. Иначе дети плохие будут. – Нюшка лежала, уткнувшись Андрею в грудь. Помолчав, добавила: – Беспокойно на душе стало. Иди, Андрюша. Хватятся тебя, пойдут расспросы. А ты врать не мастак. Может, и мне оттого по душе пришелся. – И держала в ладонях его лицо, довольная, хмыкнула. – Колючий какой! Поутру же вы брились. Иди. – И, будто конец веревочки, подала надежду: – Нам надо поосторожней быть.

...После завтрака вышли побросать снег. За ночь много его навалило. На воротах, столбах, заборах, на крышах домов подросли шапки. Потеплело после вьюги и стихло, будто ветер под снег улегся.

Никита в ограде остался чистить, Афанасий с Андреем пошли на улицу. Лопата широкая, деревянная. Снег не лип, приятно было кидать. Андрей все про Нюшку думал.

В доме поутру нынче долго спали. Потом Нюшка пришла, затопила печь. Андрей высунулся из-за занавески, смотрел. Она по хозяйству весело хлопотала. Смольков спал у стенки.

– Что не спишь? – Нюшка спросила скучным голосом, деловито, а глаза смеялись ему. – Спи давай.

Она помнила вчерашнее. Она не сердилась. Вечор еще в сенцах прижалась на миг, взлохматила ему волосы и выскользнула из рук. Все хорошо, встреча будет еще. И засмеялся в ответ ей:

– Жареным, думаю, не проснуться бы. Как у бабы-яги.

...Они с Афанасием разгребли перед домом и у ворот. Вдоль забора расчистили до соседей.

– Вишь, – сказал Афанасий, – хоть на тройке езжай. Никите поможем?

– Пойдем.

Втроем и в ограде прибрались скоро. Просторно и чисто сделалось. Андрей о лопату оперся, снял рукавицы.

Работа вся на сегодня. В старой фуфайке Никиты жарко. Повел плечами. Тело, чувствовал, налилось силой. Казалось, дом отодвинуть может. От рукавиц и рук шел пар. На дворе бело кругом, тихо. Постояли с лопатами, помолчали.

Андрей вдруг заметил, что развиднелось. Темнота поредела, и в сумрачном свете стало видно Соловараку. И себя Андрей будто со стороны увидел. Спокойно стоит с братьями-кузнецами и отдыхает. Скоро он с ними пойдет к обедне. А завтра поутру в кузню. Все ясно и хорошо. И никаких страхов. И еще почувствовал: на душе его тоже, как после темной и долгой ночи, темнота редеть стала.

– А Смольков куда подевался? – спросил Никита.

Афанасий смотрел в небо. Отозвался, посмеиваясь:

– Продаваться пошел.

– К Парамонычу?

– К Маркелу-жемчужнику. Вчерась тот позвал его.

– Где вы его видели?

– Заходили к нему. Позвал нас по рюмке выпить.

– Как живется ему?

– Хлеб свежий, настоечка, – Афанасий отвечал медленно, не отрывая взгляда от неба. – Дом ухожен и прибран. Значит, жить собирается.

– Смольков за ним при деле будет.

– Знамо.

– Что ты выглядываешь? – спросил Андрей.

– Весной пахнет.

– Весной? Больно скоро ты захотел, – откликнулся Никита.

– А звезда вишь какая. Смотри, во-он та. Она уже солнце видит. И верхушки у облаков светлые. Им тоже до солнца недалеко.

Кучевые, высокие облака плыли к югу. В разрывах кое-где виднелось небо. Оно тоже там, высоко, посветлело.

– Облакам-то, может, недалеко, – засмеялся Никита.

– И нам. Еще неделя, и покажется солнце. Времечко сразу к весне покатится, к лету. – Афанасий мечтательно, с хрустом потянулся, бросил лопату и неожиданно сильно толкнул в снег Андрея. – К лету-у!

– Валяйте, детушки, порезвитесь, – сказал с усмешкой Никита.

Но Андрей не успел встать из снега. Послышался стук в ворота, голоса за оградой. Залаял, вскочил на цепи Дружок. Никита кинул взгляд на Андрея, на Афанасия.

– Никак, гости к нам, – сказал удивленно и радостно. – Дружок! Подь на место! Афанасий, возьми его, я открою.

Пока Андрей вставал из сугроба, отряхивал снег, а Афанасий привязывал на цепи Дружка, Никита открыл калитку.

Вошел исправник. С ним три помора. Сразу видно – не гости. А дальнейшее все быстро произошло. Они еле с Никитой поздоровались и сразу пошли к Андрею. Даже на собаку не поглядели. И оттого, что шли они прямо к нему, у Андрея тревожно на душе стало. Однако успел поклониться им.

– Этот, – сказал исправник. – Вяжите его.

Один помор был с веревкой. Андрей оглянулся на Афанасия, на Никиту. Только что вместе стояли. Захотелось дать стрекача. Почувствовал – руки ему завертывают за спину. Воспротивился было, но строго прикрикнул исправник: «Вяжите же!» И двое крепче взялись. Третий, высокий и молодой, клонил за шею. Андрей запрокидывал голову. Молодой схватил на затылке волосы, потянул. Андрей дернулся, освободил руки, с силой прижал рывком к себе молодого и, обмякшего, оттолкнул его в снег. Готовый еще отразить двоих, отпрянул.

– Андрей! Ты с ума сошел?

Молодому Никита помог подняться. Тот ловил ртом воздух. Двое заходили с боков. Исправник наступал, намереваясь, похоже, ударить под дых. «Пусть только, пусть, – думал, пятясь, Андрей. – Руку сломаю».

– Не смей! – Афанасий орал на бегу. Он встал прошв исправника и поморов. – Да чего случилось?! Бешеный он или пьяный, что надо вязать?! Вы скажите!

– Еще с тобой не говорили! Сказано: пусть повяжут.

Никита встал впереди исправника.

– Вы все же скажите. Это мой дом.

– Скажу, – помягчел исправник. – Пусть сначала повяжут.

– Андрей, – обернулся Никита, – подай руки. Пусть вяжут, коли охота есть. – И добавил исправнику: – Но отсюда он не уйдет, пока не скажете.

Андрей заложил руки за спину, почувствовал, как стягивает веревка локти. Тоской защемило сердце. Облака еще прежними были. И небо виднелось там же, но что-то в груди оборвалось. Сто раз прав Смольков: уходить, уходить надо.

– У Маркела были вчера? – исправник, наверное, Афанасия спрашивал.

– Знамо дело, – сказал Афанасий, – были.

– А потом куда делись?

– На вечерку пошли.

– А он?

– Он гулял. Ну и что?

– То! Пока ты был на вечёрке, он у Маркела жемчуг украл.

Андрей повернулся со связанными локтями. Никита и Афанасий ошарашенно на него глядели.

– Это правда, Андрей? – строго спросил Никита.

– У Маркела? Жемчуг? Как бы я смел, Никита?!