Кто хочет стать президентом? - Михаил Попов

Голодин опять поставил чашку на стол. И спросил неприятным голосом:

– Ты в это веришь, Нина?

– Я же в твоем избирательном штабе, а не Кащея Бессмертного. Я же знаю – ты хочешь людям и стране хорошего.

Голодин развернулся и вышел, оставив после себя огромное недоумение.

– Что это он? – спросила Нина Капустина.

– Думаю, ничего страшного. Андрей Андреевич не уедет в Оптину пустынь. Так выражается его боязнь за тебя.

– Вот и нашлась для тебя работенка, – услышал капитан Захаров в трубке голос, которого бы не желал слышать больше никогда. – Приезжай ко мне. Сегодня приезжай.

Капитан Захаров совершенно запутался и теперь даже наедине с собой не мог определить своего положения в мире районной политики. Кому он друг, кому враг, кому хочет помогать, а кому – навредить. У зэков есть термин для обозначения такого положения человека в лагерной иерархии – «один на льдине». Захаров был сам за себя, но парадокс заключался в том, что всем окружающим он был должен. Все имели право рассчитывать на его лояльность, ибо всем он дал к этому повод. Сергей Янович Винглинский уже, наверное, потерял счет своим претензиям к неумелому работничку, а так уж устроены эти люди, что счет они рано или поздно предъявляют. Шинкарь вел себя соответственно – помыкал, хамил, втаптывал в грязь, но не добивал, что означало: нет команды сверху. У Винглинского другие в настоящий момент заботы, и не до капитанских грехов ему ныне.

А Танкер… это он позвонил, настоятельно предлагая встретиться. Танкер – он и есть Танкер. Был глупый порыв, капитанский сапог соскользнул на его грязную территорию, и на нем навсегда остались следы зависимости от правящей там силы. Никто капитана за язык не тянул. И раз вызвался войти под руку Танкера, так, стало быть, уже и вошел. И теперь невозможны никакие отговорки – там их не понимают, и выставление счета может произойти еще быстрее и жестче, чем со стороны московского олигарха. Надо ехать.

Авось глава калиновской мафии для начала попросит о небольшой услуге. А может, и вообще как-нибудь удастся выкрутиться, сыграть под дурачка: какая, мол, во мне ценность, раз меня понизили и влияния теперь никакого.

Семейство свое Захаров предусмотрительно отправил к сестре в Новосибирск. Супруга не удивилась, хотя и расстроилась. Она давно понимала, что при таком характере муж рано или поздно нарвется на большие неприятности.

Танкер встретил капитана по-простому, без всяких блатных прибамбасов. Впустил в кабинет, обшитый деревом и увешанный охотничьими трофеями хозяина.

– Значит, так, такое дело. Ты мне поможешь. Капитан слегка кивнул, как бы говоря: ну конечно, о чем речь.

– Надо будет в вашей сауне, что в ельнике за городом, собрать всех, понял?

– Нет. Кого всех?

– Тимченку, прокурора, Шинкаря. И все сделать честь по чести. Девок, если нет своих, бери от меня.

– Девки есть. Но я там, в доме, не распоряжаюсь. Танкер немного раздул ноздри. Это он еще не сердился, а только показывал, что умеет это делать.

– Найди, как все сделать. Не думаю, что трудно. Поговоришь с Мефодьичем – хоть ласково, хоть так. Подкупи. А то обмани. Короче, не мое это дело. Чтобы завтра, в крайнем случае – послезавтра вся эта команда была за городом.

– Для чего?

Танкер даже удивился такому глупому вопросу.

– Для дела. Поговорить мне с ними надо. Серьезно. Со всеми вместе, понял?

– Понял, понял.

– Как только начнется заезд, дашь мне знать.

– Дам.

– Иди.

Глава сорок восьмая

По Ленинградке

Г. Москва, лимузин Винглинского

Сергей Янович выехал на встречу без Либавы. Это было обидно верному и удачливому помощнику, но легко объяснимо. И даже сам помощник мог догадаться, в чем причина внезапного хозяйского охлаждения к нему после целого ряда удачно выполненных заданий. В том-то и состояла причина – в нежелании олигарха попасть в слишком большую зависимость от одного из своих сотрудников. Толстяк вдруг оказался чрезвычайно оборотист в делах и незаметно сумел слишком плотно припасть к хозяйскому телу.

Винглинский взял с собой охранника Рената, которого давно приметил за сообразительность, молчаливость и деловитость. О шофере вообще не было речи – салон машины перегораживался звуконепроницаемым стеклом. Ренат тоже в нужный момент пересядет на переднее сиденье, так что на встрече Сергей Янович предполагал со своей стороны быть в полном одиночестве.

Въезжали в город по Ленинградке, что говорит само за себя, сорок минут добирались от «Сокола» до «Белорусской». Таинственный майор обещал стоять на Брестской улице у ресторана «Суп». Почему «Суп», какая тут символика, понять олигарху не удалось, а может, и не было никакой символики и не следовало попусту ломать голову.

Только перед самым въездом на железнодорожный мост Сергей Янович сообщил водителю, куда они едут. Сделали почетный полукруг у памятника Горькому. Вот она, Брестская улица, и вот тебе требуемый «Суп». Неказистое заведение, лимузин олигарха смотрелся в этом месте странно. Но недолго. Почти мгновенно к машине подошел довольно высокого роста человек в сером пальто, удивительно ладно на нем сидящем, и взялся за ручку двери. Ренат слегка опустил стекло.

– Я Елагин.

– Звучит, как «я – Дубровский». Ренат, пересядь к дяде Володе, а вы уж сюда.

Перегруппировка произошла за считанные секунды. Лимузин тронулся, дядя Володя, зная правила шоферского поведения в подобных случаях, изо всех сил старался как можно скорее дальше уйти от опасного места, ввинчиваясь в автомобильный поток с почти невероятным искусством. Если б его кто-то надумал преследовать, это было бы очень заметно и очень трудноосуществимо.

– Принесли?

– Принес, Сергей Янович, принес. Вернее, мы захватим нужную вещь по дороге, после того как вы дадите мне убедительные доказательства, что выступите против Нины Голодиной уже в самое ближайшее время. Сегодня или завтра. В крайнем случае послезавтра.

– Вы хотите свалить Андрея?

– Хочу.

– Но он и так, судя по всему, не проходит во второй тур. Ему может помочь только сверхъестественное нечто.

– Судя по всему, это так, но я хочу подстраховаться. Разрыв в баллах – на уровне всего лишь двойной статистической погрешности, а это не гарантия.

– Го-осподи, да проценты Нестерову и Лаптеву будут выписывать в Кремле, а не в избирательной комиссии.

Майор вежливо улыбнулся в полумраке салона:

– Не уводите разговор от темы и машину с Садового кольца.

Винглинский отдал соответствующую команду с помощью маленького внутреннего телефона.

– А вы, товарищ майор, уверены, что мы договоримся? Майор ответил спокойно и твердо:

– Да.

Винглинский произнес с сомнением:

– Н-да.

Елагин иронически покосился в его сторону:

– Да вы тоже уверены, Сергей Янович. Вы уже все взвесили, и никакого Андрюшу Голодина вам по большому счету не жаль. И никого в этой команде – все они там пауки при вашем банке. Извините за каламбур.

Винглинский вертел в руках трубку телефона.

– Мне говорили, что вы идейный борец, последний защитник отечества. Странно слышать от вас призыв к предательству. Ведь я, подумайте, как я буду выглядеть в глазах прогрессивной общественности после такого выступления?

– Мне плевать на ваши переживания по этому поводу. В конце концов в вашей шайке все по большому счету сами за себя. И на вашем месте любой и каждый поступил бы точно так же – спасал бы свою шкуру.

Олигарх спрятал телефон.

– Вы не очень-то вежливы.

– Такое впечатление, что вы тянете разговор. Хотите дотянуть до места, где меня сотрут в порошок, да? Ну так это бесполезно, я вас уже ставил об этом в известность.

– Знаю, знаю.

Майор посмотрел в окно:

– Мы уже не так далеко от хранилища шкатулки с алмазом.

– Понимаю, понимаю. Только я вам вот что скажу: ни с какими заявлениями я, разумеется, выступать не буду. Это совершенно не мой стиль.

Майор взялся за ручку дверцы:

– Тогда прощайте.

– Вы не поняли. Я предложу вам намного более приемлемые условия обмена.

Елагин сделался сама настороженность. Чего теперь ждать от этого хитрого, коварного…

– Вы, помнится, в самом начале нашей беседы сказали, что были бы не прочь вставить хорошую палку в колесо избирательной телеги Голодина.

– И могу повторить это.

– Такая палка со мной. То есть не в реальном, а в фигуральном смысле. Только для начала у меня к вам будет несколько вопросов. Собственно, всего один вопрос. Нет, все-таки несколько.

Майор помедлил, но согласился:

– Спрашивайте.

– Вы следите за избирательным представлением?

– Время от времени.

– Значит, время от времени вы слушаете выступления Андрея Андреевича?

– Да.

– Разве они не производят на вас впечатления?

– Нет.

– Он же говорит как самый настоящий державник. Как патриот. Значительно откровеннее и решительнее, чем говорил Путин, когда шел к власти.