Зиэль - О`Санчес

У военачальника Когори Тумару было под рукою два сдвоенных полка, то есть у каждого полка единый полковник, но по два стяга. И отдельный стяг у личной охраны главы имперского сыска – вон они, рука об руку с черными рубашками, все до единого рубятся с безглазыми! И у черных рубашек отдельный стяг. Сами же стяги – обычные, то есть, они – душа и гордость воинского подразделения, стягом обладающего. Любой воинский стяг, стараниями лучших жрецов и магов империи, светится неярким синеватым светом даже в безоблачный полдень, а уж ночью стяги хранятся под надежными, не пропускающими свет колпаками, иначе на десять долгих локтей их видно будет всем, кому надо и не надо… Покуда есть в стяговом подразделении хотя бы одна боевая единица, сиречь ратник живой, присягнувший на верность империи и знамени, стяг будет испускать свет, пусть не столь яркий, чем когда под стягом полк или дружина, собранные «под завязку», по артикулу, но – светится… А ныне погасли два полуполка «крылышек», остальные с каждым лязгом меча, с каждым предсмертным стоном теряют силу свечения. Старые рыцари казались невозмутимы, а вот юный Керси Талои дрогнул, было, даже носом подозрительно зашмыгал, но, поймав взгляд маркиза Хоггроги Солнышко, прежнего своего повелителя и нынешнего спасителя, справился с собой, подтянулся… Он же рыцарь, а не рыхлое облако! Вот бы впрыгнуть туда, с секирой и мечом наперевес да вгрызться по-рыцарски в эту подлую безглазую толпу! Да еще когда рядом великий Санги Бо и непобедимый его светлость маркиз Хоггроги!!! Эх…

Керси Талои – весьма многообещающий царедворец, юноша очень хитрый… и очень умный… и храбрый… и довольно скрытный… Однако, в сей миг я легко читал его мысли, не забираясь к нему в голову: достаточно было посмотреть на подозрительно красные глаза и искусанные в кровь губы… И тоже ведь хладнокровный – но… Закалки в нем, все-таки, маловато, а мозолей на душе и того меньше. Зато высшие рыцари, такие как Когори Тумару и Санги Бо, воины очень много повидавшие на своем веку, давно уже научились все свои боли и слезы прятать глубоко в сердце, ибо привыкли терять личное малое, в расчете сохранить большее общее. Такая система исчисления применяется ими и в денежных расчетах, и во временных, и даже когда речь идет о жизнях человеческих… Уж кто-кто, а они хорошо знают, что битвы больших армий никогда не выигрываются отвагой и мастерством отдельно взятых рубильщиков-богатырей. То же самое понимает, впитав это еще с молоком матери, маркиз Короны Хоггроги Солнышко. Он юн годами, более чем на полторы сотни лет моложе друзей своего деда, Лароги Веселого, однако разумом, опытом, воинским умением не уступает лучшим рыцарям империи, и они тоже это знают, ибо если они всю свою долгую жизнь учились войне, жили войною, то маркиз Короны – сам по себе живое воплощение войны. Хоггроги также холоден и невозмутим, глаза ясны, руки не дрожат, а сердце… Сердце воина – это дверь за семью печатями, только богам ведомо, что там скопилось…

Вбрось в гущу вражеских войск хоть самого Аламагана, паладина древности, вместе с близнецами Чулапи и Оддо – и что дальше? Ну, накосят они в снопы сотню вражеских тел… ну, две сотни… ну тысячу… прежде чем их утыкают стрелами или поднимут на мечи трусливые хлюпики, неуклюжие неумехи, каждый из которых по плечо росточком прославленным богатырям древности… И ведь непременно утыкают, поднимут и растерзают в кровавые брызги… О, как мне знакомы эти сотни, тысячи раз виденные картины: тело рыцаря, только что могучее, полное сил и боевого веселья, а ныне дряблое и послушное, сочащееся черной остывающей кровью, переваливается из седла на кривой частокол мечей (или на рогатины мятежных смердов, что еще унизительнее), дабы через несколько мгновений быть разодрану в куски… И все происходящее наблюдает, не в силах помочь или помешать, брат убитого, или отец, или сын, или друг… Юный воин, увидев подобное впервые, уже никогда сего не забудет, всю его оставшуюся жизнь будут точить и беспокоить сны, воспоминания, образы этого покорного мертвого куска мяса, только что бывшего его отцом, или сыном, или другом… Слабые от такого зрелища ломаются, а у сильных появляются на душе первые шрамы, тайные, но никогда не заживающие…

Так оно было, есть и будет в рукопашных битвах: все решает не личная доблесть, а число воюющих и умение им распоряжаться. Маркиз Хоггроги Солнышко в драке на мечах не уступит и самому Аламагану, равно как и отец его, несравненный Ведди Малый, и дед, великолепный Лароги Веселый, и прадед, богоподобный Гефори Тургун, и все остальные достославные маркизы Короны, но ни один из них так и не умер смертью мирного человека, до каждого из них рано или поздно добиралась боевая погибель… А дружины маркизов были есть и будут непобедимыми во все времена… Боги… как там сейчас в уделе… все ли у них хорошо… жена и сын… Тури, держись, лапушка…

Все справедливо: сражаются и проявляют доблесть паладины – побеждают войска.

– Что, ваше высокопревосходительство?.. Виноват, прослушал!..

– Медвежонка, говорю, зарубили, полуполковника моего. Вон – там. Хогги, не приказываю, но прошу: не мог бы ты вернуться за мост и добыть мне еще одного живого молодца? Крикуна Цаги? Глаза мои, будь они неладны! Не разберу – вроде бы он ранен…

– Угу. В левую руку, ваша светлость, похоже – глубоко. Ну, тогда, я пошел?

– Беги, сынок, и да хранят тебя боги!

Чутье и воинский опыт подсказывали мне, что и в этот раз маркиз Короны войдет в черные толпы, как меч в воду, и выйдет оттуда невредимым, ибо он свеж пока и сил у него немеряно, поэтому нечего там глазеть, и я решил отвлечься разумом, оглядеть юг… Или сначала север?

– Север!..

Поздно, дружок. Убили твоего Севера безмозглые ратники Морева. Сам виноват: не надо было крылышки топорщить, доблестью похваляться, надо было держать своего коня на восточной стороне моста, на имперской земле, поближе к «высокому» табуну. Вон – Кечень, конь его светлости маркиза Короны: жив, здоров и ржет гневно, просится в битву… А с другой стороны и я сам «хорош», даже в тысячу раз более лопоух, нежели этот Керси Талои, поскольку якобы все знал, все предугадывал, ко всему был готов… а Горошка не уберег! Некому мне за него уши надрать… Да я бы не позволил, вне зависимости от того, прав я или неправ. Впрочем, я всегда и во всем прав, даже когда виноват. Значит, заглянем сначала на север, коли знаки к тому склоняют.

Неведомые безглазые черные звери густым потоком ворвались в первую пещеру звериного городища. Кто это такие, откуда взялись – разобраться невозможно, ибо обликом они совсем чужие, запахов от них не исходит, грызутся молча… Зверям охи-охи некогда было раздумывать и путаться в догадках насчет происхождения безглазых тварей, главное, что они – вот они, сильны и свирепы! И малосъедобны, даже для невероятно неприхотливых желудков охи-охи… Тем не менее, безглазые – это добыча, и ее можно жрать! Изголодавшиеся орды охи-охи со всего подземного городища ринулись туда, на вой, рев и взвизги начавшейся битвы: торопись, поспеши, рви, глотай… не то другие, более проворные и сноровистые, первыми примчатся к добыче и насытятся ею до отвала, как это и положено по праву первенства… надо бежать, надо успеть!.. Пусти, пропусти!..