Серебряное пламя - Сьюзен Джонсон

— Хочу к Трею… хочу обратно… найди Трея…

— Мы отправились в прекрасное путешествие, Эдуард, — уговаривала его Импрес, — и поплывем на таком корабле, который ты видел на картинках в книге, а Гай через некоторое время будет графом. Ты знаешь, кто такой граф?

— Мне все равно! — закричал Эдуард, его личико напряглось и покраснело. — Хочу к Трею.

— А когда мы вернемся? — спросила Эмили задумчиво, в ее темных глазах отражался невысказанный страх того, что это никогда не случится.

— Не знаю, — ответила Импрес с тихим вздохом, для нее это «когда» могло обернуться бесконечностью, если интерес Трея действительно полностью сосредоточился на жене. — Может быть, совсем скоро.

— Ненавижу тебя! — закричал Эдуард Импрес. Слезы катились у него по щекам. — Плохая! Плохая!

Гай, более других понимавший истинные причины езда: испытанное унижение от визита Валерии было еще свежо в его памяти, неуклюже попытался отвлечь Эдуарда.

— У тебя будет комната в нашем новом доме, целая большая комната, не то, что в домике в горах.

— Дом Трея все равно больше, — возразил Эдуард. — Хочу к Трею.

— У тебя будет пони. Тебе ведь хочется пони?

— Не нужен мне пони, — пробормотал Эдуард несчастно, — мне нужен Трей.

На Импрес накатила дурнота, словно ее организм сочувствовал высказанному Эдуардом желанию. Разве все мы не хотим его? — подумала она с горечью; безвозвратность их отъезда усиливалась с каждым стуком колес на стыках рельсов, от тоски она плотнее сжала пальцы, лежащие на коленях.

К душевным страданиям от потери Трея и вида несчастных детей добавились физические — ее постоянно укачивало. Со времени визита Валерии Импрес потеряла аппетит, а теперь, как она решила, ритмичное покачивание поезда вызывает у нее тошноту. Но и в просторной отдельной каюте на борту корабля, отправляющегося из Нью-Йорка, она не почувствовала облегчения. Еда потеряла всякую привлекательность, ее прекрасная кожа приобрела зеленоватый оттенок, и она предположила, что у нее началась морская болезнь.

Однако и через восемь дней, лежа в постели на твердой земле в отеле в Гавре и с отвращением глядя на поднос с едой, стоявший на тумбочке, Импрес, по-прежнему, чувствовала тошноту, и тогда она поняла с внезапной слабостью и страхом, что не морская болезнь, не тряска в поезде, не физическая усталость и эмоциональное потрясение, вызванные внезапным отъездом, были причиной ее недомогания.

Скорее всего, Трею предстоит стать отцом второй раз за этот год. А может быть, кроме нее и Валерии, есть и другие беременные любовницы, которых осчастливил пользующийся самым большим спросом в Монтане бакалавр подумала она. Он, если верить слухам, определенно установил в этом деле рекорд.

Но по мере того как проходил день, негодование Импрес на Трея смягчилось воспоминаниями о том, какой счастливой и наполненной сделал он ее жизнь. У нее будет ребенок от Трея, думала она, не пытаясь понять резкого душевного перехода. Ребенок, который будет всегда напоминать о нем.

— Здравствуй, малыш, — выдохнула она тихо, ожидание и нежность звучали одновременно в ее голосе.

Но кроме тихого счастья, которое она испытывала от того, что у них будет ребенок, Импрес понимала, какие прозаические, лишенные наивного блаженства проблемы появятся у нее. Особенно в ее теперешнем положении, без мужа. Едва ли благоприятное начало для жизни в аристократическом свете, который они покинули пять лет тому назад, подумала она с усмешкой. Графиня де Жордан вернулась — молодая, одинокая и беременная.

Конечно, ее нынешняя путаница мыслей куда менее угрожающа, чем голод, с которым она и дети столкнулись прошлой зимой, прагматично напомнила она себе. А с деньгами Трея, дополненными какой-нибудь убедительной историей, положение ее может быть улучшено.

Поломав некоторое время голову, напрягая свои творческие способности, Импрес придумала благопристойную историю, как она вышла замуж, и при каких обстоятельствах умер муж, и теперь горькая утрата станет менее горькой.

Волнуясь, она рассказала детям о беременности, сочетая искренность с недомолвками, объяснила причины фиктивного замужества. Затем, затаив дыхание, она подождала их реакции на крайнюю необычность ситуации.

— Уф! — радостно воскликнул Гай; улыбка у него была от уха до уха. — У меня будет племянник — индеец из племени Абсароки. Мы с Треем станем родственниками.

— Может быть, будет девочка, — заспорила мгновенно Женевьева. — Пресси, я хочу племянницу.

И Импрес, расплывшись в улыбке, почувствовала, как ее нервозность исчезла.

— Я сделаю все, что смогу, наилучшим образом, но не гарантирую каждому, что он хочет.

— Ты можешь побыть пока вдовой, но летом приедет Трей и женится на тебе, — заявила уверенно четырнадцатилетняя Эмили. — И тогда все будет прекрасно.

— Трей приедет, Трей приедет, Трей, Трей, Трей… — заговорил упоенно Эдуард, реагируя по-своему, не воспринимая упоминание о ребенке. — Я увижу Трея, и у меня будет пони, — продолжал он счастливо, уверенный, что его судьба изменится.

Услышав оживленный, счастливый лепет Эдуарда, Импрес захотелось, чтобы у нее был такой же энтузиазм. Разве не, будет прекрасно, если Трей действительно приедет, оставив, жену, всех домогающихся его женщин, семью, работу, бросив все на полпути, чтобы приехать к той, которую однажды из прихоти купил в публичном доме? Зная его распутство в прошлом, она не разделяла веры Эдуарда в приезд Трея.

Не зная, что стало с ее любимой кузиной, Аделаидой, Импрес послала ей телеграмму и ожидала в Гавре ответа. Она понимала, сколь многое могло случиться за пять лет; Аделаида могла выйти замуж за своего кузена из Венгрии, в которого была влюблена в то время, когда ей было пятнадцать лет, и уехать из Франции, или могла жить в Ницце, или просто посчитать неудобным возобновлять дружбу с семьей, которая уехала, будучи на грани позора. Но на следующее утро ответ пришел: Аделаида в Париже, стала ее высочеством, потому что вышла замуж за герцога Валентина де Шантель, и ждет с нетерпением, чтобы опять увидеться с Импрес.

Аделаида, одетая в экстравагантную белую меховую накидку, встретила их на железнодорожной станции, сопровождаемая свитой слуг, железнодорожных служащих, подобострастных чиновников. После объятий, поцелуев возбужденных вопросов одним легким жестом ее высочество распорядилась всеми, дав указание разместиться по экипажам и отправиться в их скромное жилище, как Аделаида назвала дворец, расположенный рядом с собором Нотр-Дам. Построенный в стиле поздней французской готики и украшенный орнаментом и резьбой, дворец был прекрасным жилищем для Аделаиды и ее мужа. И все пятьдесят четыре богато украшенных комнаты были любезно предложены для Импрес и ее семьи.