Утонуть в крови : вся трилогия о Батыевом нашествии - Виктор Поротников

Первоначальные неудачи татар при штурмах рязанских стен и валов сильно озлобили татарских ханов и темников. По этой причине всех рязанцев, угодивших в плен, татары сразу же убивали. Впрочем, пленных рязанцев в первые дни осады Рязани в руки татар попадало очень мало, в основном это были израненные ратники, отставшие от своих во время вылазок за стены.

После взятия Рязани ордой Батыя татары пригнали в свои становища несколько тысяч пленных русичей, присоединив их к тем невольникам, которых степняки захватили в ближних и дальних деревнях, а также в разоренных городах на реке Проне и выше по Оке. Немало пленников конные татарские отряды согнали из опустошенных Исад и Белгорода.

Доля от общего числа всех пленников, приходившаяся на тумен хана Кюлькана, составляла около пятисот человек. Из этой доли хан Кюлькан отобрал в личную собственность примерно полсотни невольников, всех прочих рабов-русичей поделили между собой военачальники Кюлькана и наиболее отличившиеся воины.

Каково же было удивление Моисея, когда он увидел среди ханских невольников Тереха Левшу, который в свое время несколько раз обыграл его в кости и загнал в долговую кабалу. В какой-то мере именно Терех Левша был повинен в том, что Моисей отправился гонцом в пограничный городок Нузу и по пути туда был пленен татарами.

Терех Левша чистил скребком большой железный котел-казан, сидя на корточках возле ханской юрты, когда к нему подошел Моисей. Моисей был одет с головы до ног как настоящий степняк, поэтому Терех не узнал его. Он низко склонил голову перед Моисеем, как и полагалось всякому рабу в татарском стане. Татары уже объяснили Тереху с помощью плетки, что он должен часто кланяться, много работать, мало спать и не выказывать недовольства, также рабам запрещалось глядеть в глаза любому монголу, будь то нойон или простой воин.

— Плохо работаешь, собачий сын! — с усмешкой промолвил Моисей по-русски. — Это тебе не в кости играть!

Терех вздрогнул от неожиданности и поднял голову.

— Моисей?! Ты жив?! — изумленно воскликнул он. — А мы-то решили, что ты погиб от разбойничьего ножа где-то на пустынной дороге.

— То-то ты небось горевал, а? — с той же язвительной усмешкой продолжил Моисей, взирая на Тереха, одетого в какие-то окровавленные лохмотья. — Я же остался должен тебе восемь гривен серебром. Не забыл?

— О чем ты, друже? Какие гривны? — Терех распрямился и несмело улыбнулся. — Ты жив, и слава Богу! Лучше поведай, как ты у татар-то оказался? И почто нехристи рабом тебя не сделали?

— А я принял веру татарскую и женился на имовитой татарке, — с надменным видом солгал Моисей. — Живу теперь без печали и забот, в покровителях у меня сам хан Кюлькан, Батыев родственник.

— Ясно, друже, — закивал лохматой головой Терех. — Мне бы твое везенье!

— Помнится, приятель, тебе в кости здорово везло, — заметил Моисей, щелкая плетью по голенищу своего сапога. — Ты похвалялся, что можешь самого черта в кости обыграть! Куда же ныне подевалась твоя удача, дружок? Почто же судьба-злодейка загнала тебя в рабские колодки?

— Сам теми же мыслями терзаюсь, друже, — горестно вздохнул Терех, пряча под мышками замерзшие пальцы рук. — Помоги мне, Моисей. Замолви за меня словечко перед ханом Кюльканом. Иначе совсем пропащее мое дело!

— Ладно, помогу тебе, — милостиво кивнул Моисей, — но с уговором, приятель: будешь мне прислуживать и выполнять все, что я прикажу. Согласен?

— Конечно, согласен! — Терех бухнулся на колени перед Моисеем и прижал его плеть к своей склоненной голове. — Буду твоим верным слугой, брат. Пойду за тобой в огонь и воду!

Моисей поговорил с ханом Кюльканом и без особого труда убедил его переселить к нему в юрту русского раба Тереха. Моисей пообещал хану Кюлькану обучить Тереха нескольким тюркским диалектам, а также языку монголов, на котором Моисей уже довольно сносно изъяснялся. Моисей резонно заметил хану Кюлькану, что если царевичи-чингизиды в будущем намерены управлять завоеванными землями Руси, то без толмачей им никак не обойтись. И тот из царевичей, у кого толмачей будет больше, окажется в более выгодном положении.

Поселив Тереха в своей юрте, Моисей нарядил его в татарские одежды, объяснил ему его обязанности и манеру поведения. Помимо того что Тереху приходилось следить за чистотой в юрте, ходить за водой и собирать топливо для костра, ему волей-неволей надо было ежедневно заучивать много слов и коротких фраз из монгольского и половецкого языков.

«Чем скорее ты научишься бегло говорить на этих двух степных наречиях, тем больше вероятности для тебя заслужить милость и даже почет среди татар», — молвил Моисей Тереху, тем самым давая тому понять, что толмачи в татарской орде всегда востребованы и имеют кое-какие привилегии благодаря той пользе, какую они приносят.

Однако, при всем своем старании, Терех очень туго воспринимал премудрости степных наречий. В отличие от Моисея, у него не было способностей к быстрому овладению чужеземными языками, тем более такими далекими от общеевропейских и славянских языковых корней.

Моисей, видя, с каким раболепством прислуживают слуги знатным татарам, требовал этого же и от Тереха. Тот исполнял любые прихоти Моисея, дорожа его заступничеством перед степняками. Моисей всячески помыкал Терехом, упиваясь своей властью над ним и мстя ему за прошлое. Злопамятный Моисей помнил все насмешки Тереха в свой адрес в их бытность в княжеской дружине, не забыл он и свои проигрыши в кости везунчику Тереху.

Однажды хан Кюлькан, вернувшись с пиршества из шатра Бату-хана, привел в свой шатер троих красивых невольниц. Моисей, вызванный ханом Кюльканом для уточнения карты рязанских земель, удивленно вытаращил глаза, узнав в одной из невольниц свою сестру Саломею.

От хана Кюлькана не укрылось то, какими глазами пожирают друг друга прекрасная чернокудрая рабыня и его преданный толмач. Хан Кюлькан был слегка навеселе, поэтому пребывал в благостном расположении духа.

— Эй, Мосха, хочешь, подарю тебе эту черноокую кудрявую рабыню? — с хмельной усмешкой обратился к Моисею молодой хан. — Похоже, ты ей приглянулся. Как она на тебя поглядывает! Забирай ее себе! Это тебе подарок от меня за верную службу!

Моисей низко поклонился хану, рассыпаясь в благодарностях на монгольском и половецком языках.

Нанеся кое-какие дополнения на карту приокских земель, хан Кюлькан сообщил Моисею и находящейся здесь же Тулусун-хатун, что его тумен завтра утром выступает к Переяславцу и дальше — к Перевитску и Коломне. Основное же татарское войско будет еще несколько дней стоять у разоренной Рязани.

— Когда насладишься прелестями этой рабыни, приходи ко мне в юрту, сыграем в боа, — с лукавой улыбкой шепнула Моисею Тулусун-хатун, выйдя вместе с ним и Саломеей из ханского шатра.

При этом Тулусун-хатун легонько похлопала Саломею ладонью пониже спины.

Эта вольность юной ханши явно не понравилась Саломее, это было видно по ее недовольным глазам и по тому, с каким раздражением она передернула плечами, обтянутыми теплым стеганым халатом.

Оказавшись в юрте Моисея, Саломея со слезами на глазах бросилась к нему на шею. Однако Моисей холодно отстранил сестру от себя.

— Запомни, голубушка, отныне ты — моя рабыня, — надменно промолвил он. — Только что хан Кюлькан передал тебя в мою личную собственность.

Саломея растерянно хлопала глазами, не веря своим ушам. Среди всех постигших Саломею бедствий за последние дни эта неожиданная встреча с Моисеем казалась ей настоящим чудом! Словно умерший Моисей воскрес прямо на глазах у Саломеи!

— Я благодарна тебе, милый братец, что ты избавил меня от позора, которого я уже испытала сверх меры в этой постылой неволе, — сказала Саломея, садясь на мягкие подушки возле тлеющего очага. — Что ж, я готова изображать твою рабыню, лишь бы поганые мунгалы оставили меня в покое. Кто только не принуждал меня к совокуплению с той поры, как я угодила в неволю в Ожске: и простые воины, грязные и кривоногие, и знатные военачальники, свирепые и жестокие, и Батыевы братья, не знающие ни стыда, ни жалости… — Саломея печально вздохнула, глядя на красные уголья в очаге, покрытые пеплом. — Я видела, как мунгалы насилуют женщин, а потом отрезают им груди и выкалывают глаза. Но самое ужасное зрелище, это когда татары бесчестят совсем юных девочек. Я насмотрелась этого кошмара в Ожске и здесь, в Батыевом стане.

— Как ты оказалась в Ожске? — спросил Моисей, сбросив шубу и шапку и усевшись напротив сестры.

— Я уехала туда вместе с Брониславом и его дочерью от первого брака еще до того, как татары подступили к Рязани, — ответила Саломея. — Юрий Игоревич поручил Брониславу собрать войско в городках и селах вокруг Переяславца. Однако Бронислав ничего не успел сделать, татары несметными полчищами подвалили к Переяславцу и Ожску со стороны Курлышевского леса, запалив огнем все деревни в округе. — Саломея помолчала, затем продолжила: — Бронислав погиб на крепостной стене при обороне Ожска. Я видела его отрубленную голову на татарском копье. Татары перебили всех русских ратников в Ожске, а также стариков и младенцев. Женщин и отроковиц нехристи обратили в рабство.