За кулисами. Москва театральная - Марина Райкина

2

25 марта 1883 года. Англия. Ричмонд. Великий трагик английской сцены Эдмунд Кин играет в Королевском театре в «Отелло». В этот день он настолько плох, что долго не решается гримироваться. Но все же собирается с силами. Согласно описанию историка, два первых акта Кин отыгрывает с трудом. На третьем он даже просит сына, исполнявшего роль Яго, не оставлять его одного на сцене. Начинается прощальный монолог Отелло. Когда Кин доходит до фразы «окончен труд Отелло», у него начинает сильно кружиться голова, и со словами: «Я умираю, скажи им что-нибудь вместо меня» – он падает на руки сына…

1724 год. Франция. Париж. На сцене Пале-Рояля дают «Мнимого больного» господина де Мольера с ним же в главной роли. Бакалавр Мольер прыгает среди аптекарей с клистирами и весело кричит в ответ докторам:

– Умный врач тотчас пропишетКровь бедняге отворить!

И вдруг неожиданно стонет и валится в кресло.

Жизнь тире смерть, и в особенности последний миг жизни двух театральных гениев, исследуют и опишут не раз. А некоторые даже создадут самоценные произведения, которые также будут ставить на театре. Михаил Булгаков сочинит «Жизнь господина де Мольера», где миг смерти комедианта выглядит так: «Он успел подумать с любопытством: „А как выглядит смерть?“ – и увидел ее немедленно. Она вбежала в комнату в монашеском головном уборе и сразу размашисто перекрестила Мольера. Он с величайшим любопытством хотел ее внимательно рассмотреть, но ничего уже более не рассмотрел».

Григорий Горин написал пьесу «Кин IV», представившую на сцене Театра имени Маяковского трагика в его величии и ничтожестве. Насчет смерти Эдмунда Кина у драматурга особое мнение. Оно образно и театрально, как и сама пьеса.

3

Тем, кто не видит ничего особенного в смерти артиста на его рабочем месте, я предлагаю всмотреться в ряд имен, дат, событий и фактов, которые доказывают неслучайность происходящего в театре. Начнем с имен – все они значимы для истории: вышеупомянутые Кин, Мольер, дальше мхатовские корифеи Николай Хмелев и Борис Добронравов, Андрей Миронов… А какие роли они играли в свой предсмертный час! Кин – Отелло, Мольер – Мнимого больного, Андрей Миронов – Фигаро. Роли, обессмертившие их…

А даты? Добронравов умирает в день основания МХАТа – 27 октября. Актриса Малого театра Наталья Вилькина – на Пасху, в святой день Благовещения и день рождения знаменитой актрисы Елены Гоголевой, с которой Вилькина очень дружила. Хмелев умирает в вечер, когда играют «Мертвые души». Тут тебе и название почти пророческое, и автор страшноватый: Гоголя, как мы уже выяснили, ужасно боятся на театре.

Мистика? Может, и мистика. Но слишком подозрительны параллели и пересечения, чтобы так легко от них отмахиваться. И, в конце концов, диван. Да-да, речь идет о мебели.

4

Какой же диван? Тот самый, что стоял в аванложе Художественного театра в Камергерском переулке. На этом диване с разницей в четыре года скончались два корифея.

1 ноября 1945 года. Москва. Николай Хмелев назначает генеральную нового спектакля «Трудные годы». Он уже надел костюм, загримировался и даже позировал фотографу, не подозревавшему, что делает последний снимок знаменитого артиста. Начали репетировать, и вдруг Хмелев упал. Все, кто был в этот момент на сцене, бросились к нему, усадили его в первый ряд партера. Вызванный врач осмотрел больного и сказал, что трогать Хмелева нельзя. И тогда Николая Павловича уложили на диван в аванложе, той самой, где обычно приглашенные гости высокого ранга дожидались начала представления. В спектакле, что шел вечером, – «Мертвые души» – Хмелев занят не был. Он умер во время спектакля.

Через четыре года, 27 октября, во МХАТе играют «Царя Федора». В роли царя – Борис Добронравов, четвертый по счету мхатовец, игравший знаменитую роль. Свидетелем трагических событий тех дней был молодой еще тогда актер Владлен Давыдов.

– Я второй сезон работал в театре и стоял в массовке охранником. Борис Георгиевич отыграл шестую картину, ту, где царь гневался: «Пусть посадят в тюрьму!» – кричал он и бил рукой по столу. Отыграл, ушел со сцены. Он должен был переодеться в гримуборной, чтобы выйти на восьмую, финальную картину «Архангельский собор». Уходил всегда со свечой в руках. В тот день свеча плохо «горела», то есть контакт от лампочки отходил. Артист ворчал и на ходу бросил помрежу: «Больше я при таких свечах играть не буду».

Эту ничего не значащую фразу через несколько часов будут толковать в театре как роковую или пророческую. А пока Добронравов подошел к двери, ведущей в уборные, толкнул ее и… рухнул. Пока дожидались врача «скорой», Бориса Георгиевича положили в аванложу на тот самый диван. Там он и скончался, но не от инсульта, как Хмелев, а от сердца.

Совпадение или не совпадение – гадать не стоит. Смерть артистов на сцене, в театре, есть знаковость и, по мнению многих, богоизбранность.

– Умереть на сцене – это как птице умереть в полете, а собаке – на охоте, – считал Григорий Горин, исследовавший тему смерти на судьбе трагика Кина. – Придворный трагик умер, как король, на сцене. А король, как презренный смерд, – от колита на горшке.

5

– А я не хочу умереть на сцене. Пусть смерть застанет меня в сортире, пусть на фронте, но только не на сцене, – говорил Георгий Менглет. – Я однажды попрощался с жизнью и друзьями на фронте, когда нещадно бомбили Яссы. Тогда мы все обнялись, расцеловались, и я, к своему стыду, попрощался в душе не с семьей, а с футболом: «Прощай, мой дорогой футбол. Больше я тебя не увижу». А на сцене, которая мне дала столько счастья и радости, я не хотел бы умереть.

Мнение, что кончина на сцене – мечта каждого артиста, оказалось заблуждением.

– Да хреновина все это – смерть на сцене, – сказал Михаил Козаков. – Не ищите в этом ничего. Жить надо легко, а умирать быстро, как писатель Лавренев.

А умер писатель так. Весенним ярким днем он вышел на улицу. Вальяжный, в роскошном светлом пальто, он шел по Ленинграду и здоровался с приветствовавшими его знакомыми.

– Как себя чувствуете, Борис Андреевич? – спросил кто-то.

– Пре… – было последнее слово писателя, упавшего в роскошном пальто на грязную мостовую.

– А вы, Михал Михалыч, извините, конечно, какую смерть предпочли бы? – поинтересовалась я.

– По Бернарду Шоу: умереть от пули ревнивого мужа.

Но смерть глуха к нашим пожеланиям. Весной 2011 года Михаил Михайлович Козаков, актер милостью Божьей, владевший редким амплуа обаятельного негодяя, – умер в муках в госпитале Тель-Авива от рака. На руках у Анны Ямпольской, четвертой жены, от которой ушел за пять лет до смерти.