Двое из будущего. 1903 -… - Максим Валерьевич Казакевич

— Почему же?

— Народ у нас оказался приземленный. Никто не хотел воспарить под небом и быть ближе к богу.

— К богу? — не очень-то понял я его. — А почему к богу?

— Ну как же! Бог на небе, мы на земле. А оттуда сверху ему лучше слышно.

— Так вы за этим шар и построили?

— Ну да, а зачем же еще? — недоуменно вопросил Креппе. — Вот, сын уговорил меня, а я подумал — почему бы и нет? Думал, что община будет покупать у меня шары, чтобы оттуда, сверху, общаться с богом. Но, похоже, не все разделяли наши мысли.

— А сами вы поднимались на нем?

Он вздохнул:

— Поднимался. Да только стыдно признаться — страшно мне было. Оно, конечно, с господом оттуда лучше общаться, да только какой смысл мне туда подниматься, если я там не о боге думаю, а том, как бы не упасть. А еще там ветра дуют, и шар все время качает. Вот, мы и решили продать его.

— Я так вижу, что вы человек весьма верующий.

— Да, очень. Вся наша семья состоит в общине… А вот вы, господин Рыбалко, какой веры?

— Православный я.

— Да, да, слышал, слышал про такое, — закивал он головой. — Говорят все церкви у вас в золоте, красивые. И во что же вы веруете?

Я пожал плечами. Честно, я хоть и ходил регулярно в церковь и слушал там проповеди и проходил все необходимые обряды и церемонии, но по-настоящему в вопросы веры не углублялся. Потому и ответить-то мне Креппе мне было нечего.

— В троицу верим, — ответил я после небольшой паузы. — В отца и сына и духа святого. В Богоматерь веруем… А вы, господин Креппе, какой веры? Католической?

Он улыбнулся и помотал головой, отчего его косматая борода заходила волнами.

— Нет, не католической. И не протестанты. Мормоны мы.

У меня едва не вырвалось — «сектанты?», но вовремя прикусил язык. Про мормонов я, конечно же, слышал. Но что это за вера, какие у них догмы и в чем отличие от того же католицизма, я не знал. Просто было в моем мире на них клеймо — «секта» и все. И я в этот вопрос не вдавался, мне было неинтересно. И так общения со «Свидетелями Иеговы» мне в том мире хватило. Кстати, эти тоже уже должны существовать и, если мне не изменяет память, именно в Америке они сейчас в своей основной массе и обитают.

Креппе, видя, что я слегка обалдел, решил, что можно бы и завести об этом разговор. Но едва он открыл рот, едва он повел тему своей веры, как я его перебил:

— Извините, но я бы хотел с вами поговорить о бизнесе.

— Что ж, давайте, — с легким сожалением ответил он.

— Как насчет того, чтобы сделать для нас второй шар?

— О-о, это очень хорошо, — кивнул он.

— Такого же плана, один в один. Вы сделаете?

— Да, сделаем, — он был доволен тем, что бизнес начал приносить деньги.

— Но не за тысяча триста пятьдесят тысячи долларов, а за семьсот. Что вы на это скажете?

— Семьсот?! — воскликнул он возмутившись. — Но это невозможно! Это слишком низкая цена. Нет, господин Рыбалко, за семьсот мы не сделаем. Только за ту же цену что и первый шар! Но из уважения к вам, мы можем дать вам скидку в сто долларов! Да…

На самом деле я, после того как прикинул стоимость материалов, прикинул объем работ, понял, что я очень и очень сильно переплатил. Да и цена в семьсот баксов была велика чрезмерно. Ну да, шелк дорогой, но не настолько чтобы драть такие деньги.

— Нет, господин Креппе. Я понимаю ваше желание заработать, но посудите сами. За эти деньги, что вы просите, можно купить хороший автомобиль или даже два. А автомобиль, — я покачал головой, — ну никак не может сравниться с воздушным шаром. Семьсот долларов это очень хорошая цена. Я понимаю, вы сделали первый экземпляр, совершили на нем много ошибок, сделали много исправлений, потому и цену выставили соответствующую, чтобы, значит, и окупить все свои вложения и заработать чуть-чуть. Но со вторым-то экземпляром, господин Креппе…?! Увольте, но на ваши условия я пойти не могу. Семьсот долларов и только так.

И Креппе нахмурился. Свел кустистые брови к переносице, уставился в тарелку. Недовольно пошевелил бородой.

— Прошу прощения, — вдруг сказал он и встал из-за стола, — я на минутку.

И вышел под недоуменные взгляды женщин, что стояли в другой комнате и ждали окончания переговоров. Уже не знаю, куда он направился и что делал, но только когда он вернулся минут через десять и с грохотом уселся на стул, громогласно заявил:

— Тысяча долларов!

— Нет, господин Креппе, только семьсот, — заявил я в очередной раз. Идти на уступки я ему не желал. Он и на этой цене неплохо заработает.

— Тысяча и не центом меньше!

Похоже, наши переговоры зашли в тупик. Я не собирался уступать в цене, Креппе тоже. Мне, собственно, и одного шара достаточно, так что я могу и обойтись, а вот Креппе возможность заработать вряд ли упустит. Пока он кочевряжится, гнет пальцы, но все-таки вскоре сломается и пойдет на мою цену. Я в этом уверен.

— Что ж, тогда мне очень жаль, — говорю я через Прохорыча. — На вашу цену я пойти более не могу, поэтому мы ограничимся покупкой всего лишь одного изделия.

Он кивнул, выслушав перевод, буркнул что-то нечленораздельное и ответил:

— Что ж, пусть будет так.

Наш обед плавно завершился. Что интересно, после сытных блюд, нам не принесли ни чая, ни кофе, а налили по стакану холодного молока. Мормоны, что с них возьмешь.

Сыны Креппе уже спустили газ из шара, свернули оболочку и сейчас, положив ее поверх корзины, осторожно обвязывали. Старались сделать так, чтобы не повредить пропитанный лаком шелк. И судя по тому, как они кряхтели, когда поправляли оболочку, было понятно, что груз получился тяжелый.

— Вы же помните в какой гостинице мы остановились? — спросил я у главы семейства.

Он утвердительно кивнул и сказал:

— Не беспокойтесь, мы поможем вам перевезти груз. Стефан поедет за вами.

— Хорошо, это было бы превосходно. Мы в той гостинице пробудем еще несколько дней, так что если вы передумаете, то ищите нас там. А потом мы вернемся в Сан-Франциско, и, думаю, остановимся в гостинице «Глоуб». И пробудем там пару недель, прежде чем вернемся в Россию. Если