Десятилетия. Богатая и красивая - Рут Харрис

– Что толкнуло ее на это? – вновь повторила Джой.

– Я.

– Ты? – Внезапно Джой почувствовала неприязнь к отцу. Но она всегда считала, что ненавидит мать. Может быть, она ненавидит их обоих? Или обоих любит? Ясно одно – она совершенно запуталась.

– Я дрянь.

– Это все из-за Барбары?

Как-то отец познакомил Джой со своей любовницей, но дочь так и не поняла, насколько это серьезно. Отец и Джой взяли за правило не вмешиваться в личную жизнь друг друга.

– Послушай, детка, ты не могла бы приехать? Я все тебе расскажу. Но только с глазу на глаз. Не по телефону. Годится?

– Ладно. – Про себя Джой отметила, что отец не ответил на ее вопрос.

– Вот и хорошо. Мне необходимо тебя видеть. Ты мне очень нужна.

Они договорились встретиться в «Вурхиз клиник» в половине восьмого – к началу приемных часов. Джой попрощалась и повесила трубку.

И вот тут она заплакала.

Несмотря на строгое правило не курить «травку» до обеда, Джой уговорила Тэрри, и он разрешил ей нарушить заведенный порядок.

– Мне надо, – сказала она, делая первую жадную затяжку.

По ее лицу все еще текли слезы. Тэрри вскрыл новую пачку салфеток. Он принес ужин и сел рядом с Джой, погладил ее по голове, стараясь успокоить. Тэрри любил заботиться о ней, но Джой редко позволяла ему это. Она хотела быть независимой, самостоятельной и всегда сопротивлялась, когда он жалел ее. Джой считала, что это «телячьи нежности». Правда, теперь она не противилась и даже положила голову ему на плечо. Наконец «травка» начала действовать, и Джой постепенно успокоилась. Она даже удивилась, что только что так сильно рыдала.

– Можешь себе представить? Мать пыталась отравиться! – Джой была не в состоянии осмыслить реальность всего происходящего. – Не пойму, что могло так сильно ее долбануть. На этой почве мой старик совсем рехнулся. Голос-то у него, точно, был ненормальный. На самом деле!

– Не представляю! Но я бы сильно прибалдел, если бы ты попыталась сделать подобное.

– Да я вроде не собираюсь.

Джой вдруг расслабилась. Тэрри решил не продолжать эту тему.

– Надеюсь, теперь она в порядке?

– Скорее всего, уже отсыпается.

– Ты не считаешь, что мне следует поехать с тобой в больницу?

Тэрри ужасно хотелось быть там вместе с ней, и он надеялся, что это не слишком заметно.

Джой помотала головой.

– Может, я смогу чем-то помочь?

Она вновь отрицательно покачала головой. Тэрри любил Джой, хотя любить ее было очень трудно.

– Ты ведь и сам, по правде, не очень-то хочешь ехать. Там будет целый спектакль. Разберусь сама.

Джой не без оснований считала, что Тэрри немного чокнулся на желании помочь каждому встречному. Он был слишком добр, а это раздражало. Такой добротой мог воспользоваться любой.

– Я тебя люблю, – сказал Тэрри.

– А я ужасно хочу есть. – «Травка» всегда так на нее действовала, но прежде чем съесть первый кусок, Джой вдруг обняла Тэрри и крепко прижалась к нему.

– Я тебя тоже люблю, – сказала она. – Хотя, может, я и дрянь.

2

Джой частенько чувствовала себя дрянью. Такое отношение давало ей возможность заниматься и самоуничижением, и самооправданием. Когда ей грозила опасность, она поступала, как последняя сволочь – она не знала другого способа самозащиты. Чем сильнее чувство опасности, тем отвратительнее поступки. Это было ее оружием, но и ее спасением.

Однако она была не только стерва, но и поэт – в душе, которая представляла собой исключительно чувствительный передающий и принимающий аппарат. Чувства немедленно отражались на ее лице, и ей стоило огромных усилий сохранять безмятежный вид. Еще в раннем детстве она пришла к выводу, что мать – враг, а отец – друг, приспособилась к этому и научилась использовать каждого. Она умудрялась одерживать верх над матерью и лестью подкупать отца.

В шестьдесят четвертом году, когда Джой исполнилось двенадцать лет, ей предстояло идти в новую школу – «Ардслей». Заведение имело прекрасную репутацию, и родителям стоило немалого труда устроить ее туда. Джой по большей части молчала, правда, она вообще мало что им рассказывала, хотя, признаться, ее ужасала мысль о новой школе и новом окружении. Она успела привыкнуть к старой и к своим друзьям и сильно сомневалась, что ей понравятся новые, а она понравится им.

Однажды мать пожелала прокатиться с Джой по магазинам, прикупить кое-что новое из одежды. Джой нехотя согласилась, заранее зная, что дело кончится скандалом. Мать не принимала ее стиль, наряды, прическу и манеры. У Джой были густые темно-каштановые волосы, свободно спадавшие на плечи, она зачесывала их на пробор, каждый вечер мыла и тщательно сушила ручным феном. Обычно это занимало не меньше полутора часов и доводило мать до истерики.

Она без конца повторяла, что так часто мыть голову нельзя, из-за этого волосы начнут выпадать и в конце концов Джой облысеет. Мать не могла понять, как Джой умудряется столько времени тратить, чтобы просушить голову, ее удивляло, что дочь вообще что-то видит из-под челки.

Чаще всего Джой старалась отмалчиваться, пусть мать накричится всласть. Но бывало, Джой начинала что-то доказывать, и тогда обе выходили из себя, наконец Джой запиралась в своей комнате, ставила пластинку и врубала на полную мощность стереосистему. Она прекрасно знала, что ее музыкальный вкус тоже приводит мать в ужас.

Джой хотелось поехать в «Параферналию». Она бы с удовольствием купила себе мини от Мэри Куант, водолазки, цветные яркие колготы и плащ-дождевик из винила. Однако мать заявила, что товары в «Параферналии» – дешевка.

– В «Бонвите» все гораздо лучше, – сказала она.

Джой заткнулась и позволила отвезти себя в «Бонвит».

Они зашли в отдел молодежной моды, поднялись на лифте, и их взору открылся сверкающий мир, украшенный яркими, мигающими лампочками, звучал рок, повсюду была развешена модная одежда. Джой приглянулись хипповые красные шерстяные клеши с бубенцами, она показала их матери, но та, повертев минуту-другую в руках, положила их обратно.

– Почему бы нам не купить сначала все для школы? Потом вернемся. Такую одежду, раз уж она тебе нравится, можно носить только в выходные.

Эвелин старалась вести себя помягче, Джой тоже сдержалась. Ведь мать не сказала, что не купит это яркое чудо с бубенцами, просто отложила на время покупку. Джой последовала за нею на седьмой этаж, где они очутились среди огромного количества всевозможных юбок, блузок, свитеров, брюк и кофточек. Джой расположилась на софе, обитой темной тканью, в то время как ее мать с помощью пожилой продавщицы набирала полный тюк одежды. Она складывала в кучу какие-то клетчатые плиссированные юбки, несколько шерстяных свитеров, наконец – красное шерстяное пальто – двубортное и с поясом сзади. Потом она, прихватив весь этот ворох, повела дочь в примерочную. Продавщица оставила их одних.