Лоцман - Джеймс Купер

— Конечно, нет, ибо мы наслаждаемся вашим присутствием, мисс Плауден.

— Пойдем, кузина! Я вижу, полковник становится особенно учтив: это значит, что наше присутствие ему в тягость.

Сесилия встала и направилась к двери, а Кэтрин, повернувшись к юноше, добавила:

— Ты можешь следовать за нами в гостиную. Там мы купим что нужно, не выдавая тайн нашего туалета.

— Вы забыли о моем букваре, мисс Плауден, — остановил ее Борроуклиф, вставая из-за стола и направляясь к юноше. — Впрочем, может быть, я найду в корзине этого молодца что-либо более интересное для взрослого человека, чем начальный учебник.

Сесилия, заметив, что он взял корзину из рук юноши, вернулась на место, и ее примеру волей-неволей последовала Кэтрин, хотя она и не скрывала досады.

— Подойди-ка сюда, молодой человек, и объясни мне назначение твоих товаров. Вот мыло, вот перочинный нож — вещи понятные. А как называется вот это?

— Это? Это тесьма! — ответил юноша с раздражением, которое естественно было отнести на счет того, что помешали его торговле.

— А это?

— Это? — с явным нетерпением и неудовольствием повторил подросток запинаясь. — Это…

— Знаете, капитан, с вашей стороны весьма невежливо задерживать трех дам, которые умирают от нетерпения купить несколько вещиц, — запротестовала Кэтрин. — Вы мешаете нашим покупкам, расспрашивая торговца, как называется вышивальная игла.

— Прошу извинения за то, что предложил такие легкие вопросы, — ответил Борроуклиф, держа в руке какой-то предмет таким образом, что его не было видно никому из присутствующих, кроме него самого и юноши. — Быть может, следующий вопрос будет потруднее. Как называется это?

— Это? Это… иногда называется… маленькая ложка.

— Может быть, ты хочешь сказать: маленькая ложь?

— Как, сэр? — вспыхнул юноша. — Ложь?!

— Только маленькая, — ответил капитан. — Что это, мисс Данскомб?

— У нас на севере, сэр, это обычно называют коклюшкой note 62 , — ответила миролюбивая Элис.

— Да, коклюшкой, или ложечкой, — это одно и то же, — добавил юноша.

— Одно и то же? Мне кажется, что для торговца ты плохо знаешь, как называется твой товар! — насмешливо заметил Борроуклиф. — Я еще ни разу не встречал юноши твоих лет, который знал бы так мало. А как называется вот это или это?

С этими словами капитан вытащил из своих карманов веревки, которыми прошлой ночью его связал рулевой.

— Это — выбленочный трос, это — марлинь, а это — плетеный сезень! — воскликнул юноша с живостью человека, который хочет восстановить утраченную репутацию.

— Довольно, довольно, — остановил его Борроуклиф. — Ты достаточно ясно показал, что хорошо знаешь свое настоящее ремесло и не знаешь товара, которым торгуешь… Мистер Гриффит, вам знаком этот молодой человек?

— Кажется, да, сэр, — ответил молодой моряк, который внимательно прислушивался к допросу. — С какой бы целью вы ни прибыли сюда, мистер Мерри, дальше притворяться бесполезно.

— Мерри? — воскликнула Сесилия Говард. — Значит, это вы, кузен? Вы тоже попали в руки врагов? Разве не достаточно того, что…

Молодая девушка опомнилась вовремя, чтобы не досказать остального, но благодарный взгляд, брошенный на нее Гриффитом, ясно свидетельствовал о том, что он мысленно закончил это предложение самым лестным для себя образом.

— Что такое? — воскликнул полковник. — Мои воспитанницы обнимают и ласкают на моих глазах бродягу-разносчика! Опять измена, мистер Гриффит? Что означает неожиданный визит этого молодого джентльмена?

— Удивительно ли, сэр… — ответил сам Мерри, отбрасывая свою неловкость и обретая свободные уверенные манеры человека, который с детства знает, как себя держать, — удивительно ли, что юноша, лишенный матери и сестер, пошел на некоторый риск, чтобы посетить двух родственниц, которые у него только одни и остались на всем белом свете?

— Зачем же этот маскарад? Вам, молодой джентльмен, не было никакой необходимости входить в дом старого Джорджа Говарда украдкой, даже если вас, по молодости лет, и совратили на путь измены королю. Мистер Гриффит и капитан Мануэль должны извинить меня, если я выражаю за своим столом чувства, которые могут показаться им неприятными. Но обстоятельства требуют откровенности.

— Никто не сомневается в гостеприимстве полковника Говарда, — ответил юноша, — но не менее известна и его приверженность престолу.

— Да, молодой джентльмен, и, кажется, с основанием.

— Разве тогда было бы безопасно для меня довериться человеку, который мог бы счесть своим долгом меня задержать?

— Это довольно правдоподобно, капитан Борроуклиф, и я не сомневаюсь, что юноша говорит искренне. Как жаль, что нет моего родственника мистера Кристофера Диллона, у которого я мог бы спросить,

— не сочтут ли недонесением об измене, если я позволю юноше уйти беспрепятственно и без обмена на кого-либо другого!

— Спросите у этого юного джентльмена о кацике, — посоветовал офицер-вербовщик. По-видимому, весьма довольный тем, что ему удалось разоблачить Мерри, он уже снова уселся за стол на свое обычное место. — Может быть, он на самом деле посол, которому поручено вести переговоры в пользу его высочества.

— Скажите, — обратился к Мерри полковник, — знаете ли вы что-нибудь о моем родственнике?

Все устремили на Мерри тревожный взгляд и несколько секунд наблюдали, как с его лица сошло выражение беспечности и сменилось глубоким отвращением и ужасом. Наконец он глухим голосом известил присутствующих об участи несчастного Диллона.

— Он умер.

— Умер! — разом вскрикнули все присутствующие.

— Да, умер! — подтвердил юноша, поочередно оглядывая бледные лица окружающих его людей.

Наступило долгое и тяжкое молчание. Первым заговорил Гриффит:

— Объясните нам, сэр, при каких обстоятельствах он умер и где его похоронили.

— Его похоронили в песке на берегу моря, — медленно ответил Мерри, ибо тотчас же понял, что если скажет лишнее, то может выдать гибель «Ариэля» и тем подвергнуть опасности свободу Барнстейбла.

— В песке? — повторили все присутствующие.

— Да, в песке. Но при каких обстоятельствах он умер, я объяснить не могу.

— Его убили! — воскликнул полковник Говард, который только теперь вновь обрел дар речи. — Его изменнически, подло и низко убили!

— Никто его не убивал, — с твердостью ответил юноша. — Он умер среди людей, которые вовсе не заслуживают, чтобы их называли изменниками или негодяями.

— Разве вы не сказали, что он умер? Что мой родственник похоронен в песке на морском берегу?

— И то и другое совершенно справедливо, сэр…

— И вы отказываетесь объяснить, как он встретил свою смерть и почему его похоронили столь недостойным образом?

— Его похоронили по моему приказанию, сэр, и, если вы считаете, что такая могила его недостойна, виной этому его собственное поведение. Что же касается обстоятельств его смерти, то я не могу и не стану о них говорить.

— Успокойтесь, кузен! — умоляющим голосом обратилась к нему Сесилия. — Уважьте лета моего дяди и вспомните, что он был очень привязан к мистеру Диллону.

Однако старик настолько овладел своими чувствами, что продолжал разговор значительно более хладнокровно.

— Мистер Гриффит, — сказал он, — я не хочу действовать опрометчиво, но прошу вас и вашего товарища удалиться в отведенные вам комнаты. Я вас уважаю и не сомневаюсь, что вы будете верны вашему честному слову. Ступайте, джентльмены, стражи я к вам не приставлю!

Оба пленника низко поклонились дамам и хозяину и удалились. В дверях Гриффит приостановился и сказал:

— Полковник Говард, поручаю этого юношу вашей благосклонности и снисходительности. Я знаю, вы не забудете, что в его жилах течет одна кровь с вашей воспитанницей, которую вы так горячо любите.

— Довольно, сэр, довольно! — остановил его старик и знаком руки приказал ему удалиться. — И вы, дамы, тоже уходите. Здесь вам не место.

— Не покину я этого ребенка, — сказала Кэтрин, — пока он находится под таким обвинением. Полковник Говард, делайте с нами все, что хотите, ибо на то ваша воля, но я разделю его участь.

— Мне кажется, в этом печальном деле есть какое-то недоразумение, — сказал Борроуклиф, подходя к спорящим, — и, надеюсь, его можно устранить спокойствием и сдержанностью… Молодой человек, вы носите оружие, и, следовательно, должны знать, несмотря на ваши лета, что бывает с теми, кто попадает в руки неприятеля!

— Сэр! — гордо воскликнул юноша. — Я впервые попал в плен.

— Я говорю, сэр, о том, что может последовать.

— Вы можете отправить меня в тюрьму или, поскольку я вошел в аббатство переодетым, на виселицу.

— И вы, в ваши лета, смотрите на подобную участь так легко?

— Вы не осмелитесь это сделать, капитан Борроуклиф! — вскричала Кэтрин и невольно обняла юношу, словно желая укрыть его от опасности. — А вам будет стыдно, полковник Говард, если вы допустите это хладнокровное мщение!