Башня - Колин Уилсон

Неожиданно лес кончился, и в глаза снова брызнул свет — предвечерний, — и темно-серый город открылся впереди. Переход был таким внезапным, что казалось, действие происходит во сне, то ли лес, то ли город — на самом деле не существует, а видится только в воображении. Поля по обе стороны дороги имели заметно ухоженный вид, на них трудились люди. Затем дорога, все такая же гладкая, как мрамор, стала виться вдоль берега реки с глубокой темной водой. Одолев полмили, они пересекли мост с железными, изъеденными ржавчиной опорами. Под мостом висела паутина, метров тридцать в поперечнике; в темном углу каменной кладки, изукрашенном разводами ржавчины, Найл уловил блеск антрацитовых глаз, пристально следящих за ними.

И вот они уже в паучьем городе. По обе стороны тянулись в ряд неимоверно высокие башни. Приходилось запрокидывать голову, чтобы различить вверху полоску синего вечернего неба. Многие здания наполовину уже разрушились. Сквозь зияющие проемы окон видны были голые комнаты с давшими крен стенами. Во многих местах вровень с улицей — в основном там, где вдоль дороги имелись проржавевшие ограждения, — начинались ступени, ведущие вниз, в невидимые снаружи помещения. Там, судя по всему, и обитали люди. Уже от одного многолюдства захватывало дух. Впечатление такое, будто люди спешили одновременно во всех направлениях, как муравьи под каменистым покровом пустыни. В основном это были мужчины, все как один рослые, сильные, мускулистые. Иногда, впрочем, встречались и женщины различного возраста. Большинство носили туники, скрывающие грудь, но оставляющие открытыми руки; некоторые, заметил Найл, носили платья с длинными рукавами. Одна рослая, с обнаженным бюстом женщина, перешедшая улицу перед самой повозкой, так походила на Одину, что Найл изумленно всмотрелся туда, где в своей повозке ехали трое предводительниц — а те катили в доброй четверти мили впереди.

Вечер постепенно сгущался, заполняющие небо здания застилали свет. По мере того как на улицах темнело, людей становилось все меньше. Когда повозка наконец остановилась, улицы почти совсем обезлюдели. Гужевые, положив оглобли на землю, помогли пассажирам сойти. Из темноты возникла Одина, положила ладонь Найлу на плечо.

— Они покажут вам, где спать. Будете жить у колесничих.

— Спасибо, — откликнулся Найл (а что еще можно сказать?).

— Благодари не меня. Скажи спасибо Кролу.

— Что еще за Крол?

— Хозяин, которого ты спас.

— А, тот паук…

— Тсс! — Одина прикрыла Найлу рот ладонью и озабоченно огляделась. — Никогда не произноси этого слова. Они здесь хозяева. Если кто-нибудь из них приближается, спеши поклониться, выкажи почтение. Иначе быстро окажешься в счастливом крае…

— Крае?..

— Слишком много вопросов. Любопытство мышь сгубило.

Она повернулась к одному из гужевых.

— Тебя как кличут?

— Дарол.

— Ты теперь отвечаешь за них, Дарол. Их жизнь — твоя жизнь, понял? — Мужчина всем видом выразил покорную почтительность. — Распоряжения получишь утром. — Ухватив Найла за ухо, мощная женщина дружески его потрепала (аж слезы навернулись на глаза). — Спокойной ночи, дикаренок.

— Благодарю.

Грудастая баба скрылась в темноте.

Дарол был тем самым, кого Найл похлопал по плечу, предлагая облепить его усилия. Гужевой заметил, что служительница относится к пареньку вроде как с расположением, потому и сам стал держаться более приязненно.

— Ступайте за мной, все трое. Осторожнее на ступеньках, чтоб не разбить физиономию, — сломаны, как и все тут.

Найла взял за руку Массиг:

— Я пособлю.

По ступенькам спустились в какой-то темный полуподвал. Кто-то широко раскрыл дверь, немилосердно при этом скрипнувшую. В нос ударил запах паленого масла; вместе они вошли в большое, тускло освещенное помещение. В нем, похоже, находились одни мужчины. Они во множестве лежали либо сидели на низких скамьях. Увидев Сайрис, многие повскакали навытяжку, а один сделал попытку опуститься на одно колено.

— Кончайте мельтешить, — остановил их Дарол. — Это же просто дикари из пустыни. — Сказал так, просто для сведения, без всякого презрения.

— Тогда чего им тут делать? — озадаченно спросил кто-то.

— А я почем знаю. Приказ сверху. — Стоявшие на вытяжку разошлись с явным облегчением и больше не обращали на вошедших внимания. Кто-то хлебал из чашки, кто-то штопал одежду или чинил сандалии. В комнате было жарко и пахло потом.

Локтя Дарола коснулся Массиг.

— Если не возражаешь, я присмотрю за твоими и найду им место. — Дарол взглянул на Массига с таким же непробиваемым изумлением, как тогда, когда Найл вызвался сойти с повозки. — Это мой друг. Нам бы хотелось меж собой пообщаться.

— О чем? — озадачился Дарол.

— Найдется о чем. Как мы сюда добрались, например.

Дарол пожал плечами все с той же недоуменной миной.

— Странные какие-то! Да делайте вы что хотите.

До Найла дошло, что Дарол, как, видимо, и все остальные в этом помещении, не разжился большим умом, впрочем, и враждебности в нем тоже никакой.

Следующие полчаса Найл изыскивал, где можно прилечь. Топали по непролазно темному коридору, неся перед собой масляные светильники в какой-то глухой закоулок подвала. Там, оказалось, навалены сомнительного вида лежаки. К счастью, ножки у них, вставленные в деревянные пазы, можно было менять, так что в конце концов удалось собрать три сравнительно целых. Их перенесли в жилую часть, Массиг помогал Сайрис. В другом закутке обнаружились груды древних пыльных тюфяков, набитых тряпьем. По соседству нашлась куча одеял, из которых многие отсырели и буквально расползались от ветхости. Найл за день так вымотался, что ему было все равно, чем укрываться. Сайрис зевала не переставая. Ее, когда ходили за подушками, оставили дожидаться на лежаке Массига. Подушки на Поверку оказались обыкновенными поленьями, обитыми тонким слоем кожи. Когда возвратились, она уже спала.

Следом за тем Массиг отвел их на общую кухню. Там стоял плотный жар от большущей железной печи, куда постоянно подкладывали дрова. Овощей, судя по всему, здесь было в изобилии. Стояла и большая металлическая чаша со странного вида мясом. Найл не терял времени: ухватив жесткую краюху черного хлеба, он пристроился возле чашки зеленого отчего-то супа, зачерпнув его прямо из стоящего на печи котла. Вкус у пищи оказался куда приятнее, чем вид; да это, по сути, был целый букет вкусовых ощущений! Найл не удержался, сходил еще и за добавкой. Лежаки стояли в углу комнаты, и они ели, усевшись и прислонясь спиной к стене. Верзила, отдыхавший на соседнем лежаке, дружелюбно поглядел на Найла и посулил: