Лесовик - Евгений Старухин

– Заставляют, говоришь? А этот чип – взлом  кустарный, но сделан довольно-таки талантливо… – внезапно он замолк.

Я проследил за его взглядом. Тот тип, что ковырялся в моих вещах, вытаскивал из моих вещей ножи, аккуратно держа их за краешек ножен.

– А это, надо думать, тебе подбросили? – проговорил он.

– Почему, это мои ножи. Вернее один мой, другой деда, но его я тоже забрал.

– Людмила Пална, – он резко повернулся к директрисе, – Почему Вы не следите за своими воспитанниками? Почему они у Вас хранят ножи? Капсулы взламывают?

– Я не взламывал капсулу!

– Молчать! – рявкнул он на меня, и уже обращаясь к двоим в камуфляже, – Ребят, браслеты на него нацепите и в машину.

Меня скрутили, завели руки за спину, надели наручники и отволокли в машину. Следом за нами пришли двое, что осматривали мою капсулу. Через полчаса пришел и мужик, наоравший на меня, оказавшийся следователем. Это выяснил из обрывков разговоров, сидящих рядом парней в камуфляже. Сидеть со скованными за спиной руками было, кстати, очень неудобно.

– Поехали.

Через двадцать минут меня выводили из машины у незнакомого здания. Ребята в камуфляже отвели меня в камеру, предварительно очистив мои карманы от лишнего мусора в виде денег. Делали они это настолько привычно и обыденно, как будто это было их должностными обязанностями. У меня даже не было сил на них злиться. Тут пованивало немытым телом. Видимо посетители здесь задерживаются надолго. Не хотелось бы такой участи…

Зачем я вообще сунулся к полицейским, ведь не хотел же! И потом кто мне мешал пробить информацию об этой чертовой директрисе и этом поганом детском доме. Ну, куда я полез? Да и дед мне говорил, что к полиции надо обращаться в последнюю очередь. А какая была у меня очередь? Куда мне еще было идти? Сидеть не пойми сколько времени тише воды ниже травы, не понимая, что вокруг меня происходит. Не смог бы, не усидел. А теперь уж поздно рассуждать! Раньше думать надо было. Правильно мне дед говорил, во всем мире можно доверять только себе и своим родным, да и то последним с опаской. Эх, дедушка, опять я тебя не послушался. Правильно ты говорил, в одно ухо влетело, в другое вылетело. Воистину умные учатся на чужих ошибках, дураки на своих. Что ж, если выйду… Стоп! Что значит «Если»? Когда! Когда выйду, этот урок я запомню на всю жизнь. Да что дед, мне вон даже встречный парень говорил, что меня закроют. Предупреждал ведь, по сути, не суйся в полицию, ничего хорошего из этого не выйдет! А я, ушами радостно хлопая, побежал за приключениями. Тьфу! Аж противно стало…

За этими душевными терзаниями меня застал звук отпирающейся двери. Ко мне вводили соседа. Уж лучше бы не вводили. Запах от него был просто кошмарный. Мне казалось, что только от одного запаха мои мозги сейчас через уши вытекут. Он, увидев меня, обрадовался.

– Здорово, парниша! Сигареткой не угостишь дедушку? – голос его был грубый, дед такие голоса называл прокуренными. Определить его возраст представлялось задачей не из легких. Может и действительно дедушка. Я помотал отрицательно головой, – Не куришь? Правильно! Курить, знаешь ли, - здоровью вредить! Да вот только вред здоровью не только курение наносит. Менты и тюрьма, знаешь ли, тоже не ведут к пышущему здоровьем телу… – он сделал паузу, явно ожидая реакции, и, не дождавшись, спросил, – за что чалишься-то?

Я промолчал.

– Понимаю, думаешь, что я подсадной, выведать все твои секреты хочу. Так вот: ты прав, знаешь ли!

Я удивился, и, видимо, это отразилось на моем лице. Так как он засмеялся, показав свои желто-черные наполовину сгнившие зубы. Зрелище не из приятных. У моего деда до самой его смерти все зубы оставались на месте и без единой дырочки. Даже не представляю, как нужно себя не любить, чтобы так запустить свое тело.

– Молчишь, ну и ладно! Тогда слушай, что старый и умный дедушка тебе расскажет. Так вот, милок: тюрьма, знаешь ли, никого не красит! – он опять ощерился в улыбке, давая подтверждение своим словам, – Я вот имею уже восемь ходок за душой, знаешь ли, а что я видел хорошего в жизни? Да ничего! А оно тебе надо? Жизнь, она, знаешь ли, короткая, и не стоит ее тратить на походы к хозяину!

Выдав последнюю сентенцию, он на некоторое время замолчал, видимо давая мне время на обдумывание его слов.

– Как говорил классик: «Жизнь нужно прожить так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы». А годы в тюрьме, знаешь ли, бесцельные, бессмысленные и беспощадные. И я тебе парень совершенно не завидую, не смотря на всю твою молодость и здоровье, а также на новые условия содержания заключенных. Это в мое время все по казематам, друг у друга на головах сидели, спали по очереди. Сейчас всех раскидали по капсулам, и вперед – копать руду, на благо Родине. Вот только ощущения-то стопроцентные. И выматываешься на все сто. Чтобы заработать лишнюю денежку к выходу из тюрьмы, кайлом приходится махать до посинения, а когда закончится срок – длительная программа лечения от зависимости к виртуалу. Вот, в каких условиях, знаешь ли, живут нынешние ЗК. Хочешь жить так же?

Его интонации потихоньку повышались, и последнюю фразу он чуть ли не кричал.  После нее его поток красноречия иссяк. Мы помолчали. Так и не дождавшись от меня никакой реакции, он прищурившись продолжил:

– Не боишься зависимости от виртуала? Зря! Многие потом так и не могут от нее освободиться, и никакие, знаешь ли, терапии и лечения не помогают. Вот и ты таким же будешь. Наркошей! А это, знаешь ли, конченые люди! На все пойдут ради дозы. Мать родную продадут! Тебе что, хочется быть виртнариком? – я удивился незнакомому слову, видимо это сокращение от виртуального наркомана, мой собеседник тщательно всматривался в мое лицо, и явно не пропустил этот момент, – Что, заинтересовало? Не хочется быть таким? Нет? Значит не угадал… Вот забавно, ты не первый с кем я по душам разговариваю в одну сторону, а потом все ломались. Система наркомании на уровне государства – это страшная сила, знаешь ли! И если есть возможность применять ее на благо системе «правосудия», – последнее слово он так выделил интонацией, что я сразу определил кавычки, – то они не постесняются. Ты ведь знаешь, что раскрываемость преступлений резко повысилась с введением этой системы наказаний? Ведь очень многие готовы взять на себя после одной ходки еще с десяток преступлений. Так что правосудие у нас теперь очень и очень гуманное. Только гуманность его выражается не в уменьшении срока, а в наказании одних и тех же людей. Зато количество преступлений в стране значительно упало. Никто не стремится в виртуальное рабство! А ты так прямо жаждешь!

Я молчал, он тоже. Прилетела из коридора большая муха. Таких мой дед называл бомбовозами. Она не постеснялась сесть на нос к моему просветителю. Тот отмахнулся, обзвав ее тварью жужжащей и гнидой летучей. Некоторое время пытался ее поймать, забыв на некоторое время о своей роли. Наконец, мухе надоела эта погоня, и она улетела через решетку на волю. Счастливица! Тишине не удалось после этого долго продлиться.

– Кстати, если рассчитываешь, что сможешь играть своим персонажем, то ты заблуждаешься! Всем новым заключенным создается новый персонаж-ЗК, с нулевыми данными. А предыдущий перс удаляется! – я не смог сдержать вздоха сожаления, – Ага! Жалко, стало быть, своего гномика? Или эльфика? Что, неужто за орка? Человек? Да ладно! Ты выбрал человека? – как он определил? – Есть правда одна лазейка, если это вторая ходка, то можешь продолжить использовать предыдущего своего перса-ЗК, если конечно не удалил его, но тебе это не грозит, знаешь ли! У тебя же нет перса на реалистичности выше двадцати пяти, а отсюда вывод – не обломится тебе такое счастье!

Он замолчал, а я с трудом удержался от усмешки, мда, надо было сесть в тюрьму, чтобы легально играть на сотне. Надеюсь, что все же до этого не дойдет.  По крайней мере, очень бы не хотелось… Кстати, надежды на удачный исход с каждым моментом все меньше и меньше. Что же делать-то? Похоже, меня собираются-таки упечь за решетку. А за что, спрашивается? Что мне могут прилепить? Взлом капсулы? Похоже на то. Что-то еще следователь орал насчет ножей. Это видимо тоже. Больше вроде нечего.

 – Евпак, на выход, – рядом с открытой решеткой стоял человек в форме, крутя на пальце ключи, – Что оглох, что ли? Или с первого раза не доходит?

Я пошел к выходу.

– Лицом к стене, руки за спину.

Выполнил и эту команду. Закрылась с лязгом решетка. Через решетку мне улыбался своими гнилыми зубами мой сосед по камере. Чему он радовался? Странный он вообще какой-то. Взял и рассказал, что подсадной… Чего он этим хотел добиться? Непонятно. Вообще, по-моему, все только больше запутывается. Ничего я не понимаю с этими полицейскими.

Через некоторое время меня вводили в кабинет следователя. Охранник остался стоять у входа. Меня посадили на табуретку. Следователь направил мне лампу в лицо. Невольно зажмурился от яркого света.