Родная кровь - Сергей Джевага

вием вытянул ноги поближе к пылающим поленьям. Отхлебнул из кружки и закашлялся. Глинтвейн оказался горячий, только что не кипел. Обжег мне язык и нёбо, ударил в нос винными парами и сладким благоуханием специй. Я фыркнул, как кот, стал пить осторожней. По телу тут же разлилась приятная нега, тело согрелось и расслабилось.

Не успел я отпить и половины, как в комнату почти вбежал комендант. На худом лице застыли тревога и удивление. Максимус был в доспехах и при оружии, на плечах целые сугробы медленно тающего снега. Кожа лица обветрена, нос и уши красные, словно ошпаренные. Видно, был где-то во дворе крепости либо приехал с осмотра укреплений за стенами.

Комендант быстро сорвал с себя плащ, небрежно отшвырнул в угол. Придвинул другое кресло и уселся так, чтобы видеть мое лицо.

— Красавец, — фыркнул он, с любопытством рассматривая меня. — Без приключений ни дня?

Я осмотрел себя. Да, выглядел я форменным свинтусом. Куртка в засохшей крови и грязи. Штаны изорваны: тонкая ткань не выдержала перипетий. Я пощупал голову — волосы торчали сухими колючими сосульками, под ними было липкое и горячее. Хорошо же я треснулся, до сих пор в глазах красные круги плавают.

— Я б и рад жить спокойно, но неприятности валятся как снег на голову, — проворчал я. — Не виноват, и точка.

— Конечно-конечно, — подхватил комендант. — И некроманта мы не убивали, сам на меч напоролся. С зомби тоже не воевали и разоблаченных разведчиков не прикрывали. Опять святая невинность, Эскер?

— Что делать? — Я развел руками, посмотрел честно. — А то еще героем назовут. Оно мне надо?

— Ну почему же! — возразил Максимус, ехидно ухмыльнувшись. — Тогда вся слава и деньги твои, красивые женщины, уважение мужчин…

— В Свободных Землях? — спросил я и выгнул бровь дугой. — Скорее заплюют и скажут — дурак, здоровье не бережет, о жизни не заботится. Или просто не поймут.

Комендант потер колючий подбородок, поморщился. В глазах проскользнула печаль.

— Ты прав, — сказал комендант. — В Скифре тебя возвели бы на пьедестал, ставили бы в пример и чествовали. А у нас можешь рассчитывать лишь на несколько лишних монет.

— При условии, что состоишь на службе, — добавил я.

— Да, — кивнул Максимус— Я недавно узнал, что сражаешься ты не за деньги, а по собственной, прости Алар, доброй воле. Честно говоря, поражен. В наше время это редкость, если не исключение. Но… уважаю. Правда.

— Однако денег не дадите, — хмыкнул я.

— Не дам, — согласился комендант. — А что, тебе нужно золото?

— Если бы испытывал необходимость, нашел бы способ заработать, — проворчал я. — Но не убивая людей. Пусть даже на войне.

— Вот и я так подумал, — улыбнулся комендант. — Что за герой, который деньги лопатой гребет?

— Какое интересное противоречие, — невесело засмеялся я. — Если не возьмешь денег — обзовут героем. В лучшем случае. В худшем — начнут подозревать, что отрыл где-то клад у дороги. Если возьмешь — перед самим собой стыдно. А совесть у меня колючая и злая…

— Ты ее береги, — серьезно сказал Максимус. — В Свободных Землях совесть — вымирающий вид. Поверь мне на слово, скоро охранять начнут.

— Боюсь, что и моя уже того… — пробормотал я. — Все чаще спит. А если не спит, то прячется в кустах. Но если припрешь ее к стене, рычит» и больно кусается.

— Кусается — значит, живая, — улыбнулся комендант. — А для героя совесть — необходимый атрибут. Герой без совести — злодей и убийца.

— А как же бессовестные солдаты? — поддел я. — Тоже убийцы?

Максимус хмыкнул, посмотрел на меня с непритворным уважением. Выхватил из моей руки кружку с недопитым глинтвейном, сделал добрый глоток. Вытер капли, побежавшие по подбородку, и поставил кружку на пол.

— У солдат есть устав, командиры… — ответил комен-

дант. — К тому же солдаты… или нет, воины — вот правильное слово — иные люди. Они смотрели в лицо смерти, поэтому знают цену жизни. По крайней мере, большинство… А для остальных и существует кнут в виде устава и злых совестливых командиров… Но мы отвлеклись. Что ты хотел мне сообщить, Эскер? Феран буквально стащил меня с коня. Я хотел съездить во Вторую крепость. Там гарнизон намного больше, а нам не хватает воинов. Что, если завтра имперцы задумают наступление? Нужно быть во всеоружии.

Комендант выпрямился в кресле, глянул на меня серьезно и выжидающе. Шутки шутками, но делу время, а потехе — час. Я вздохнул, постарался привести мысли в порядок.

— Дело в том, что вы правы… — пробормотал я, откашлявшись.

И начал рассказывать. Максимус внимательно слушал. По тому, как сжались его пальцы на подлокотниках кресла, я понял, что комендант до крайности взволнован. Когда я закончил говорить, воин рывком вскочил на ноги и стал мерить шагами комнату.

— Сколько у них войск? — спросил он сухо, по-деловому. Я невольно восхитился выдержкой Максимуса. Не стал рвать на голове волосы, не начал выть и стенать. Комендант превратился в твердый камень. В глазах вспыхнуло беспощадное и суровое пламя, лицо побледнело. Настоящий воин — не устрашился опасности.

— Точно сказать не могу, — осторожно произнес я. — Не до того было. Но больше десяти тысяч.

— Плохо, — отрывисто сказал Максимус— Что еще подметил? Важна любая мелочь.

— С ними будут служители, — сказал я, поразмыслив. — Орден Правды.

— Еще хуже, — скривился комендант. — Эти ублюдки очень сильны. А у меня лишь десяток боевых чародеев. Хорошо хоть вчера прибыли пятнадцать больших огнеметателей вместе с тремя сотнями подкрепления. Та-ак… Что мы имеем? Гарнизон в восемьсот воинов, плюс пришлют подкрепление соседние крепости. Итого — около полутора тысяч неплохих пехотинцев. Плюс огнеметатели и чародеи. Неплохо, но у скифрцев силы неизмеримо больше. Придеться устроить им несколько сюрпризов, потом запремся в крепости и будем сидеть до пришествия Алара… Когда нападение?

— Принц планировал через три дня, — ответил я и пожал плечами. — Но, учитывая мой шумный побег и состояние скифрских войск… может, и завтра.

— Паршиво, — скривился Максимус— Мы не готовы. Стервец, правильно рассчитал. Понесет большие потери от холодов, но нас…

Комендант оборвал речь на полуслове. В глазах на миг промелькнули страх и безнадежность, но тут же сменились злостью и упрямством. Лицо воина потемнело и осунулось, на лбу пролегли глубокие морщины.

— Победит? — договорил я за него.

— Возможно, — осторожно сказал Максимус— Но не твоего ума дело. Убирайся-ка ты отсюда, Эскер. Благодарю за правдивые вести. Теперь ты свободен.

Я не стал спорить, откинул плед и поднялся на ноги, с наслаждением потянулся. Нагловато зевнул и направился к выходу. Было почему-то обидно. Мы хоть и гордые, но стерпим. Лезть в чужой храм со своими правилами не будем.

У выхода я остановился и обернулся.

— Мне нужен посох, — не терпящим возражений голосом сказал я.

— Будет тебе посох, — фыркнул комендант, совладав с собой. — Отдам позже, не сомневайся.

— Мне нужен сейчас, — твердо сказал я.

Максимус оскалился, открыл рот, чтобы послать меня подальше. Но, натолкнувшись на мой взгляд, осекся и шумно вздохнул.

— Хорошо, — сказал воин, — До вечера получишь свою деревяшку.

— И на том спасибо, — съязвил я. — Есть вопрос. Что мне делать?

Комендант окинул меня задумчивым взглядом, кивнул каким-то своим мыслям. Но ответил:

— То же, что и другим: отправляйся достраивать наружные укрепления. Потом, коли захочешь, станешь в строй и будешь сражаться до последней капли крови. Если смыслишь в механике, иди обслугой к одному из огнеметателей.

— Ладно, — сказал я. — Так и сделаю.

Отвернулся и толкнул дверь. Едва оказался в коридоре, услышал бешеный рев коменданта: «Командиров ко мне! Срочно! Писаря! Гонцов!» Я еще раз мысленно восхитился силой Максимуса. Под спокойной, слегка меланхоличной внешностью скрывался лидер с огненной душой и стальной болванкой вместо сердца.

Я медленно прогуливался по крепости без особой цели и смысла. Впервые за многие дни и даже недели у меня появилось время на размышления. И мысли не замедлили явиться. Смутные, наполненные тревогой и непониманием.

Со мной творились странные вещи. Еще прошлой весной я просто радовался жизни, защищал диплом в университете, пил пиво с друзьями и знакомился с девушками. И даже предположить не мог, что судьба сделает подобный выверт. А теперь с легкостью убиваю, сражаюсь за Свободные Земли… Я изменился. В худшую сторону или лучшую, не знаю. Перестал быть таким трусливым, как раньше, стал жестче. Но уже подметил — чем сильнее становлюсь, тем круче и злее попадаются противники. Иногда кажется, что меня несет бурный горный поток. А я — маленькая щепка в неукротимых волнах. Свернуть или вернуться назад не могу. Остается лишь уповать на то, что меня не разобьет в труху о подводные камни.