Хозяйка «Солнечного моста» - Ферн Майклз

– До свиданья, Рэнд, позаботься о маме вместо меня, ладно? – сказала Билли. – До свиданья, Салли. – Она погладила котенка по голове.

Мальчик серьезно кивнул.

– Мне почти четыре года, тетя Билли. Я позабочусь. Билли вся в слезах пустилась обратно к дому, как только «паккард» завернул за поворот подъездной аллеи. Она вынула Сьюзан из колыбели и поцеловала в нежную головку, как обещала Амелии. Слезы одиночества и утраты текли по ее щекам. Ребенок, лежавший у нее на руках, не утешил. В эти несколько месяцев, что прошли с рождения Сьюзан, Амелия была для малышки матерью в большей степени, чем сама Билли. Еще крепче сжав девочку в объятиях, Билли стала ждать, когда прилив материнских чувств захватит ее. Протестующие крики Сьюзан заполнили детскую.

Глава 17

Тэд Кингсли заглянул в лазарет «Энтерпрайза». Мосс спокойно спал на правой койке. На полочке над кроватью стояла фотография Билли с Мэгги и маленькой Сьюзан на руках. Знакомая фотография, но каждый раз Тэда потрясала мысль, что у Билли уже двое детей. Сама она совсем недавно была девочкой. Сейчас ноябрь, скоро Мэгги исполнится два года, а светловолосой Сьюзан год. Просто не верится, что прошло полтора года с тех пор, как он видел Билли на Гавайях. Не верится, что все это время он непрестанно думал о ней.

Эскадрильи истребителей «Энтерпрайза» участвовали в ночных рейдах на Филиппинах. После одного из таких рейдов Мосс не вернулся на авианосец со своей группой. Радиосвязь с «Техасским рейнджером» была потеряна. Тэд стоял на капитанском мостике вместе с дежурным офицером, всматриваясь через стекла бинокля в пасмурное предрассветное небо. Он думал о письме, которое, может быть, придется написать Билли, и чувствовал буквально физическую боль.

Они искали, наблюдали, прислушивались, надеясь обнаружить последний из самолетов, вылетевших с палубы «Энтерпрайза». И наконец:

– Вижу самолет, сэр, – доложил дежурный офицер капитану. – Тридцать градусов по носу судна. Находится слишком далеко для идентификации. – Через мгновение: – Самолет опознан, сэр. «Уалдкэт», приписанный к судну. Это наш, сэр. Наш!

Потом подняли крик летчики эскадрильи Мосса – они заметили «Техасского рейнджера». Он летел, как раненая птица, и посадку выполнил отнюдь не безупречно, но никто его за это не порицал. Мосса поспешно отправили в лазарет на срочную операцию: шрапнель глубоко проникла в мышцы и кость плеча. Рваные раны лица и шеи, раздробленная ключица и поврежденные ткани. Подозревали, что задет нерв, но точно определить это могли только в госпитале Сан-Диего.

Потом говорили, что первыми словами Мосса, когда он очнулся от анестезии, были: «Как «Техасский рейнджер»?».

Тэд посмеялся про себя над заботой своего друга о самолете. Он любил этого парня, как брата. Нельзя сказать, что ему приходились по душе все его поступки, но плюсы перевешивали минусы. При всем, что Мосс имел – Билли, две красивые дочери, Санбридж и богатство, – этого ему было недостаточно. Он оставался таким сукиным сыном, что той энергии, которую он вкладывал во все, что делал и чем жил, ему оказалось мало; он хотел большего, и ничто, кроме войны, ему не подходило.

Тэд решил не будить друга и как раз повернулся, чтобы уйти, как услышал хриплый голос:

– Тэд?

– Эй, приятель, ты проснулся? Я уже заходил пару раз, но ты был похож на спящую красавицу. Как ты себя чувствуешь?

– Как грибы, которые, должно быть, выросли у меня в глотке. Что случилось?

– Ты не помнишь? Мосс кивнул.

– Помню. Но не помню, как вернулся на корабль.

– Своим ходом. С опозданием на двадцать минут, Коулмэн. Я не удивлюсь, если тебя включат в рапорт!

– Самолет сильно поврежден?

– На свалку его не отправили, если ты это имеешь в виду. Я слышал, ты нас покидаешь.

Мосс шевельнулся, попробовал сдвинуться с места и, нахмурившись, посмотрел на Тэда.

– Черт! Скоро я встану на ноги; мне понадобится всего неделя, и я буду как новенький!

– Боюсь, что нет, Мосс. Тебя ждет Сан-Диего. Ты только подумай, Сан-Диего и Билли! Вы оба заслужили отдых. Ты впервые увидишь своих дочек. Чего еще можно желать, парень?

– Надолго? Что сказали?

– Боже мой, Мосс, я же не врач. Знаю только, что подозревают повреждение нерва и хотят отправить тебя в Сан-Диего на проверку. В Пёрл-Харборе у них нет нужного оборудования. Ты ведь не хочешь рисковать рукой? Иногда, Коулмэн, надо покоряться обстоятельствам.

– Я даже не заметил, как этот подонок пошел на меня. Выскочил неизвестно откуда. Плохое у меня было предчувствие насчет той облачности. Я просто чуял на себе раскосые глаза этого сукиного сына.

– Там, наверху, было жарковато.

– Остальные благополучно вернулись?

– Все в полном порядке. Послушай, дружище, мне надо вернуться в кают-компанию. Постарайся заснуть. Завтра в пять ноль-ноль тебя отправляют с большого «Э». Спи, и пусть они тебе приснятся. – Тэд показал на фотографию над койкой.

– Кто ее сюда поставил?

– Джон Куомо. Он всегда летает рядом с тобой, так ведь? Он подумал, что тебя это порадует и подбодрит.

– Конечно, – бесстрастным голосом произнес Мосс. Он послушно закрыл глаза, но увидел отнюдь не хорошенькое личико Билли. Это был неприятельский самолет, идущий из облаков прямо на него. Снова и снова он мысленно проигрывал всю сцену. Иначе ему никак бы там не развернуться. Теперь его поставят на некоторое время в док, на ремонт. Но не на вечность, Господи. Его койка на большом «Э» будет его ждать.

Сет Коулмэн дрожащей рукой снял телефонную трубку, лицо его вытянулось. Агнес ждала, чувствуя, что звонят по поводу Мосса. Мысли лихорадочно метались, в то время как она обводила взглядом гостиную. Она не могла отдать все это! И ни в коем случае не собиралась отдавать! Агнес призвала себя к спокойствию, которого вовсе не ощущала. Ее голос прозвучал тихо и озабоченно:

– Что случилось?

– Эти желтые сукины дети подстрелили Мосса. – Сердце Агнес болезненно сжалось в груди. – Задели плечо. Мосса переводят в госпиталь Сан-Диего. Мы едем, Эгги. Все. Скажи Билли. Даже малыши. Обе няни тоже.

Агнес облегченно вздохнула. Жив. Этот мужчина слишком дерзок, чтобы погибнуть. Слава милосердному Господу.

– Знаешь, чего бы мне хотелось, Эгги?

– Чего?

– Мне хотелось бы смести с лица земли всю эту желтолицую сволочь. В один прекрасный день кто-нибудь из вашингтонских умников скажет, наконец-то, что хватит, мол, и разнесет их вдребезги. Ведь они могли убить моего мальчика, Агнес. Он был так близок к этому.

– Не будет так вечно продолжаться, Сет. Постарайся увидеть и положительную сторону. Скоро ты встретишься с Моссом. По-моему, замечательно, что мы можем все поехать и поздравить его с возвращением в Штаты. Билли будет так рада.

– Как ее здоровье? – напрямик спросил Сет.

– Хорошо. Почему ты спрашиваешь?

– Потому что у меня такое предчувствие, что, если девочка сейчас не забеременеет, другого шанса у нее может и не быть. Просто, Эгги, я хочу внука. И на этот раз, черт побери, это точно должен быть мальчик. Ты же ее мать. На твоем месте я бы постарался, чтобы она поняла: она может упустить шанс дать Моссу сына. Четко и ясно, Эгги. Нечего ходить вокруг да около. Если ты ей не объяснишь, то это сделаю я.

– Сет! Я все улажу. Это женский разговор. Понимаю, ты сейчас расстроен. Будь что будет. А как ты представляешь себе эту поездку?

– Как всегда. Мы арендуем большой дом со множеством спален и уединенных уголков. Почему, черт возьми, это должен был быть Мосс? Почему не кто-нибудь другой, вроде этого Кингсли? – злобно проговорил Сет.

– Сет! Как тебе не стыдно! Разве тебе понравилось бы, если бы кто-то из родителей других парней то же самое сказал о твоем сыне?

– Я так и знал, что ты меня упрекнешь. Я не лицемер, Эгги. Если бы пришлось выбирать между ними и Моссом, я хотел бы, чтобы это были они. Не Мосс. Мой сын – никогда, ни в коем случае.

Билли набрала номер телефонной станции и назвала номер телефона Амелии. Ее гнев разрастался и кипел, как лава в вулкане, при мысли о том, что Сет не желал сообщать дочери о ранении Мосса.

– Побереги свое время и мои деньги, девочка, и забудь это, – сказал он своим обычным голосом, грохочущим подобно товарному поезду на сортировочной станции в Филадельфии. Его лохматые седые брови негодующе поднялись, когда она вызывающе подняла трубку, а потом он ретировался в кабинет и хлопнул дверью. Но это был тот случай, когда она не могла бояться неодобрения Сета. Амелия имела право знать о случившемся, а тайный звонок по телефону из холла на втором этаже был бы проявлением слабости.

– Мы перезвоним вам, мэм, когда соединимся с абонентом. Ваша линия будет свободна? Может потребоваться некоторое время.

– Я буду у телефона, и линия будет свободна. – Билли положила тяжелую черную трубку и постояла, глядя на аппарат.