Никто не умрет - Наиль Измайлов

На более существенную роль он, кажется, претендовать не собирался. С учетом уже сыгранных ролей это, может, и к лучшему. Пусть жрет, спит да с Дилькой играет. Не отвлекаясь ни на грядущие битвы, ни на домашних паразитов. Еще одно доказательство, кстати, того, что не так страшны паразиты, которые живут у нас в квартире. Вернемся — окончательно им хвосты закрутим.

Когда безопасно будет возвращаться. Потому что домой можно приходить, лишь когда угрозы не осталось. «Чик-чирик, я в домике» даже в детсадике не работает, а в жизни тем более, я уже убедился. Ты в домике? Зашибись, вот с домиком вместе тебя и спалим.

Когда мы заехали ненадолго домой за ножом и спицами, кот наотрез отказался оставаться один. Загораживал выход, орал и лез драться. Пришлось взять с собой. В автобус и тем более в больницу черное жуткое животное никто не пустил бы. Поэтому я выпотрошил Дилькин ранец, уложил туда зайца, который тоже явно не хотел остаться один, а сверху поставил кота. Он пристально посмотрел на меня, потоптался по зайцу и рядом, попробовал повертеться, буркнул что-то и лег мордой на зайцево пузо. И с тех пор спокойно лежал, ничем себя не выдавая.

Когда däw äni с Дилькой приперлись в РКБ и скандал по этому поводу завершился моим унизительным поражением, я отвлекся на ранец, прислушался, испугался безнадежной тишины и приоткрыл крышку. Кот утомленно разжмурил один глаз и махнул на меня когтями — закрывай, типа, не видишь, спят тут.

Скандалы, кстати, надо поучиться устраивать. Я чуть ножками от злобы не затопал, когда увидел, что в РКБ входят Дилька с däw äni. Довольные такие. Сияющие. И что, помог мне праведный гнев? Ни фигашечки.

А я мужа и сына со снохой решила проведать, невозмутимо сообщила däw äni. А до приема еще полчаса. А ждать здесь велено. Вот мы здесь и подождем.

Взрослая женщина, должна понимать.

Не понимает ни фига.

Или, наоборот, слишком много понимает.

И Дилька туда же.

— Наиль, улыбнись, а? — попросила она.

— Дура, что ли?

— Ну улыбнись.

— Блин. Диль, айда не сейчас.

— Ну пожалуйста. Я вздохнул и растянул губы.

— Не так, — обиженно сказала Дилька.

— Наилёк, — встряла däw äni. Так. Теперь проще послушаться. Я вздохнул и улыбнулся.

— Во, däw äni, видишь, какая ямочка? — восторженно зашептала Дилька. Däw äni закивала, часто моргая.

— Всегда была, — отрезал я.

Какой-нибудь герой в игре или фильме из траблов и страшных переживаний в шрамах выходит, наполовину седым или морщинистым хотя бы. А у меня ямочка на щеке появилась. Позорище.

Я осторожно, не охая, обнял Дильку, däw äni и щелкнул пальцами по ранцу. Мои зашептали вслед. Тоже пошептать, может, подумал я, но решил — потом как-нибудь. Скоро.

Солнце садилось, но времени у нас было еще полно. Все время было нашим. Если не упустим, конечно.

Луч в дальнем углу окна на миг стал ослепительным кругом, но тут же потускнел. Я повернулся к своим и сказал:

— Айда, пацаны.

ЭПИЛОГ

Открытие прощелкал — смазал весь сезон.

Формально сезон открылся вчера, но для правильных болельщиков все начиналось лишь этим вечером. «Ак барс» принимал «Салавата Юлаева».

Равиль был очень правильным болельщиком, поэтому приготовился к приему на все сто: сбегал в молочку и магазин, вытащил из стиралки и развесил заботливо подготовленные Амиром за ночь и с утра пеленки-распашонки, охладил и расставил пиво, вскрыл чипсы и сушеных кальмаров, включил телевизор и воссел.

Это было счастье. Еще и Зулька приткнулась, поглядывая одним глазом в экран, другим в пиво.

— Хочешь?

— Как дам сейчас, — сказала Зулька и ткнула кулачком в плечо.

— Кто бы против, — отметил Равиль и принялся это доказывать.

— Размечтался. Пусти. Пусти, говорю, балда. Ну Равиль, ну Амира разбудишь. Равиль… О, смотри, смотри! Да смотри, говорю, Рустики!

Равиль неохотно отвлекся и тоже воскликнул:

— Точно! Ёлки! Saläm, tuğannar!

Он замахал экрану рукой. Коварная Зулька, выскользнув из захвата, забежала за спинку дивана и комментировала оттуда:

— Рустик все не потолстеет никак! Говорит-то он нормально уже?

— Заикается малость. Во вирус, а? Ладно мы к ним тогда не сунулись. — Альфиюшка, смотри, Зарипов, балда такая!

— Она всегда на матчи в свитере… — взялся за пояснения Равиль и оборвал себя: — О, тоже нам машут! Детей притащили, молодцы какие, а? Зуль, а мы тоже с Амиром ходить будем, нет?

— На «Нефтяника»? — презрительно уточнила жена.

— Ну хотя бы…

Режиссер переключился с трибун на центральную линию, вдоль которой выстроились хоккеисты. Но подманить Зульку на диван разговорами на эту тему и пением гимна было сложно, поэтому Равиль вдохновенно продолжил:

— Дилька вымахала, а? И кстати, заметила — Наилю уже гипс сняли.

— Ну здрасьте, сто лет уже как, — сказала Зулька и засмеялась. — Вот ты газовик все-таки — про то, что Наиль руку сломал, узнал, когда гипс уже сняли, а через полгода и это заметил.

— Руку-то все равно вот так держит, — оскорбленно возразил Равиль. — У него в целом как, без последствий? Там же и без переломов было ой-ёй, на носилках в больничку пришлось.

— Да нормально все, Альфия говорила, удивительно легко все отделались. А ты сам руку месяц на повязке потаскай, еще не так держать будешь.

— Вредная ты женщина, чего мужу желаешь? — ответил Равиль сурово и хотел развить эту мысль, но тут вредная женщина сказала:

— О, смотри, как ты любишь.

«Как ты любишь» значило драку. Но в первые секунды матча драк не случалось по определению. Равиль раскрыл рот, чтобы пресечь безответственные домыслы, да так и не закрыл. И чуть пиво на штаны не пролил.

Ворота «Салавата» были сдвинуты на метр, а на их месте барахтался бело-зеленый курган. Вокруг метались судьи и неприсоединившиеся игроки, которые пытались бережно растащить свалку.

— Амир вякает? — тревожно спросила жена.

Равиль совсем убрал звук и прислушался, но Зулька уже сбежала в спальню и через несколько секунд вынесла недовольного Амира. Он хмурился и похныкивал.

— Мокрый, конечно, — предположил Равиль.

— Эйнштейн, — восхищенно ответила супруга, содрала с сына штаны, сунула чадо в руки мудрому папаше и сбежала за сухой одеждой.

— Так, чего орем? — осведомился Равиль. — Чего не спим? Жить надоело? Он полез, буркая, сыну в шею, в подмышки, в нос. Амир счастливо заверещал, выгибаясь и дрыгая ногами.

— Не сажай его, рано! — напомнила Зулька издали.