Братва: Век свободы не видать - Евгений Монах

— Это Женя из девятого «А», — объяснил Гришка. — Хочет вступить в отряд. Говорит, ушел от вагантов — надоело шататься с ними и заниматься пустяками.

— Любопытно! — Капитан мушкетеров кивнул нам на диван, а сам сел напротив в кресло. — Значит, Женя, наскучило тебе громить невинные скамейки, и ты решил их сколачивать?

— А что, вы разве сколачиваете скамейки? — поскучнел я.

— Не только, — рассмеялся Владимир Петрович. — Дел много разных. Но, может, тебе у нас скоро надоест, и ты снова вернешься к вагантам?

— Не-е-ет, — я слегка забеспокоился. — С вагантами я прочно завязал. Мне очень хочется в отряд: здесь и бокс, и фехтование, и стрельба. В общем, интересно!

— Ну, что ж. Смотри сам. Как, Григорий, ты думаешь? Примем новообращенного?

— Мне думается, надо дать Евгению некоторое время еще подумать, — сказал штурман. — Но пусть приходит в отряд как свой. Осмотрится, и мы заодно к нему присмотримся…

— Дельно! Так и решим, — согласился Владимир Петрович. — На это первое время назначаю тебя его наставником. Ознакомишь с нашим уставом.

— Хорошо, — кивнул штурман, поднимаясь.

— Запиши, Женя, свой адрес. Я зайду вечером. Отрядные дела требуют много времени, частенько задерживаемся допоздна и нужно согласие родителей. — Владимир Петрович сунул листок с адресом в кармашек рубашки и протянул нам руку для пожатия. — Счастливо. Завтра приходи в красный уголок на занятие.

На улице весна продолжала делать свое дело. Солнечные лучи впитывали в себя последние остатки луж, теплый ветер раскачивал ветви деревьев по краям тротуаров, словно торопя раскрываться запоздавшие почки.

— Глупости одни на уме, — подвел итог дядя Юра моему рассказу об отряде и о предстоящем визите Владимира Петровича. — И так на тройки тянешься, а с мушкетерами этими вовсе загуляешь.

Его белесые, словно выцветшие, глаза лучились такой непрестанной убежденностью, что я мигом понял — спорить бесполезно.

— Но я ведь уже обо всем договорился, — выложил я свой последний козырь. — Окажусь в диком положении из-за твоего нелепого отказа: в глаза Владимира Петровича даже взглянуть не осмелюсь.

— И не надо заглядывать, — безмятежно ответствовал дядя Юра. — Сиди здесь в спальне и не высовывайся, я с ним сам поговорю.

Не дав мне времени взбунтоваться против этого решения, в прихожей раздался звонок. Дядя Юра вышел из комнаты и, победно усмехаясь, прикрыл за собой дверь.

— Значит, его нет, — узнал я голос Владимира Петровича. — Что ж, наверное, это и к лучшему. Мне нужно с вами поговорить вот по какому поводу…

— Знаю, знаю! — прервал дядя, видимо, предвкушая близкую развязку разговора. — О так называемом «отряде»? Как же, наслышан. Так вот. Мамаша этого шалопая, моего племянника, далеко, и я несу полную ответственность за него перед нею. Учится он не ахти, а с вашими глупостями совсем разболтается и забросит уроки. Да и вообще. Вы что, по-всамделишному у себя там стреляете и на саблях деретесь? Это же, ко всему прочему, опасно!

— Не надо сгущать краски, — голос Владимира Петровича, в противоположность дядиному, звучал мягко, словно успокаивал напуганного ночной темнотой малыша. — Поединки на рапирах проводятся в масках и специальных куртках. Мушкетеры учатся стрелять, правда ваша, но заметьте, из пневматического оружия и исключительно только по мишеням. Кроме этого, мы обсуждаем прочитанные книги, их героев, изучаем историю нашей родины. А что у вашего племянника не очень хорошо со школьными предметами — это дело поправимое. В отряде пятьдесят семь мальчишек, около трети из них старшеклассники, и, значит, найдутся ребята, любящие и понимающие и химию, и математику, и литературу. Они, конечно, не откажутся помочь ему. Скоро лето. Наш отряд имеет семь яхт на реке. Будем ходить на них в походы вверх по течению. Разве такая жизнь не предел мечтаний каждого мальчишки?

— Что-то не уловлю. Вы кого из них хотите состряпать? — выпустил последний заряд язвительности дядя. — Спортсменов или мореходов?

— Да, боюсь, вы так ничего и не поняли, — помолчав, ответил капитан мушкетеров. — Ничего из них «состряпать» я не намереваюсь. Мне хочется одного — чтобы ребята почувствовали себя уже сейчас взрослыми, сильными, ответственными за все. Вот, например, мы говорим на занятиях о Спартаке, Оводе и Гарибальди. Но для того, чтобы ребята не просто восхищались героями прошлого, а могли бы повторить их подвиги. Надо, чтобы они уже в этом возрасте сознавали себя гражданами своей страны. А такое воспитание невозможно без внимательного, уважительного отношения к личности подростка. Часто можно услышать примерно такие слова от взрослого, обращенные к мальчишке: «Чтобы стать человеком, тебе еще подрасти надо. А пока ты — ноль без палочки». Такие слова — хорошая дубинка, они подрывают у пацанов веру в себя, свои силы, а нередко вызывают даже озлобленность. Наш отряд помогает ребятам обрести уверенность, вырабатывает твердость характера, выдержку, непримиримость к трусости, лжи, подлости! Мальчишки могут увлекаться играми, порой несбыточными мечтами, ошибаться, иногда получать двойки и, может быть, плакать от обиды. Но в серьезных вопросах оставаться твердыми и принципиальными. Есть электрический провод в белой изоляции. Обычный с виду. Можно его гнуть, царапать, стружку снимать с изоляции. Но попробуйте перерезать! Не выйдет! Сердечник стальной. Так и с характером…

— А вот если кусачками… — начал дядя Юра и тут же осекся. — Н-да.

— Кусачками оно конечно!.. — весело рассмеялся Владимир Петрович. — Но не будем рассчитывать на худшее.

— Не будем! — подхохотнул дядя. — Благородные, гляжу, у вас цели. Дай-то Бог, как говорится. А в отряде каждый вечер надо заниматься?

— Необязятельно. В неделю только два занятия и один общий сбор. Красный уголок открыт каждый день, но посещать его не обязятельно. К тому же Женя принимается с испытательным, так сказать, сроком. Числиться в списках отряда он пока не будет и может, если не понравится, без всякого труда оставить его.

— Почему с испытательным? Пусть числится. Чем он хуже других?! — проявил странную непоследовательность в своих желаниях дядя Юра.

— Мы решили, что так ему будет лучше, — улыбнулся капитан мушкетеров. — Пусть сам разберется в себе.

Пока дядя прощался с гостем, я, не раздеваясь, лег поверх одеяла на кровать и притворился спящим. Через минуту почувствовал на плече тяжелую теплую ладонь. Открыл глаза, позевывая.

— Слушай, племяш. Я вот пораскинул мозгами и решил, что тебе полезно будет позаниматься у мушкетеров. Ты уж меня не подведи — не отставай там от других. Ребята, видать, боевые, настоящие.

— Ладно, — бормотнул я и перевернулся на другой бок.

Казалось бы, я должен был радоваться удачному исходу дела, но на душе почему-то было невесело.

Дядя вздохнул, обиженный моим равнодушием, и вышел из комнаты, тяжело ступая. Он всегда так ходил, когда сердился на непонятное.

На следующий день после уроков мы с Гришкой Бойко направились в красный уголок. День выдался солнечный, но прохладный, похожий скорее на осень, чем на весну. Изредка по улице проносились ветряные шквалы, пригибая верхушки еще не окрепших, посаженных в позапрошлом году, кленов. Те словно почтительно кланялись кому-то, известному только им одним.

Свернув с улицы, мы по узкой булыжной мостовой поднялись к пятиэтажному дому, окруженному такими же типовыми коробками.

На первом этаже помещался красный уголок. Уже из-за двери мы услышали холодный звон скрещивающихся клинков и азартные восклицания зрителей.

— Входи! — улыбнулся Гришка, распахивая ударом ладони дощатую дверь.

Когда я перешагнул порог, мне почудилось, что я оказался на палубе корабля среди свирепых тяжело-синих волн: на всех стенах была изображена разбушевавшаяся морская стихия. Над бурлящей водой повис отважный альбатрос с широкими сильными крыльями. В дальнем углу продолговатой комнаты стоял настоящий штурвал с деревянными ручками, а рядом вишнево-красное знамя, воткнутое в специальную подставку.

В центре комнаты происходил жаркий поединок, за которым с неослабевающим интересом следили несколько мальчишек-болельщиков, устроившихся на длинной скамейке вдоль стены. У некоторых из них между колен была зажата рапира гардой вверх. По-видимому, они ожидали своей очереди сразиться. Никто не обратил на нас внимания, и мы также уселись на скамью.

— Сегодня Владимир Петрович и многие ребята не придут — уехали на реку. После зимы яхтам необходима кой-какая профилактика, — сообщил штурман.

«Отлично, — без всякого воодушевления подумал я. — Можно начать пропаганду вагантов не откладывая».

Поединок закончился. Место сражающихся заняла другая пара. Один из недавних противников снял железную маску и кожаные, похожие на мотоциклетные, перчатки и подошел к Гришке.