Сокол на запястье - Ольга Елисеева

-- Ты со стеной не намучился? - вслух спросила всадница. - И уже втравливаешь меня в новое дело.

Желая избавиться от болотной вони, Бреселида вернулась в кузницу. Под ее низкими закопченными сводами было прохладно и темно. На деревянных козлах возле тигля валялись разные предметы: наконечники стрел, заготовки для лезвий ножей. Сотница принялась рассеянно перебирать их. Ее пальцы наткнулись на почти готовый кинжал с тяжелым лезвием темной бронзы. Его широкая ручка была украшена золотой чеканкой, изображавшей амазономахию. Воинственные девы выглядели точь-в-точь как меотянки. Греки, конечно, побеждали.

Всадница не сомневалась, кому предназначен такой дорогой клинок. Не даром Делайс заметно напрягся, стоило ей взять оружие в руки. "Живому богу" нельзя прикасаться ни к чему, несущему смерть.

-- Дела все время на очереди. - царь попытался отвлечь ее внимание от ножа. - И если я не втравлю тебя сегодня, завтра их будет не расхлебать.

-- Я сделаю, как ты хочешь. - устало вздохнула женщина. - Хотя совет опять будет против.

-- Ну их к воронам! - просиял Делвйс. - Поедем перекусим где-нибудь?

Спутники вышли из кузницы.

-- Слушай, -- царь с сомнением уставился на Белерофонта. - Уже час хочу спросить: жеребец у тебя не великоват? Как-то ты странно на нем смотришься.

Меотянка замялась.

-- Это подарок. - произнесла она.

"А то я не догадался".

-- Ваше величество окажет мне большую честь, -- продолжала всадница, -- если примет его. - она протянула спутнику уздечку.

С минуту Делайс колебался. Соображения рациональности боролись в нем с желанием немедленно вцепиться в новую игрушку. Последнее победило. Он легко вскочил в седло, и дымчатый жеребец понес нового хозяина вдоль стены кузницы.

-- Прекрасно! - воскликнула "амазонка", когда Белерофонт вновь остановился перед ней, и "живой бог" спрыгнул на землю. - Вы созданы друг для друга!

Царь помедлил, переводя дыхание. На его лице не было радости, и женщина смолкла.

-- Знаешь, что, Бреселида, -- тихо сказал он. - Не хотел тебя огорчать, но ты ведь сама понимаешь... кому обязана подарить эту лошадь. У такого жеребца может быть только одна хозяйка - царица. - Делайс вздохнул. - Я обещаю тебе, что, когда Тиргитао он надоест, я его сразу же заберу.

Это было слабым утешением.

-- А если она подарит его кому-нибудь другому? - жестоко спросила "амазонка". - Например, Тэму?

-- Зато я буду знать, что ты хотела подарить его мне. - твердо сказал Делайс. - И ради твоего удовольствия, сегодня буду на нем кататься. - он перебросил спутнице уздечку своей лошади.

* * *

-- В "Канарейку"? -- спросила Бреселида, уверенная в его согласии.

Делайс кивнул.

"Канарейка" была их любимым трактиром в городе. Для других она именовалась "У папаши Фрикса". Ее завел милетский грек, разбогатевший на контрабанде. Впервые Бреселида завернула сюда год назад, когда повезла пленного сына архонта посмотреть Горгиппию. До этого Делайс видел город только со стены акрополя. Ему представлялось, что столица меотов настоящее стойбище амазонок, где воинственные девы водят мужчин по улицам на поводках. Такому впечатлению сильно способствовали нравы двора Тиргитао.

Оказалось, что Горгиппия - город как город - ничем не отличавшийся от других эллинских поселков на побережье. Хор-хипп - лошадиная округа. Здесь и до колонистов был конский торг, а с приходом оборотистых греков скот на продажу в Горгиппию стали сгонять со всего Гиппаниса.

И люди здесь были как люди: пекли булки, торговали шерстью, срезали кошельки. Год назад Делайс шарахался от них, полагая, что подданные Тиргитао из-за войны должны ненавидеть пантикапейцев. Но выходило, что основную массу горожан, таких же греков-колонистов, как он, очередной поход царицы к каким-то там Совиным Валам только раздражал: новые налоги, новые наборы в войско...

-- Этот старый пират мне кое-чем обязан, так что не накормит нас кошатиной. - Бреселида свернула к трактиру Фрикса.

Хозяин, грузный краснолицый мужчина с пожелтевшими от ячменного пива усами, притащил из подвала жбан абрикосовки. По жаре вина очень хотелось, но в подставленные килики брызнула совершенно оранжевая струя. Только крепкий запах свидетельствовал, что подозрительное пойло -- спиртное.

Гости с интересом подняли кубки, в которых все еще плавали кусочки не отцеженных плодов.

-- Ты что сюда канареек выжимал? -- спросил Делайс. Это была его первая шутка в Горгиппии.

Теперь они направлялись к харчевне Фрикса уже как завсегдатаи. Царь чувствовал себя в нижнем городе дома. Совсем не так, как на акрополе. Проезжая рядом с ним по улице, Бреселида видела, что люди не просто останавливаются и кланяются царю, а специально выходят из домов поприветствовать его. Когда по городу мчалась Тиргитао в сопровождении охраны, прохожие шарахались от нее и прятались по подворотням.

Какая-то женщина подошла и стала рассказывать, что ее сын упал с крыши и сломал ногу. Царь кивал, потом пообещал прислать лекаря, чтоб вправил парню кости, и махнул рукой, показывая, что разговор окончен.

"Как его любят", -- с испугом подумала всадница. Когда-то что-то подобное происходило с Гекатеем на той стороне пролива. Она не хотела для Делайса такой же судьбы.

-- Ты рискуешь, -- сухо сказала Бреселида, -- возясь с этим сбродом.

-- Я царь, -- пожал он плечами, -- им больше не к кому пойти.

-- Ты не устал от них? -- враждебно поморщилась сотница.

Делайс кивнул.

-- Они крикливы и надоедливы, это правда. Но если правильно себя поставить, будут слушаться, а не просто бояться.

-- Может быть, может быть. -- Бреселиде стало не хорошо. Когда-то Гекатей говорил то же самое. Повезло же ее сестре получить подряд двух мужей с совершенно одинаковыми взглядами. Не мудрено, что она не поладила ни с одним!

"А я бы поладила," -- мелькнула в голове предательская мысль. Дальше думать об этом "амазонка" не стала, лошади уже остановились у дверей трактира.

Усевшись за свой любимый стол, затененный вросшими в подоконник ветками винограда, спутники пропустили по килику рыжей абрикосовки и в ожидании мяса продолжили разговор.

Бреселида знала, чего от нее ждет царь. Она только что вернулась из поездки, а для Делайса уже больше года было недоступно само счастье дороги. Его интересовало все: обмелел ли водопад у Цемесса, сколько осетров выловили в этом году пантикапейские рыбаки, по чем хлеб на пристани и каким цветом отливают на солнце солончаки - белым или розовым - от этого зависел урожай следующего лета.

Однажды Бреселида привезла "живому богу" в подарок веник цветущего чебреца. И раскаялась. Потому что в тот же день сдержанный и осторожный Делайс напился до положения риз. Такого не случалось с ним даже после получения писем из Пантикапея.