...И помни обо мне(Повесть об Иване Сухинове ) - Афанасьев Анатолий Владимирович
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Один ретивый солдат пожалел. Подскочил ближе и вонзил в страдальца штык. Приколол, как скотину. Неподалеку три палача приступили к наказанию кнутом и плетьми. Плач и крики над полем вытянулись в один жуткий, невыносимый клекот. Воронье в ужасе шарахнулось под небеса.
К столбу привязали Василия Михайлова. Он смотрел спокойно, холодно. От повязки на глаза, подобно Голикову, отказался.
— Ну, солдатушки, убивайте бывшего фельдфебеля, мать вашу разэтак!
Нестройный залп. Все пули мимо. Михайлов, невредимый, обернулся к Лепарскому:
— Плохо палачишек учишь! Сам пальни!
Перед глазами генерала в туманном мареве качнулась земля. Как в кошмаре, повторялось то, о чем ему рассказывали. Там — не сумели толком повесить, здесь — расстрелять. От бешенства он потерял голос. Но по его лицу, искаженному сизой гримасой, батальонный командир догадался, какие почести его вскорости ожидают. Он бросился к солдатам и начал подталкивать их в спины.
— Давай, давай! — гремел Михайлов. — Не боись, у меня руки связаны.
Под одиночными выстрелами он погибал долго, мучительно. Вздрагивал, принимал очередную пулю, клонился, а с лица его не сходил страшный гневный оскал.
Через час все было кончено. Яму засыпали. Убрали столб и остальные приспособления. Остался посреди Сибири невысокий бугорок, который вскорости заметут снега, сровняют с землей. Воронье покружит, погалдит и растворится в белом просторе, не утолив лютый голод.
Лепарский поспешил к себе писать рапорт.
«По высочайшему государя императора повелению…»
Отмаялся Сухинов, отбушевал, отстрадал. Успокоился в братской могиле, как положено воину. Метели над ним и пространство без края. Он оттуда не вернется. Он теперь никому не опасен.
Темницы рухнут — и свобода Вас примет радостно у входа…Он не услышит этих слов. Скорбная весть о его гибели долетит до Читы и пойдет гулять по России. Негромкая весть. Его близко-то мало кто знал. Но те, кто знал, любили.
И братья меч вам отдадут…Эти слова услышат другие, которые живы, которые страдают, гнутся, но не умирают и молча, в великом терпении ждут своего часа.
