У кладезя бездны. Бой вечен - Александр Афанасьев

– Я понимаю. Позвольте…

– Нет, сударыня, не позволю, – барон смягчил резкие слова улыбкой, – в какой-то степени меня тоже следует считать пострадавшим от коммунизма. Так что любой разговор об этой чуме для меня в тягость…

Крис несколько мгновений решала, говорить или нет. И все-таки не рискнула – упоминание могло привести к тому, что интервью закончится и не начавшись толком.

– Хорошо. С вашего позволения, давайте поговорим о вашем бизнесе. Вы не могли бы сформулировать свое кредо?

– Что, простите?

– Кредо. Ну… в нескольких словах сформулировать, как вам удалось добиться такого успеха в бизнесе.

– Ах, это. Мое… кредо, если его можно так назвать – можно сформулировать только одним словом – «работать». Работать, работать и еще раз работать.

– Весьма странное кредо для дворянина, – улыбнулась Крис.

– У вас весьма превратное впечатление о дворянстве, сударыня. Впрочем, оно такое у всех нуворишей. Дворянство – это прежде всего обязанности. Мой отец с детства заставлял меня участвовать в крестьянских работах рядом с замком.

– Ваш отец… Вы можете немного рассказать о нем?

Барон споткнулся.

– Зачем это?

– Полагаю, читателям вы интересны не только, как человек, создавший из ничего второй банк Европы, но и как личность.

– Вот как. Мой отец был… он был суровым человеком.

– Суровым?

– Нет… вы не так поняли. Он пальцем ко мне не прикоснулся… можно сказать, что он растил меня один, потому что мать умерла. Он… никогда и никому не давал никаких поблажек. Никогда и никому. Но и себе он их не давал в первую очередь. В первую очередь он сурово относился к себе самому.

Ну, да. А потом привел в дом жену – ровесницу тебе. Наверняка ты воспринял это как предательство, только не хочешь говорить об этом. По крайней мере, я бы восприняла это именно так. Как предательство.

– Вы учились в Швейцарии.

– Да, но это ничего не значит.

– Вот как? – подняла брови Крис.

– Да. Даже самый хороший университет даст вам не более десяти процентов от тех знаний, какие у вас должны быть, чтобы заниматься чем-то. Остальное приобретается только практикой. Работой с людьми.

– Присматривайся, как делают другие, запоминай это и пробуй сам?

– Именно. Но не только. Как можно больше общайся с людьми. Узнавай новое от них и запоминай это. Не отказывайся ни от какой работы, ибо тебя обогащает любое знание…

– Весьма ценные советы. – Крис стремительно чиркала в блокноте вдобавок к включенному диктофону.

– Да, только мало кто им следует. Нынешняя молодежь стремится добиться успеха уже к тридцати. Но это путь не к успеху.

– А к чему же?

– К скандальной известности.

Крис оценила сказанное.

– Вы начинали в банке с самого низа?

– Не совсем так. Видите ли, времена были тяжелые. Многие опытные специалисты уехали из страны. Людей не хватало катастрофически. Так что я начинал не с клиентского зала, если вы это имеете в виду.

– Но стали заместителем директора…

– Вице-президентом, – поправил барон.

– Да, простите. Но стали вице-президентом довольно-таки быстро.

Барон пожал плечами.

– Достаточно проявить себя…

Врет и не краснеет – чисто по-женски возмутилась Крис. Неужели за каждой такой историей успеха скрывается грязь?

– Хорошо… В те времена в Италии было достаточно банков. Но почему-то именно ваш стал вторым по величине банком Европы. Вы не могли бы поделиться секретом, как вам это удалось?

– Но это не моя заслуга. Эта заслуга всего коллектива, – сказал барон.

– Господин барон, но и вы, несомненно, внесли свой вклад…

Барон сделал неопределенный жест рукой.

– Не такой большой, какой бы вам хотелось изобразить перед читателями, сударыня… Все дело в стратегии.

– В стратегии…

– Да, в стратегии. Точнее, даже не в стратегии, в вере, если вам так будет угодно. Если вы занимаетесь вопросами коммунистического проникновения в Европу, пишете про это книгу – вам должно быть известно, как страшно здесь было в начале восьмидесятых. Остатки баррикад. Германские солдаты, которые пришли спасти нас от коммунизма – но вместо этого они нередко просто убивали нас. Заклеенные крест-накрест окна, чтобы не вылетели от взрыва. Вы видели когда-нибудь такое?

– Да… В Белфасте.

– Тогда вы понимаете, о чем речь. Страна была расколота, ненависть, возбужденная коммунизмом, владела душами и сердцами людей. Кто-то просто мстил… а кто-то, возбужденный стратегией коммунизма, решил, что ради достижения всеобщего равенства нужно сейчас, прямо здесь и сейчас пролить кровь. Вы ведь знаете, чем заканчиваются мечты о всеобщем равенстве – обычно они заканчиваются убийством, и не одним. Наш народ был расколот, и одна половина считала другую предателями, а вторая, в свою очередь, считала первую грабителями и убийцами. Экспроприация, вот как это называлось. В условиях, когда не уважается право собственности, когда нет единых правил игры – мало кто рискует вкладывать деньги в такую страну. Но мы рисковали, потому что мы были итальянцами. Все иностранные банки, все дочерние представительства иностранных банков ушли из нашей страны, закрыли на нас лимиты, они считали, что с Италией все кончено. Но мы верили… нет, мы знали, что Италия обязательно возродится во всем ее величии. И вкладывали в это деньги. Таким образом – мы те, которые верили, заняли место тех, которые не верили. Вот и все…

А сам-то ты во что веришь? – сама себя спросила Крис, глядя в спокойные, правдивые глаза банкира. Но вопрос этот задавать не стала…

– Хорошо. Вернемся в сегодняшний день. Мы слышали, что вы намереваетесь сделать крупные инвестиции в атомную отрасль, в частности в производство ядерного топлива, в добычу урана и развитие атомной энергетики в Африке. На фоне требований экологов о закрытии всех программ развития атомных станций ваши инвестиции в атомную энергетику выглядят довольно рискованными…

Банкир кивнул.

– Всякая хорошая инвестиция в самом начале выглядит рискованной. Если она не выглядит рискованной – не покупайте.

Крис улыбнулась.

– Скажите это моему брокеру. Он меня совсем разорил.

– И немудрено. Само его звание должно было навести вас на мысль[116]. Так вот, я повторюсь, когда мы вкладывали деньги в свою родную страну, разрушенную революционным безумием, – это было рискованно. Когда мы приняли решение сосредоточить свои операции исключительно на Евроазиатском континенте, уйдя и с Лондонской, и с Нью-Йоркской биржи – это было рискованно. Когда мы сейчас вкладываем средства в атомную энергетику – это тоже выглядит рискованно. Но только на первый взгляд. Альтернативы атомной энергии нет, как бы нас ни пытались уверить в обратном. Ветряки, солнечные концентраторы, станции, основанные на использовании тепла земной коры, газ – все это хорошо, но только в краткосрочной перспективе. Уже в среднесрочной мы столкнемся с проблемами. Возобновляемая энергетика хороша как дополнение, но не более того, обеспечить стабильной энергией промышленных гигантов – он не в состоянии. Так что мы верим, будущее – за атомом…

11 июня 2014 года

Милан, Централе

– Синьорина…

Ночь. Автомобиль. Жадные лапы… вонючая борода… мерцание огней в окнах машины.

Каир.

– Синьорина…

Крис очнулась, видимо, с криком, потому что побеспокоивший ее мужчина с сумкой на ремне через плечо, как у почтальона, отшатнулся, а все в вагоне посмотрели на нее.

– А…

– Вам плохо? Вызвать врача?

Она пыталась понять, где она. Язык был не английский – певучий, мелодичный, богатый. В окне слева мелькали однотипные, обделанные сайдингом коробки производственных корпусов, была видна большая, скоростная, автомобильная дорога, по которой в несколько рядов шли машины. Она сидела в кресле, похожем на самолетное.

Поезд. Да… поезд. Она в Италии. В Италии. Италия…

– Что? Нет, нет… спасибо.

Человек с сумкой почтальона посмотрел на нее подозрительно – и тут она поняла, что заговорила с ним по-английски, а бедняга, наверное, не понимает этот язык. Но он наверняка понял, что она хотела сказать: отрицание почти во всех языках мира выражается словом, начинающимся на «н». «Ноу» в английском, «найн» в германском, «но» в итальянском, «нет» в русском.

– Ваш билет, синьорина.

– Что? Коза? Коза?

– Билет, билет… – Человек с сумкой почтальона показал блестящий массивный предмет, который почему-то вызвал у Крис ассоциацию с орудием пыток, – la biglietto.

– О, си. – Крис порылась в большой сумке, которую носят журналистки и проститутки и протянула кондуктору билет. Тот щелкнул своим предметом, оставив несколько неровных дырок.

– Скузи, – сказала Крис, – простите.

– Ниенте аффато. Бон вояджио, синьорина…

Кондуктор направился заниматься другими пассажирами. Крис еще раз взглянула в окно – заселенные территории, автомобильная дорога, небольшие городки. Милан. Она едет в Милан, по делу…