Григорий Распутин. Авантюрист или святой старец - Александр Боханов

Князь как истинный представитель золотой столичной молодежи, интересовался модными течениями и необычными явлениями, занимавшими свет. В числу таких «диковин» и относился проповедник из Сибири. Однако эта встреча не привела к каким-либо регулярным отношениям. Лишь в годы войны антираспутинская истерия толкнула князя на сближение с Распутиным, чтобы «разгадать его тайну».

Друг Царской Семьи с первой же встречи проявил большой интерес к Маленькому (прозвище Феликса-младшего в придворной среде). В 1915–1916 годах они встречались несколько раз в узком кругу, пили чай, Феликс играл на гитаре и пел очень любимые Григорием жестокие романсы. Тот же в свою очередь много пророчествовал и вылечил «русского денди» от бессонницы.

Почему же все-таки Юсупов решился убить Распутина? В своих статьях, интервью и книгах Феликс не раз о том говорил, всегда выставляя на первое место некие исторические причины. Особенно часто звучало утверждение, что он, убивая Распутина, пытался «спасти Россию» от злой силы, которую олицетворял этот человек, «полностью закабаливший Царицу и подчинивший своей воле Царя». Главная цель «акции» — «спасти Россию» от «власти темного мужика», который стал агентом врагов России, подосланных Германией.

Эту нелепицу Феликс Юсупов продолжал озвучивать и через десятилетия после тех событий, когда со всей документальной определенностью было установлено, что Распутин «марионеткой» ни Германии, ни каких-то других «враждебных России кругов» никогда не являлся и «правителем» Империи ни минуты не был. Но реальные факты Юсупову были не нужны, и он до самой смерти пребывал в мире сладостной иллюзии, что одолел «врага России», «дьявола по плоти».

Скажи же он правду, то и оказалось бы, что князь пригласил в свой дом человека и подло его там убил. И никакого величия, никакой патетики, никакого «портрета в истории». Однако, если бы Юсупов признал подлинную «диспозицию», кто бы тогда на него обратил внимание, да и на что же, в конце концов, титулованный «рыцарь света» жил бы десятилетия в эмиграции? Поэтому, угождая своему жалкому самомнению, лгал и лгал до самой кончины и при этом, что самое омерзительное, имя Бога постоянно поминал.

На самом деле Юсупов стал «рукой Провидения» лишь потому, что уязвлена была родовая аристократическая спесь. Об этом побудительном мотиве нежно-утонченный герой, конечно же, никогда не упоминал.

По его словам, князь якобы только и переживал, что за «судьбу России», «страдал» за ее будущее. Здесь нужно сделать одно важное уточнение. Для Юсупова-младшего Россия — это исключительно столичные дворцы, ложи в императорских театрах, родовые имения и дорогие рестораны. Никакой другой России он не знал, и знать не хотел. Так было в жизни, но в его мемуарах все представлено иначе [23 — Полный текс его воспоминаний был опубликован у нас в стране в 1998 году. Князь Феликс Юсупов. Мемуары.].

«Героизм русских войск был исключительный, неслыханный. Россия чувствовала эти жертвы. Огромная страна в величайшем своем напряжении ощущала, как из ее организма струями бежит сильная и чистая кровь, кровь самых лучших, самых мужественных, радостно умиравших не только за русское, но и за общее дело».

К автору сего патетического монолога о доблести русского воинства на полях сражений Первой мировой войны возникает уместный вопрос: почему же он не оказался на поле брани, почему не влился в ряды тех героев, подвиги которых так красочно живописал. Сам Феликс о том нигде не заикнулся, но и без его помощи можно дать документально подтвержденный ответ: князь не хотел идти на войну. Произнеся множество слов о чести страны и армии, не раз укоряя Царя и Царицу в том, что они «не следовали долгу», сам-το он сделал все возможное, чтобы провести военные будни не на фронте, а в семейных апартаментах.

«Слабовольный Царь» почти безвыездно находился в Ставке, «истеричная Императрица» чуть не ежедневно обмывала и перевязывала раны воинов в госпитале, а Фелюша бездельничал, целыми днями слонялся по знакомым, перемывал кости Венценосной Чете, бражничал и больше всего был обеспокоен лишь одним: как бы ему не попасть в ряды тех, кто имел «сильную и чистую кровь».

В начале марта 1915 года дочь Царя Ольга Николаевна сообщала Отцу, что Она была в Петрограде и видела в доме тети Ксении Феликса. По наблюдению Великой княжны, Юсупов «сущий штатский», одет во все коричневое, ходил по комнате, рылся в разных шкафах с журналами и в сущности ничего не делал; весьма неприятное впечатление он производит — мужчина в такое время лодырничает». Сам будущий «герой бомонда» никакой неловкости не испытывал.

Вопрос об избавлении Фелюши от долга службы очень занимал «честную», «открытую» и «правдивую» матушку. Она имела по этому поводу беседы с сестрой Царя Ксенией Александровной, которая приняла близко к сердцу переживания своей родственницы. Две дамы объединили усилия. К делу привлекли военного Министра А.А. Поливанова, а Ксения обещала при случае даже переговорить с самим Государем. В начале октября 1915 года матушка сообщала «милому Феликсу»: «Дело все-таки не сделано. По-моему, самое главное выхлопотать отсрочку по болезни до февраля, с правом поступления в Пажеский корпус. Об этом надо очень подумать».

Чтобы избавить сына от исполнения долга перед Россией, Зинаида готова была пойти на непристойные ухищрения и устроить «Фелюшу» в Пажеский корпус, откуда на фронт не призывали, но куда принимали лишь юных отроков, из возраста которых «князь-абитуриент» давно вышел. Но «неудобные традиции» и мнение других Юсуповых не интересовали, главное — провернуть угодное дельце. Благодаря связям и влиянию, оно и было устроено: Феликс был избавлен от военной службы.

В своих мемуарах Юсупов лишь мельком упоминает о своем неучастии в деле защиты «любимой России». «Мне стало стыдно сидеть в тылу, когда все ровесники мои ехали на фронт. Я решил поступить волонтером в Пажеский корпус и выполнить военный ценз на звание офицера. Год ученья был для меня тяжел, но и полезен. Военная школа укротила мой слишком гордый, строптивый и своенравный нрав». Итак, нрав военные занятия якобы «укротили», но почему же на фронте родовитый «патриот» так и не оказался? Об этом — ни звука. Может быть, стыдно было говорить правду?

Подобное трудно вообразить, если учесть, что речь идет о мемуарах не раскаившегося убийцы.

Невольно вспоминается другая, рассказанная выше история, происходившая примерно в то же же самое время, когда Феликс Юсупов уклонялся от исполнения воинского долга: о призыве в армию Дмитрия Распутина, за которого неоднократно просил его отец. Как уже говорилось, единственного сына Друга Царской Семьи все-таки призвали. Княжеский же отпрыск избежал подобной участи. В этой связи уместно сопоставить возможности Юсуповых и Григория Распутина.