Непостижимая концепция (антология) - Виктор Точинов

«Балалайка» самого Кузнецова по-прежнему молчала. Ни выхода в глобальную сеть, ни локальных конструктов обнаружить не удавалось. Переключившись в текстовый режим, он начал делать заметки, которые в будущем предстояло развернуть в полноценный отчет. Когда дело дошло до описания потерянного времени или его собственной беспомощности, пришедшей на смену упертому эгоцентризму, растерялся, бездумно перебирая слова. И вдруг заметил, что ноги принесли его к подобию центральной площади поселка.

Контейнеры, обрамлявшие пятачок, были выставлены так, чтобы образовывать ровный круг. Ни окон, ни дверей, ни балконов внутрь не выходило – только тощие улочки, будто спицы здоровенного колеса, в центре которого виднелось полусферическое сооружение.

Темнело все быстрее. Кое-где над многоэтажными нагромождениями жести зажглись редкие неоновые трубки, наверняка подзаряжаемые от солнечных батарей. В их призрачном свете, отбеливавшем кожу, словно известь, Кузнецов неуверенно вышел на площадь, сворачивая недописанный документ и переключаясь в режим видеосъемки.

Хмыкнул, рассматривая приземистую, собранную из жердей и шкур юрту, медленно обошел ее кругом. Лицезреть в Воле, состоявшей из однообразных железных параллелепипедов, нечто столь необычное и архаичное, как этот домишко кочевников, было неестественно и дико. А еще Артем понял, что едва различимый его слухом гул, напомнивший о трансформаторе, исходит именно из юрты.

Приметив вход, он аккуратно, украдкой, но внимательно осмотрелся. Набросил рюкзак на оба плеча. Проверил, удобно ли расположен пистолет на поясе. И уже собрался откинуть полог, чтобы осторожно заглянуть…

– Не нужно, сынок. – Степан стоял в одной из улочек-спиц, пыхтя трубкой. Говорил негромко, без угрозы, словно не вора ловил, а собравшегося нашкодить внука. – Я ж объяснял, что Штырь чужаков не жалует. Он и своих-то жаловать иногда отказывается. Да только терпим, куда нам без его железок?

Артем похолодел. Замер, вытянув руки вдоль тела, медленно обернулся к проулку.

– Прости, отец, никого обидеть не хотел, – честно сознался он, виновато опуская голову. – Просто это необычно – поселок ваш, и юрта в середине. Раньше, наверное, шаман жил?

– Нет среди нас шаманов, – тем же спокойным тоном ответил Горский. – И не было. – Затянулся дымом, отчего угольки в трубке разгорелись чуть ярче, заставив блеснуть черные глаза. – Чем слушал, Артемка, раз не запомнил? Штырь тут квартируется, чудной машинист наш, что сеть дает и из железок старых компьютеры собирает. Нелюдимый, чудной. Повидаться с ним можно, только когда наружу выбирается заказ на новое барахло сделать. Не любит, когда без спроса к нему, ох не любит…

Артем знал, что ему врут.

Но тут, на полутемной площади Воли, когда стены домов пульсировали, будто сшитые из плотной парусины, у него не возникало ни малейшего желания уличать старика во лжи. Он чувствовал, что находится очень близко к цели. И еще знал, что обязательно заглянет в странную юрту. Ночью, когда дед уснет и улицы окончательно опустеют…

– Странная у вас тут сеть… – непринужденно отметил он, кивнув на полусферу из пятнистых коровьих шкур. – Сигнала совершенно нет. А вы ловите.

– Ловим, – подтвердил Степан, многозначительно постучав по затылку скрюченным пальцем. – Да не шибко она нам и нужна-то, сеть своя. Так, баловство одно – мультики малым показать, перепись продуктов провести, заявки коллективные подать на покупки в Тюмени или Тобольске.

Артем, неохотно отступив от юрты, приблизился к старику. Следил, значит, добрый дедушка за гостем. Интересно, а одноглазый Николай Степанович тоже поблизости, по теням ошивается да сигнала ждет?

– И часто вы в Тюмень наведываетесь? – Кузнецов опять стал простецким парнем, не совсем разбирающимся в ситуации и утомившимся с дальней дороги. – Или торговля к вам сама заглядывает? Может, повезет мне на торговый вездеход упасть, затеряться? Все лучше, чем тайгу шагами мерить и Куниц бояться…

– Эт вряд ли. – Степан покачал головой. – Свалку по прямому назначению давно перестали использовать, как под Тобольском форты отстроили. Не близко, накладно. Но мы уж и сами приспособились, заметил небось – теплицы, буренки, перегонная фабрика…

– Соседи помогают? – невинно поинтересовался Артем. – Слыхал, тут деревни староверов разбросаны, которым лет по двести…

– Есть и такие, – солидно кивнул дед. – Только мы с ними почти не якшаемся. Точнее, они с нами. Вот ты бы, сынок, двести годков тайный устрой храня, стал бы с помоечниками дела вести?

Кузнецов не ответил.

Его так и подмывало обернуться на юрту, но он сдерживал себя, продолжая разыгрывать простачка. С одной стороны, его отточенная интуиция указывала – разведчик на месте, и никакие староверы ему не понадобятся. С другой – еще не существовало на Земле культа, не стремящегося себя как-то проявить. Знаками, символами, татуировками, религиозными постройками, наконец. Воля в этом плане на месторождение нового поверья не походила – ни оберегов, ни тайных имен, ни храма, в конце концов…

Может, след и вовсе был ложным? Ведь неспроста ни вудуисты, ни поднебесники уже третий месяц не могут найти ни единого доказательства существования странного верования, зародившегося в лесах. Однако Артем решительно отвергал трусливую гипотезу, что гоняется за миражом.

Конечно, всегда можно списать необычную атмосферу Воли на выхлопы мусора, не исключено, что токсичного, наваленного на самой окраине. На «карманы», что в тайге не редкость. Еще можно вспомнить про воду, которую пьют местные – что там, в ее составе? Да и вообще легко сойти с ума, живя отшельниками в коробках от вещей. Но Кузнецов отказывался принимать за основу массовое помешательство, пока не найдет тому неопровержимых доказательств. Неспроста же Горский так резко сменил тему, едва речь зашла о Врачующем! Не пытать же теперь деда?

Тот, вдосталь накурившись, повернулся к чужаку спиной. Махнул небрежно – пойдем, сынок, совсем стемнело, спать пора. И затопал по безлюдной улице, змеившейся так, как физически не способны изогнуться твердые жестяные контейнеры, составленные торец к торцу…

Вернулись к дому Степана. Причем Артем опять не запомнил дороги, но был готов поклясться, что двигались новым путем. В потемках вошли, причем от гостя не укрылось, что двери хозяин не запирает. Перемытая посуда была расставлена по местам, Марика ушла.

– Ты поднимайся, сынок, – наставлял Кузнецова дед, стаскивая куртку, – там сестра белье приготовила, кровать застелила. Если надо, лампу вот возьми. Я бы помог устроиться, но мне по лестницам лишний раз сайгачить неловко, ревматизм…

Артем в точности выполнил инструкции Горского. Поднимался медленно, проверяя каждую ступень винтовой лестницы – не скрипит ли? Настроил «балалайку» на режим темноты, осмотрелся.

Второй этаж был меньше. А может, просто контейнер стоял не вдоль нижнего, и его половина использовалась соседской семьей с другим входом. Кузнецов изучил нехитрое убранство жилой комнаты, попробовал на прогиб жесткий деревянный топчан, застеленный неизменными шкурами. Сел, снимая рюкзак.

Осталось дождаться, когда старик устанет караулить любопытного постояльца. Пересидеть, выставив будильник «балалайки» на предрассветные сумерки. Впрочем, вспомнив, как чуть раньше его индивидуальный чип дал сбой, обманув со временем, Артем решил не рисковать. Лучше вовсе не спать, чем проснуться после хозяина и быть выпровоженным восвояси…

Сбросив куртку, Кузнецов сделал гимнастику. Надел чистые носки, перешнуровал ботинки. Аккуратно, чтобы лишний раз не клацнуть затвором, проверил оружие. Сжевал еще две пастилки, почувствовав прилив пьянящей бодрости. И снова сел на кровать, приготовившись к долгому ожиданию.

За стенами дома царила тишина. Такая глубокая и всеобъемлющая, что казалось – контейнер наглухо запечатали и опустили на дно озера. Ни звука, ни шороха.

Безмятежность деревенской ночи нарушала лишь подспудная тревога, снедающая Артема, – вдруг он ошибается? Вдруг вправду застанет в странной юрте лишь безумного машиниста, заживо догнивающего от последствий приема синдина? Получит в лицо заточкой, будет вынужден драться или стрелять? А потом бежать в тайгу, где притаилось нечто темное и первобытное…

Скрытная дверца в стене, которую Артему не удалось обнаружить при ознакомительном инспектировании комнаты, приоткрылась с беззвучным коварством. Обыкновенно так открываются двери, которыми пользуются часто, причем исключительно тайком, чтобы не услышали соседи или домочадцы.

Кузнецов, запоздало сообразив, что в комнате кроме него находится кто-то посторонний, пружиной оказался на ногах. Выхватил пистолет, снял с предохранителя. Прикрывая оружие бедром, отступил за грубо сколоченный шкаф.

Коленька, угольной тенью вступив в девичью спальню, прикрыл за собой дверь, а затем шагнул к гостю, сбрасывая капюшон. Артем опешил.