Возрождение Феникса. Том 1 (СИ) - Володин Григорий Григорьевич

— Где разместился дворянин Беркутов?

Он достает свернутую бумажку из кармана штанов, разворачивает, и, прищурившись, читает.

— Шестой номер.

Лукерья сама спускается к светловолосому мальчику на первый этаж. Могла бы поручить другим взять у него контакты, но загадка Гончей не дает покоя. Девушке вспоминается гневный взгляд янтарных глаз дворяненка, когда он кричал: «Гончая хочет их сожрать. Шевелитесь!». Да, конечно, дело только в Гончей. В чем же еще?

В нерешительности Лукерья замирает перед шестой дверь. Не глупость ли она сейчас собирается сморозить? Может, Сварог с этой Гончей?

Девушка качает головой. Нет уж. Лукерья, доведи до конца это дело. Девушка вздыхает, поднимает руку. Кулак не успевает коснуться двери, как она сама распахивается. В проеме возникает идеальное юношеское лицо. Беркутов только что из душа: светлые волосы еще не до конца высохли, капельки воды блестят сзади на шее.

— Шумно дышите, Ваше Благородие, — усмехается златовласый ученик. — Хотя сам вас собирался искать. Прошу внутрь.

Он пропускает ее, и Лукерья заходит.

— Вы начали расследование о покушении на убийство? — резко спрашивает парень. Невольно девушке вспоминается другой его голос — приятный, густой, с мягкими обертонами. Голос певца. Им он вывел из шока свою учительницу. Тогда штабс-капитан сама даже заслушалась.

— О чем вы? — хлопает глазами Лукерья. — Какое еще покушение?

Беркутов вздыхает:

— Гончая ворвалась в окно именно второго этажа. Это раз. Тварь не погналась за убегавшими учениками, а бегство потенциальной добычи обычно провоцирует хищников. Это два. Во время сражения в холле тварь то и дело оглядывалась в сторону учителей. Это три.

— Думаете, Гончую натравили? — решается спорить девушка, в том числе и со своими мыслями. — Но это невозможно, афганские сказки!

— Элементарная дедукция, — вдруг говорит этот чудесный парень. — Известно, что после дождя в небе появляется радуга. Если сейчас на небе можно увидеть радугу, следовательно, недавно прошел дождь. Почему здесь вы отрицаете очевидное?

Этот вопрос пристыжает Лукерью. Она прямо чувствует, как щеки заливает пурпуром. Да как этот мальчишка смеет учить ее, офицера армии, какой-то дедукции?!

— А не много ли вы берете на себя, молодой сударь? Может, вдруг, перепутали меня с своей сверстницей?

— О нет, не перепутал, — парень выразительно оглядывает ее грудь, выпирающую двумя холмами сквозь камуфляж. — Я ведь не слепой. Хотя лицо у вас прелестно юное.

К-как он сказал?! Комплимент именно сейчас — это низко! Лукерья ведь на службе! Другое бы дело на гражданке… Теперь она вправе дать ему хорошую затрещину. Чтобы зубы звякнули.

— Мальчик…

Пилик. Пилик.

— Минуту, — говорит Беркутов, доставая мобильник. — Да, Тимофей. Узнал? Про Оксану Тимуровну? Подожди — поставлю на громкую. Здесь офицер Сил специальных операций. Говори.

Из динамиков раздается хриплый голос.

— Сеня, твоя «музичка» — простолюдинка, но ее восьмилетний сын не совсем. Она родила его от наследника рода Щекиных. Щекин сам не признал мальчугана, но других сыновей у него нет. Официальная жена только дочек родила, на неделе понесла младшенькую, больше супруг нет. Точнее была, но недолго — то ли на дороге сбили, то ли сама в кювет насмерть улетела. Вот и выходит, что сынок «музички», по сути, второй по очереди наследник. Кому есть резон ее убирать? Да хоть тестю Щекина. Ведь через сына «музичка» может прибрать к рукам власть в роде, а официальную жену и ее родственников оттеснить на задворки. Тесть же служил в Афгане майором разведки. Может и подсмотрел у моджахедов, как напускать Гончих по запаху портков. Отыскал тварь где-нибудь на Каспии, их свору там видели недавно, привез и натравил. Ну это, если в безудержную фантазию вдаваться. Как там на самом деле, я уж не скажу, Сень.

— Спасибо, Тимофей, четко по полочкам разложил. До скорого, — парень отрубает звонок и смотрит янтарными глазами на Лукерью. — Госпожа штабс-капитан, вы направите эту информацию в нужную инстанцию?

Девушка поджимает губы. Под внимательным взглядом этих чудесных глаз отказать она не хочет и, кажется, не может.

— Направлю. Если русский дворянин, правда, приручил Гончую, то этим делом уже должна заниматься Тайная канцелярия. В любом случае, мое руководство получит подробный рапорт. Сама я тоже прослежу за ходом дела.

Дверь резко распахивается.

— Сеня! Ну ты где?! — вбегает зеленоглазая красивая ученица. — Все уже на пляж собрались. Тренер отпустил. Ой…Добрый день.

Ученица хмуро оглядывает Лукерью, ее лицо и фигуру. Особенно лицо. Неужели оно все еще красное? Черт, а кто вообще эта школьница? Девушка Беркутова? Ррр…да какая тебе вообще разница, Бирюшкина?! Ты на службе?! Вот и служи. А вечером обязательно сходи в кабак, пусть тебя кто-нибудь подцепит, а то уже совсем одичала, на школьников засматриваешься.

Парень тоже хмурится, но по другому поводу.

— Алеся, ты же должна сидеть с Оксаной Тимуровной.

— За ней прислуга присматривает, — отмахивается ученица. — Тренер дал указание горничной. Пойдем-пойдем.

Лукерья чувствует себя третьей лишней.

— До скорого, сударь, — она выходит в коридор, щеки нестерпимо горят, из груди рвется странный разочарованный вздох. Но почти сразу дверь снова распахивается. Изнутри раздается нетерпеливое:

— Алеся, выйди, пожалуйста. Если, конечно, хочешь, чтобы я переоделся и пошел с вами на пляж.

Девицу выставляют вон. От взгляда на ее грустненькое лицо Лукерья испытывает странное удовлетворение.

Я выхожу из голубой прозрачной воды и падаю под зонт рядом с Богданом и Яковом. Какое-то время сижу на шезлонге и созерцаю девушек в купальниках. Руслана в миленьком розовом купальнике выглядит, как ребенок. А вот высокая Агафья в облегающем бежевом топе и шортиках с оборкой не уступает в длине ног мировым супермоделям. Алеся тоже выделилась — черное бикини оставляет открытой слишком много кожи.

Ох. Чувствую, как меня начинает припекать. Юные тела — это прекрасно.

— Вот посмотри, Сеня, — протягивает атаман школьную тетрадку. — Послезавтра игра с «принцами». У них один каменный Кмет. Думаю, что метод «сачка» лучше всего сработает.

— Но в «сачке» основную роль играет ловец, а не штурмовик, — внимательно рассматриваю расставленные позиции.

— Значит, попробуешь себя в роли ловца, — ухмыляется рыжий хитрец. — Выгода быть атаманом в том, что отлично видишь всё поле. Так вот, смотрел я, смотрел, как ты носишься, словно угорелый, и подумал, что у тебя отличное чувство мяча. А по скорости бега сквозь живой заслон ты любого из нас сделаешь.

— Надо тренировать пасы, — нехотя говорю. — К тому же, для игры я качал силу и выносливость, а не навык драпать изо всех сил. Думал, что буду прорываться сквозь противников, а не обгонять их.

— Ты справишься, универсал, — хлопает меня по спине коварный рыжий.

Вообще мне просто влом играть ловца, не мое это, но попробовать, правда, можно для разнообразия.

К нам подходит Агафья, все парни, кроме меня, тут же начинают истекать слюнями на ее длинные ноги.

— Богдан, можно тебя на минутку? — скромно потупляет взгляд синеволосая барышня.

— Да, — совсем не удивляется ее просьбы атаман. Они вдвоем отходят к другому шезлонгу, садятся рядышком и воркуют. Да, именно воркуют, голубки. Пытаюсь не подслушивать, но слух у меня очень чуткий, не выключишь.

Я усмехаюсь, вспомнив, как на тренировке Агафья яростно заехала Богдану в челюсть. Вот так всегда. От агрессии до любви один шаг. Бемижар тоже когда-то боготворил Отца-императора.

От нечего делать беру ручку и тетрадку Богдана и рисую первое, что приходит в голову. Солнце, береговую линию, Алесю в бикини, Агафью в топике, а затем — обольстительных четвероруких норсианок с планеты Люмера, грациозных синекожих монсер с побережья Тульют, опасных и изящных гримиди, женщин-тигров… Фантазия разгорается как восход, меня уносит вдохновение, и я поддаюсь его бурному течению.