Некрещеная Русь. Не верь учебникам истории! - Андрей Буровский

На этот вопрос я ответ получил, и очень недвусмысленный: не освящают!

В общем, русский народный обычай.

Не знаю, как православные других автокефальных церквей, но вот что католики не знают никакого сговора с бесами — это факт. Ни гласного договора, ни негласного. С отношением западного христианина к нечисти очень легко ознакомится, взяв в руки любую западную «фэнтези»: лучше всего Р. Толкиена или Пола Андерсона, которого мне довелось читать в великолепном переводе А. Бушкова[112]. Впрочем, годится любой перевод. Из этих книг очень легко выяснить, что чем дальше от жилья людей, чем дальше от священных мест, — тем больше вероятность встретиться с нечистой силой. Мысль же, что можно лежать в собственной кровати, а под тобой возится один… над тобой, на чердаке, второй… По огороду ступает мягкими лапами третий… Или что утром, когда семья садится за стол, пятилетняя девочка относит блюдце молока к печке: кикиморе, которую не видят папа и мама, но которую отлично видит девочка (сюжет нескольких народных сказок). Такая мысль европейцу непонятна, да пожалуй, и неприятна.

Помню, я сопровождал по Сибири двух пожилых немцев: крестьяне из Вестфалии на старости лет решили попутешествовать. Для меня это был способ попрактиковаться в языке, пообщаться с новыми людьми, тем более из-за рубежа. Стояло лето 1992 г., и валютные деньги тоже были очень не лишними.

В деревне, в доме, где надо было ночевать, я стал подробно рассказывать, кто где должен жить в русской усадьбе. И вот эти немолодые, рассудительные, очень практичные люди, в молодости видевшие войну, люди, прожившие всю жизнь на уединенной ферме, где полагаться можно было только на самих себя… эти люди не на шутку испугались. Испугались, может быть, и сильно сказано, но было им очень неприятно и неуютно. Настолько, что я тут же попытался свести все к шутке, и рассказывал больше о том, что такое клуб и леспромхоз. Впрочем, Ильза чуть позже не преминула спросить, крещен ли я и верю ли в Бога.

В последние годы многие традиции московского православия соблюдаются нетвердо. В данном случае это сказалось положительно: многие священники, рукоположенные после 1991 г., понятия не имели об этой традиции, и баньку преспокойно освящали. Плохо ли это? Невежество — это очень дурно, но не было счастья — несчастье помогло.

Впрочем, православные на Руси поклонялись не только овиннику и домовому. Поклонялись и духам предков. До сих пор многие на Родительский день идут на кладбище, где едят и пьют, а остатки еды оставляют на могильном холмике.

В Белоруссии верили, что в один из дней в году «прилетают деды» — то есть предки. Им клали еду, ставили молочка.

На Древней Руси в субботу накануне Пасхи полагалось плясать на кладбищах. В великий четверг сжигали пучки соломы, чтобы вызвать семейных покойников. Клали щепотку соли за оклад иконы, а потом использовали ее от разных болезней.

Смысл многих обычаев прочно забыт, но в народе твердо знали — их необходимо соблюдать! Например, перед ПАСХОЙ полагалось забрасывать небеленые холсты на крышу дома священника. И священник, сельский батюшка, старательно выполнял этот обычай. Он уже и сам не знал, и прихожане не помнили, что это они показывают свою работу Солнышку, светлому божеству Сварогу. Но обычай выполнялся не за страх, а за совесть.

Сейчас молодые священники, окончившие семинарию, приезжают в село из города. Это совершенно современные люди, и они не хотят выполнять этих обычаев, даже порой и не слыхали про них. А старушки осуждают: не по-христиански ведет себя батюшка.

Православные священники относилось к пережиткам язычества очень не одинаково. Были иерархи, воевавшие с язычеством крайне последовательно. По современным понятиям, даже избыточно сурово. Запрещали, например, пляски и увеселения, как языческие «бесовские игрища».

А иные сами писали колдовские книги, вводили их в церковную литературу. Вызыватели духов встречались и в монастырях, а в свите Ивана Грозного известно несколько колдунов.

Во время беспорядков в Москве в 1603 г. трупы лежали неубранные двое суток, и колдуны срезали жир у мертвецов, для своих снадобий. Как видно, были потребители «снадобий», и вряд ли колдуны всякий раз ждали народных бедствий, чтобы получить необходимое им вещество. Как видно, некоторая общественная практика по этой части в Московии сохранялась даже в XVII в.

Видимо, на Руси не всегда так уж четко разделяли — от кого исходит сила? От Бога или от совсем иных существ? Священник, монах, вызывающий духов, — это своего рода шаман или волхв, только одетый христианином.

А культ юродивых?

Первое достоверное сведение о таком «божьем человеке» относится к XI в. Юродивый Исаакий в Печерском монастыре в 1060—1070-х гг., «расслабленный телом и духом», всегда был одет в недубленую козью шкуру. Его мучили какие-то «видения»: по-видимому, галлюцинации. Монастырские повара издавались над Исаакием, и заставляли его ртом ловить ворон. А он то собирал детей и одевал их в монашеские одежды, то вставал босыми ногами на раскаленную печь.

Летописец описывает приключения Исаакия не просто сочувственно, а водит в такой важный документ, как летопись, повесть о «божьем избраннике».

Что означает почитание юродивых, блаженных, — то есть не вполне вменяемых людей? Ненормальных почитают все дикие народы, все язычники. В сумасшедшего входит какая-то сила… Какая — это для язычника не очень важно.

Во время Кавказской войны XIX в. цивилизаторский пафос привел в горы такого образованнейшего человека, как глава Черноморской линии генерал Анрепа. Он искренне намеревался замирить горцев «силою своего красноречия».

«С ним был переводчик и человек десять мирных горцев, конвойных. Они проехали в неприятельском крае десятка два верст. Один пеший лезгин за плетнем выстрелил в Анрепа почти в упор. Пуля пробила сюртук, панталоны и белье, но не сделала даже контузии. Конвойные схватили лезгина, который, конечно, ожидал смерти; но Анреп, заставив его убедиться в том, что он невредим, приказал его отпустить. Весть об этом разнеслась по окрестности. Какой-то старик, вероятно важный между туземцами человек, подъехал к нему и вступил в разговор, чтобы узнать, чего он хочет? «Хочу сделать вас людьми, чтобы вы веровали в Бога и не жили подобно волкам!» — «Что же, ты хочешь сделать нас христианами?» — «Нет, оставайтесь магомедовой веры, но только не по имени, а исполняйте учение вашей веры». После довольно продолжительной беседы горец встал с бурки и сказал очень спокойно: «Ну, генерал, ты сумасшедший, с тобою бесполезно говорить».

Я догадываюсь, что это-то убеждение и спасло Анрепа и всех его спутников от верной погибели: горцы, как и все дикари, имеют религиозное уважение к сумасшедшим. Они возвратились благополучно, хотя конечно без всякого успеха»[113].

Чем отличается от этого горца русский человек, всерьез считающий «божьим человеком» того же бедолагу Исаакия, или Василия Блаженного, именем которого стали называть (до сих пор называют) храм на Красной площади Москвы?

Почитание сумасшедших, одержимых, психически неполноценных вообще-то само по себе предельно далеко от христианства. Культ одержимых — это культ тех, в кого вошла какая-то неведомая сила. Вопрос, какая? Если не очень важно, что это за сила, такому человеку легко поклоняться…

Культ «блаженненьких», юродивых позволяет провести аналогии с культом шаманов. Шаман — это тот, в кого входит какая-то «иная» сила и кто благодаря ей становится посредником между миром людей и миром духов. Трудно, конечно, сравнивать шаманов — образованнейших, культурнейших людей своего общества, и одичалых грязных созданий, не вполне вменяемых и еще более диких, чем средний обитатель Руси. Но в этом смысле аналогия точнейшая — и в юродивого, и в блаженненького, и в шамана входит неведомая сила (совершенно не очевидно, что благая).

Юродивый оказывается своего рода шаманом христианского мира, и это уровень еще более примитивный, чем древнеиудейский культ пророков VII–II вв. до Р.Х. Для иудеев-то как раз было очень важно, от кого исходит весть, разносимая пророком. Кто говорит его языком? Для иудеев в мире существовали силы добра, источником которых является Господь Бог, и силы зла, источник которых — падший ангел Господень, сатана. Приходится признать, что для русских XI–XIV вв., а для московитов даже XV–XVI вв. это разделение гораздо менее важно. Была бы сила, а наше дело — поклоняться. Что-то в духе поклонения черному камню Каабы, посланцу космоса, или молнии, рухнувшей на дуб.

В сущности, что сделал Владимир? Он силой заставил принять новую систему ценностей! Владимир «перевернул» представления древних россов: свое родное язычество объявил признаком дикости, а веру в Перуна и Мокошь — неправильной верой в бесов. А чужую веру, веру врагов-византийцев, чьи храмы было так весело грабить, объявил истинной верой, которую хочешь не хочешь, а придется теперь принимать.