Пора свиданий - Жюльетта Бенцони

— Во всяком случае, я этого не допущу. Мой кинжал нанес один удар и может нанести другой.

— Не надо спешить. Не следует терять голову, как вы это сделали в комнате допросов. Вы могли всех подвести. Сейчас я ухожу. Мессир де Брезе ждет меня в саду.

Он поднялся и хотел уйти, но Катрин придержала его за рукав.

— Когда вы снова увидите его?

— Возможно, завтра ночью. Могу и раньше, если это потребуется. Не надо так бояться. Мы позаботимся о вас. Мне кажется, что ради вас Брезе готов перерезать горло Ла Тремуйлю на глазах у самого короля. Мужайтесь!

Эйселен возвращался, и Тристан подождал его у дверей, повернувшись спиной к Катрин.

— Мессир! На мне кровь… Как я это объясню?

— Ты расскажешь о случившемся и скажешь, что Эйселен спас тебя, покончив с убийцей. Эйселен получит повышение, а ты ничего не потеряешь, солгав.

Палач расплылся в улыбке.

— Вы так добры, мессир. Если я смогу оказать вам услугу…

— Потом будет видно. Закрой эту дверь и охраняй ее.

Даже не посмотрев на Катрин, Тристан вышел из камеры. Тяжелая дверь закрылась. Камера снова погрузилась в темноту, а Катрин, потрясенная происшедшим, разрыдалась. Она еще долго будет плакать навзрыд, и это принесет ей облегчение…

Из соседней камеры не доносилось никаких звуков. Саре, как и ей, было страшно, но Тристан, несомненно, утешил ее… Катрин постаралась успокоиться. Это было тем более необходимо, что вскоре предстояло встретиться с Ла Тремуйлем.

Словно в подтверждение ее мыслей, под дверью появилась полоска света. Осторожные шаги раздались в коридоре. Заскрипели засовы, и дверь открылась. На пороге появилась необъятная фигура камергера. Эйселен стоял сзади и держал лампу, подняв ее вверх. Бородатый профиль Ла Тремуйля появился на стене камеры. Увидев на платье Катрин следы крови, он замер.

— Что случилось? Ты ранена? Что тут было? Ведь я же приказал…

Напуганный Эйселен втянул голову в плечи как только мог. Катрин немедленно пришла ему на помощь:

— Меня пытались убить, монсеньор. Этот человек услышал мой крик… и спас.

— Он очень хорошо сделал. Лови… И оставь нас.

Он бросил тюремщику золотую монету. Тот поймал ее с кошачьей ловкостью и вышел, кланяясь и бормоча слова благодарности.

Ла Тремуйль огляделся вокруг, ища, где можно сесть, и, не увидев ничего подходящего, остался стоять.

Из-под своей накидки он вытащил мешок и протянул ere пленнице.

— Держи. Ты, должно быть, хочешь есть. Поешь быстро и выпей, а потом мы поговорим.

Катрин умирала от голода. Она ничего не ела со вчерашнего дня и не заставила себя уговаривать. В один миг съела курицу и хлеб, выпила вино и посмотрела на камергера сияющим, полным признательности взглядом.

— Спасибо, сеньор, вы очень добры ко мне. — Безумная Мысль мелькнула в ее голове. Впервые она оставалась один на один с ним в столь подходящих условиях. Не пришло ли время привести план в исполнение?

Ла Тремуйль расплылся в улыбке, и его откормленное яйцо покрылось тысячами мелких морщинок. Рука легла на голову Катрин, и он сказал вкрадчиво:

— Видишь, девочка, что я хочу тебе только добра. Ты ведь не виновата во всем случившемся. Ты же не по собственной воле ушла от меня?

— Нет. За мной пришла девушка, — с наивным видом отвечала Катрин. — Красивая юная блондинка.

— Виолен де Шаншеврие, я очень хорошо ее знаю! Она — доверенное лицо моей супруги. А ты, ты — друг для меня. Вспомни, я же всегда был добр с тобой? Верно?

— Да, вы были добры ко мне, вы мой защитник.

— А теперь расскажи мне, что это был за флакон, который ты разбила и швырнула в лицо графини?

Катрин опустила голову, словно в ее душе происходила борьба, « ответила не сразу. Ла Тремуйль нетерпеливо ждал ответа.

— Ну, говори. Тебе нет никакого смысла молчать. Наоборот.

Она подняла голову и посмотрела с преданностью ему в глаза.

— Вы правы. Вы мне никогда не причиняли зла. В этом флаконе был любовный напиток, заказанный мне вашей дамой.

Толстые губы Ла Тремуйля сложились в злую складку, и глаза сузились.

— Напиток любви, говоришь? Ты знаешь, кому он предназначался?

Катрин больше не колебалась. Не могло быть и речи о том, чтобы подвергнуть опасности молодого графа де Мена. Она энергично покачала головой.

— Нет, сеньор, я не знаю.

Лоб тучного камергера наморщился. Он нервно перебирал рукой бахрому своего широкого золоченого пояса и задумчиво молчал.

— Любовный напиток, — пробурчал он наконец. — Зачем? Моя жена не ищет любви, она ищет удовольствия…

Катрин глубоко вздохнула и сложила закованные руки, сжимая одну другой в попытке побороть волнение и овладеть собой. Пришло время идти ва-банк, сказать этому человеку то, зачем она приехала из Анже, убедить его покинуть безопасное логово.

— Это очень сильное лекарство, монсеньор. Тот, кто выпьет его, становится игрушкой в руках того, кто дал выпить. А даме оно необходимо, чтобы вырвать у одного человека великую тайну… тайну сокровища.

И как бы она ни была к этому готова, магический эффект, произведенный этим словом, поразил ее. Лицо камергера стало багровым, а глаза метали молнии. Он схватил молодую женщину за плечо и грубо встряхнул.

— Сокровище, говоришь? Что тебе известно об этом? Говори, говори же! Какая тайна, какое сокровище?

Она прекрасно сыграла сцену испуга, вся съежилась, бросая на него отчаянные взгляды.

— Я всего-навсего бедная девушка, сеньор, откуда я могу знать подобные тайны? Но я прислушиваюсь и понимаю многие вещи. В моей далекой восточной стране рассказывали о солдатах-монахах, пришедших в давние времена защищать гроб господина нашего Спасителя. Они унесли с собой несметные сокровища. Когда они вернулись в страну франков, король их всех уничтожил…

Отворотом рукава Ла Тремуйль вытер пот с лица. Его глаза блестели, как горячие угли.

— Рыцари Храма… — шептал он сухими губами. — Продолжай!

Она с обессиленным видом опустила свои закованные в цепи руки.

— Еще говорили, что перед смертью они успели запрятать большую часть своих сокровищ и что их тайники отмечены непонятными знаками. Человек, интересующий вашу супругу, знает тайну этих знаков.

Разочарование обозначилось на полном лице толстяка. Он явно был удручен и не замедлил продемонстрировать это. Пожав плечами, ворчливо сказал:

— Так еще нужно узнать, где находятся эти знаки. Катрин ангельски улыбнулась. Ее взгляд излучал искреннюю кротость.

— Возможно, мне не следовало бы говорить об этом, но господин так добр ко мне… а дама так ненавидит меня. Она обещала мне помиловать Феро, но позволила забить его до смерти. Я думаю, она знает, где находятся эти знаки… Прошлой ночью она думала, что я сплю, но я слышала, как она называла один замок, где солдаты-монахи перед казнью содержались в тюрьме… но я не помню название.