Уважаемый варвар - Лайон де Камп

— Веджо, принеси мешок гостя. Керин, забирайся сюда вместе со своей дамой!

— Что ты собираешься делать? — спросила Ноджири.

— Я отправлю вас обоих на родину Керина с помощью сущностей Четвертой Реальности, которые мне подчиняются. А потом приглашу осаждающих войти в дом и попробовать вас отыскать.

— План довольно рискованный, — заметила женщина.

— Разумеется, рискованный! Но другого-то нет!

— Ты мне говорил, — произнес Керин, — что еще не усовершенствовал это устройство настолько, чтобы оно могло перемещать неодушевленные предметы. Ты с этим справился?

— Да; по крайней мере, я надеюсь. Сначала я должен отменить твое защитное заклятие, вернее, то, что от него осталось...

После нескольких магических жестов и заклинаний Клунг вновь обратился к юноше:

— А теперь, Керин, одной рукой держи за руку Ноджири, а другой — свой мешок.

Клунг вышел из клетки, покрутил какие-то колеса и повернул рычаг. Клетка загудела, по брусьям и проволоке забегало фиолетовое свечение. Все вокруг расплылось и исчезло; Керину казалось, что мощный порыв ветра несет его вверх.

— Дорогая моя, — закричал он, — ты здесь?

— Да, милый, — ответила Ноджири. Казалось, что ее голос доносится издалека, хотя Керин по-прежнему держал ее за руку.

Ветер все дул и дул... Не было видно ничего, сплошной туман, будто они летели сквозь облака, которые делались то светлее, то темнее.

В Кортолии пророк Икбар, наставлявший свою паству в храме Шумала, федиранского бога праведности, и его супруги Каваис, богини чистоты, подходил к кульминации своей проповеди:

— Горе тем, кто открывает свою кожу взглядам других смертных! Никому, кроме богов, не надлежит созерцать человеческие тела. Мерзость нарушать этот закон! Святой Шумал сообщил мне, что, когда он и его супруга собираются зачать маленьких божков, они не снимают с себя одеяния, но пользуются особыми отверстиями, чтобы соитие было возможно!

Стоя перед алтарем, отец Икбар замахал руками, так что просторные рукава его длинного черного халата захлопали, будто крылья демона Пятой Реальности. Длинные перчатки скрывали его руки, а плотная вуаль позволяла из всего лица видеть одни лишь глаза.

Перед ним стояло несколько сотен прихожан. Икбар считал, что скамьи для паствы — упадочническая роскошь. На всех были халаты с капюшонами; у всех лица были закрыты вуалями, а руки прятались в перчатках, как и у их пророка.

Икбар продолжал:

— Как я часто вам рассказывал, много лет тому назад божественная пара явилась мне в этом материальной Реальности, когда я молился в храме. Как часто я с тех пор безуспешно умолял их снова показаться перед моими добродетельными прихожанами в этом храме! Сегодня я предприму еще одну попытку, — быть может, несравненные божества удостоят нас благодатного зрелища!

Повернувшись спиной к слушателям, Икбар воздел руки и закричал:

— О божественный Шумал, о неизреченная Каваис, милостиво покажите ваши святые лица вашим поклонникам! Придите! Придите! Придите!

Вспыхнул голубой свет, раздался резкий звук, похожий на несильный удар грома, и порыв воздуха откинул назад капюшон пророка.

Между ним и алтарем стояли два существа человеческого вида — молодой человек среднего роста, худощавый, но хорошо сложенный, с кудрявой темной бородкой и черноволосая женщина с золотисто-коричневым цветом кожи и несколько плоским лицом, на котором выделялись блестящие слегка раскосые узкие глаза. Оба они были совершенно голыми!

Раздался всеобщий вздох. Икбар отшатнулся, вытянув перед собой руки, как будто защищаясь от удара.

— Великие Шумал и Каваис, — приглушенно воскликнул пророк, — что вы такое сделали?

Керин пробормотал:

— Подыгрывай мне, дорогая. Я знаю, что это за тип.

Он поднял руки и загремел, стараясь придать своему голосу надлежащую внушительность:

— Ты согрешил, впав в жестокое заблуждение, о смертный с извращенным умом! Ты исказил и оболгал наше учение. Тело мы считаем вещью священной, которую нужно прикрывать лишь постольку, поскольку этого требуют климат или работа. Лицом в землю, и молите о прощении!

С воем ужаса и раскаяния пророк и его паства повалились на мозаичный пол. Керин схватил Ноджири за руку и быстро повел к выходу, пробираясь между распростертыми фигурами в черных одеяниях.

Когда они выбрались, из свинцово-серого неба сеялся мелкий дождь. Оглянувшись, Керин увидел множество лошадей, мулов и ослов, привязанных к столбам. Некоторые животные были под седлами, а другие впряжены в повозки и кареты.

— Сюда! — шепнул Керин. — Скорее!

Через несколько минут патрульный полицейский выпучил глаза от изумления, заметив лошадь, которая полным галопом неслась по главному проспекту Кортолии. В городе никому не разрешалось двигаться быстрее, чем рысью, — и офицер уже приложил было свисток к губам... но так и окаменел на месте, увидев, что лошадь везла двуколку, которой правил стоя голый мужчина, подгонявший лошадь кнутом, а у него за спиной на скамье сидела женщина — тоже без всякой одежды!

Пока Керин вытирался полотенцем, Ноджири с трудом облачалась в одежду непривычного покроя, наспех выбранную в гардеробе Марголит, невестки Керина. Сам Керин объяснял родственникам:

— Сюда мы попали при помощи заклятия Клунга. Но вот последнее усовершенствование, которое было необходимо, чтобы отправить с нами одежду и прочие пожитки, видно, до конца доработано не было. Поэтому все наше имущество, включая мой пояс с зашитыми деньгами, и украшенный драгоценностями меч, и кое-какие вещицы, которые я вам в подарок купил в Куромоне, — все осталось в Кватне. — Помолчав, он печально добавил: — Да и из тех денег, что император пожаловал мне на обратную дорогу, я сэкономил приличную сумму... но возвращаться за ней в Салимор было бы неразумно.

— Мы так тебе рады, — сказала Марголит, — что и не думаем ни о каких подарках. И знаешь, ты изменился за это время.

Керин удивленно поднял брови:

— Как это изменился?

— Ты был такой застенчивый парень, так легко смущался... а теперь вернулся галопом в двуколке виноторговца Моркара, взятой без его разрешения, не имея даже малейшего лоскутка на теле, забарабанил в нашу дверь, будто так и положено! Ты разузнал что-нибудь про регулирующий механизм?

— Да, но все мои чертежи остались в мешке, а мешок — в доме Клунга. Надеюсь, что эльфице, которую наняла Аделайза, чтобы следить за мной, вскоре надоест ее любовник-ханту и она вернется сюда.

— Аделайза будет в бешенстве, — сказала Гита, еще одна невестка Керина. — Она может подать в суд на госпожу Ноджири за переманивание ее жениха.