Натуралист на Амазонке - Генри Бейтс

По прибытии в Пара я нашел некогда веселый и здоровый город опустошенным двумя жестокими эпидемиями. Желтая лихорадка, которая посетила город в прошлом (1851) году впервые со времени открытия страны, уже стихала, погубив около пяти процентов населения. Болезнь поразила три четверти всего населения, и это показывает, как широко распространяется эпидемия при первом ее возникновении в данном месте. По пятам лихорадки шла оспа. Если лихорадка поражала больше белых и мамелуку, щадя негров, то оспой заболевали прежде всего индейцы, негры и люди смешанной крови. Белых болезнь почти не коснулась. В продолжении четырех месяцев оспа унесла около одной двенадцатой части населения. Я слыхал немало странных рассказов о желтой лихорадке. По-моему, Пара была вторым бразильским портом, в котором разразилась эпидемия. Новости о производимых ею опустошениях в Баии, которая была первым очагом эпидемии, пришли за несколько дней до того, как лихорадка появилась здесь. Правительство приняло все мыслимые санитарные меры предосторожности; среди прочих была одна весьма своеобразная мера, состоявшая в том, что на углах улиц палили из пушек, дабы очистить воздух. М-р Норрис, американский консул, рассказывал мне, что первые случаи лихорадки произошли около порта и что она распространялась быстро и неуклонно от дома к дому вдоль улиц, идущих от берега к окраинам, достигая конца их примерно через сутки. Некоторые люди говорили мне, что несколько вечеров подряд, перед тем как разразилась лихорадка, в воздухе было душно и что с улицы на улицу переходила масса темных испарений, сопровождаемых сильным зловонием. Эти движущиеся испарения они называли «Mat da peste» («мать, или дух, чумы»). Бесполезны были все попытки убедить их в том, что эти испарения отнюдь не представляют собой предвестников эпидемии. Болезнь распространялась очень быстро. Она началась в апреле, в середине влажного сезона. Уже через несколько дней тысячи людей заболели, и многие умерли. Легко себе представить положение в городе во время лихорадки. К концу июня эпидемия утихла, и в течение сухого сезона, с июля по декабрь, было очень мало заболеваний[20].

Как я только что говорил, в апреле, когда я приехал в город из внутренних областей, желтая лихорадка уже стихала. Я питал надежду избежать ее, но безуспешно: по-видимому, она не щадила вновь прибывших. В это время все врачи в городе трудились изо всех сил, обслуживая жертвы второй эпидемии; напрасно было и помышлять об их помощи, так что пришлось самому себя лечить, тем более что и прежде у меня бывали сильные приступы лихорадки. Я почувствовал озноб и меня вырвало в 9 часов утра. Пока домашние ходили в город за лекарствами, которые я сам себе назначил, я закутался в одеяло и принялся быстро шагать взад и вперед по веранде, выпивая через определенные промежутки времени по чашке теплого чая, настоянного на употребляемой туземцами горькой траве под названием пажемарибба — стручковом растении, растущем на всех пустырях. Почти час спустя я принял порядочную дозу отвара цветов бузины в качестве потогонного и вскоре свалился без памяти в гамак. М-р Филиппс — английский резидент, у которого я тогда квартировал, — придя домой после полудня, застал меня крепко спящим и изрядно пропотевшим. Проснулся я только к полуночи и почувствовал большую слабость и боль во всем теле. Тогда я принял в качестве слабительного небольшую дозу английской соли и манны. Через двое суток лихорадка оставила меня, а через восемь дней после первого приступа я уже был в состоянии снова взяться за работу. За время моего пребывания в Пара не произошло, пожалуй, больше ничего, достойного упоминания. Я отправил все мои коллекции в Англию и получил оттуда новый запас средств. Несколько недель ушло у меня на то, чтобы подготовиться ко второму, самому продолжительному путешествию в глубь страны. План мой состоял в том, чтобы сперва сделать на некоторое время своей главной квартирой Сантарен, а оттуда подняться вверх по реке Тапажос, насколько это окажется возможным. Впоследствии я намеревался вновь посетить чудесную область Верхней Амазонки и основательно потрудиться над ее естественной историей в намеченных мной местах от Эги до подножия Андов.

Глава VIII

САНТАРЕН

Расположение Сантарена. — Нравы и обычаи жителей. — Климат. -Травянистые кампу и леса. — Экскурсии к Мапири, Маика и Ирура; очерк их естественной истории; пальмы, дикие плодовые деревья, роющие осы, осы-каменщики, пчелы и ленивцы

Я уже кратко рассказал о размерах, расположении и общем виде Сантарена. Хотя он насчитывает не более 2500 жителей, это самое цивилизованное и самое значительное поселение на берегах главной реки от Перу до Атлантического океана. Хорошенький городок, или город, как его называют, с рядами весьма однообразных беленых и крытых красной черепицей домов, окруженных зелеными садами и рощами, стоит на очень пологом склоне восточного берега Тапажоса, у самого места слияния этой реки с Амазонкой. Небольшая возвышенность, на которой сооружен форт, пришедший, впрочем, ныне в упадок, служит восточной границей устья притока; с возвышенности открывается вид на улицы городка. Тапажос у Сантарена уменьшает свою ширину миль до полутора вследствие накопления низменной аллювиальной земли, образующей на западном берегу нечто вроде дельты; но уже 15 милями выше можно увидеть, что река разливается на ширину от 10 до 12 миль, а по обеим сторонам ее видна величественная гористая страна, по которой течет река с юга. Эта возвышенность, которая служит, по-видимому, продолжением плоскогорий центральной Бразилии, простирается почти без разрывов по восточному берегу реки до устья ее у Сантарена. Пейзаж, а также почва, растительность и животные обитатели этой области резко отличаются от тех, что свойственны плоской и однообразной местности, которая тянется вдоль Амазонки на большей части ее течения. После целых недель плавания по главной реке вид Сантарена с широким белым песчаным пляжем, прозрачной темно-зеленой водой и цепью живописных холмов, возвышающихся за полосой зеленого леса, оказывается приятной неожиданностью. На главной реке перспектива весьма однообразна, если только судно не идет у берега, где дивная красота растительности доставляет постоянное развлечение. В противном случае неизменный широкий желтый поток и длинная низкая полоса леса, которая исчезает неровной цепью деревьев на бескрайном, как в море, горизонте и по мере продвижения вперед возникает с каждым следующим плесом вновь и вновь, утомляет своим однообразием.

Совершая второе путешествие во внутренние области, я в ноябре 1851 г. прибыл в Сантарен и сделал его своей главной квартирой на период, который продлился, как оказалось, три с половиной года. В течение этого времени, выполняя намеченную программу, я совершил много экскурсий вверх по Тапажосу и в другие интересные места окружающей области. Высадившись, я без всяких затруднений снял подходящий дом на окраине селения. Он был красиво расположен около пляжа, на пути к алдее — индейской части городка. Участок полого спускался от задних пристроек к воде, а моя небольшая веранда была обращена к красивому цветнику — большая редкость в этой стране, — который принадлежал соседям. В доме имелось только три комнаты, одна с кирпичным, а две с дощатым полом. Построен дом был весьма капитально, подобно лучшим домам Сантарена, и имел оштукатуренный фасад. Кухня, как обыкновенно, представляла собой дворовую постройку, расположенную в нескольких ярдах от остальных помещений. Квартирная плата составляла 12 тыс. рейсов, т.е. около 27-шиллингов в месяц. В этой стране жилец не должен вносить никакой дополнительной платы: домовладельцы платят дизиму, т.е. 225гану, главной казне — collectoria geral, но съемщику, разумеется, нет до этого никакого дела. В поисках слуг мне посчастливилось набрести на свободного мулата, трудолюбивого и заслуживавшего доверия молодого парня по имени Жозе, который изъявил готовность поступить ко мне в услужение; члены его семьи должны были стряпать для нас, а он сам — помогать мне в сборе коллекций; он оказался чрезвычайно полезным в различных экскурсиях, которые мы совершали впоследствии. В Сантарене почти невозможно раздобыть какую бы то ни было прислугу: свободные люди слишком полны чувства собственного достоинства, чтобы наниматься на службу, а невольников слишком мало, и они слишком ценны для хозяев, чтобы те отдавали их в наем. Уладив эти дела, приведя в порядок дом и купив или одолжив простой стол с несколькими стульями, чтобы обставить помещение, я уже через три-четыре дня был готов начать естественноисторические изыскания в окрестности.