Громовые степи - Николай Стариков

Мост через Чир опять подвергся бомбежке. Самолеты проносятся над эшелонами. Едва заслышав звук летящего бомбардировщика, женщины бросаются под вагоны и сидят там на корточках, выглядывают.

Сложнее с мужчинами. Военнослужащие из саперных войск возводили какие-то инженерные сооружения. Что они здесь делают сейчас, толком никто объяснить не может, никаких приказов они не получали, сопровождают вроде бы женщин в Сталинград.

— Служба, а? — улыбнулся Анатолий.

— Совсем не смешно, — с грустью заметил Сергей.

Гражданские лица все с документами. Большинство, эвакуированных жителей прилегающих районов пристало к эшелону, чтобы побыстрее попасть в Сталинград, все тоже знакомы друг с другом, особой проверки им не требуется. Никто не знает лишь двоих не старых мужчин с настороженными взглядами. Говорят, что идут из Ворошиловграда, а рубашки с короткими рукавами свежие, не выгоревшие на солнце, и лица не обветренные. При обыске в их вещевых мешках обнаружили шоколад, гимнастерки и брюки военного образца, по две банки мясных консервов. Этих тоже определили в группу подозреваемых в дезертирстве, поставили в одну веревочную связку с ними. В особом отделе разберутся, кто они такие.

Возвратился Шведов из разведки. Он сообщил, что идут работы по восстановлению поврежденного полотна, что мост обороняет подразделение войск НКВД по охране железнодорожных сооружений. Железнодорожники пообещали ночью переправить эшелон с продовольствием на левый берег реки.

— Есть и плохая новость, — продолжал он. — Немцы подходят крупными силами. Передовые отряды 64-й армии долго удержать позиции не смогут. Мост, наверное, скоро взорвут. Тамошние саперы еще сказали, что между Нижне-Чирской и Суворовской станицами работает переправа через Дон.

— Собери женщин, — приказал Бодров, — выдели им для охраны отделение автоматчиков, и пусть выступают немедленно к переправе. Мы их догоним. По карте, которую мне показали саперы, это километров шестьдесят будет, но дорога менее опасная, чем через Чир, да и рек по пути нет. За два дня должны дойти. А теперь пойдем посмотрим на твою красавицу, заодно поговорим с «начальством» в зеленом вагоне, — обратился Сергей к Шведову после того, как колонна женщин тронулась в путь.

С отделениями пулеметчиков и автоматчиков командир роты подошел к пассажирскому вагону. На окнах серого цвета давно не стиранные занавески, все четыре входные двери закрыты. Постучали — никакого ответа. Валявшимся обломком шпалы ударили в дверь, она тут же отворилась, будто этого только и ждали находящиеся за нею люди. В тамбуре стояли упитанные, рослые, в чистых отутюженных гимнастерках и начищенных до блеска сапогах два старших сержанта с автоматами в руках.

— Командир роты войск НКВД, — представился Бодров. — Проверка документов.

— Здесь заместитель командира саперной бригады подполковник Куган, — ответил один из стоящих в тамбуре. Он смотрел сверху вниз на запыленных, уставших бойцов с чувством явного превосходства.

— Передайте своему начальнику: всем без исключения выйти из вагона с личными вещами.

— Товарищ старший лейтенант, я же вам сказал, кто в вагоне, — с недовольной ноткой в голосе возразил говоривший.

— Мне не хотелось бы применять силу, — спокойно парировал командир роты.

Анатолий с охраной взяли автоматы наперевес, отошли и укрылись за деревьями.

— Без резких движений, — предупредил Шведов. — Народ у нас с повышенной нервной реакцией. И вообще, уберите автоматы во избежание, так сказать…

Посовещавшись, молчаливый сержант не спеша ушел в вагон. Вскоре оттуда появился в майке, бриджах, сапогах с прямыми голенищами невысокий, коренастый, в явном подпитии краснолицый человек.

— Я — подполковник Куган, в чем дело?

Бодров повторил требования, связанные с проверкой документов.

— И личные вещи проверять будете? — осведомился подполковник.

— Если они вызывают подозрение.

— А кто решает этот вопрос?

— Мне дано такое право.

— У нас здесь есть молодая женщина, она спит. Мне бы не хотелось ее тревожить.

— Выходить всем, — отрезал Бодров, — оружие в положении «за спину», пистолеты, наганы — в кобуре.

Сергей стоял в ожидании выхода саперного начальства. Вдруг он почувствовал чей-то взгляд и невольно обернулся.

В легком светлом платье из окна вагона на него неотрывно смотрела Зина. На миг исчезли два минувших года, щемящей волной заполнили душу тихие и теплые вечера, милые сердцу глаза. «Зина! Моя Зина!» Но тут же пронзила мысль: «Зачем она в этом вагоне?» Отступили разом нахлынувшие чувства.

Однообразное трехдневное пребывание в вагоне среди полупьяных мужчин, неопределенность настоящего и будущего давило на сердце, Зине хотелось уйти, поскорее освободиться от этого «противного Кутана», прилипшего как банный лист. С ним надежно, заботиться ни о чем не надо, обещал доставить к матери, но противно.

Зина задумчиво смотрела в окно вагона, когда подошла группа военных. Обратила внимание на стройного, быстрого в движениях и властного командира.

«Господи, боже ты мой!» Она закрыла глаза, вновь открыла их — нет, это не сон. Открытые и чистые глаза Сережи смотрели на нее. В них радость встречи, больше, чем радость! «Милый мой Сережа, Сергей, я знала, ты придешь, простишь». Но улыбка на его лице погасла, возле губ появились жесткие складки.

Из оцепенения Сергея вывел Шведов. Он заметил необычное поведение товарища возле окна, в которое смотрела та красивая женщина.

— Уж не влюбился ли, командир?

— Я ее знаю. Учились в одной школе. И вот такая встреча.

— Медленно что-то выходят из вагона.

— Пойди и поторопи, заодно проверь все закоулки.

После проверки документов Бодров проинформировал подполковника о сложившейся обстановке, предложил совместное следование до переправы через Дон. Однако Куган со своей группой из пятнадцати человек решил перейти сначала Чир по железнодорожному мосту. Выяснилось, что у Зины нет паспорта, в спешке она оставила его в штабной землянке.

— Я не могу ее оставить с вами, — сказал Сергей подполковнику, — она будет задержана на первом же КПП.

Через час рота уже пылила по проселочной дороге на восток. Заботливый Волынов успел заменить бойцам вконец изношенные сапоги на новые, обнаруженные в соседнем эшелоне. Выдал кирзовые и командирам.

Зина шла рядом с повозкой, на которой везли раненых. Командир роты назначил ее медицинской сестрой. Молодая женщина пришлась по душе тем, к кому она была приставлена, да и всем другим бойцам. Как же, землячка самого командира! Не сводил глаз с Зины и Шведов. При первой же возможности он стремился поговорить с нею, помочь чем-либо. Но она сторонилась ненужных разговоров, шла, сосредоточенно глядя на дорогу, будто там могла увидеть разрешение своих проблем. Оживала она, когда к повозке приближался командир роты, что только ни приходило в голову! Однако поговорить с Сергеем не удавалось. Он был все время занят заботами колонны. А там, кроме бойцов, были отпущенные немцами заключенные, подозреваемые в дезертирстве и шпионаже лица, группа эвакуированных граждан, не пожелавших идти с саперами.

Ближе к вечеру Зина начала уставать. С непривычки ноги сперва стали деревенеть, а потом с трудом сгибаться в коленях. Она придерживалась за повозку, старалась не показать своей слабости. Раненые предлагали подсесть к ним, но она отказывалась. Подошел командир роты, поглядел на нее и, не говоря ни слова, взял под мышки и посадил на телегу.

— Сиди, — только и сказал, даже не посмотрел в зардевшееся лицо Зины.

Вечером колонна остановилась возле колодца на краю хутора Рогожного. Тут же стали подходить казачки, детвора; несли хлеб, молоко, огурцы, помидоры, вареные яйца и сало. Молча смотрели, как ели измученные бойцы.

Командир роты подал команду: «Всем спать четыре часа!» Бойцы расположились в лопухах вдоль плетня. Нет других команд, которые выполняются с большим рвением, чем «Отбой!» Через несколько минут под плетнем уже не было заметно какого-либо движения.

Сергей подошел к телеге. Зина заканчивала кормить раненых. Он сел у плетня, положил возле себя шинель, показал ей жестом место рядом.

В соседнем доме плакал ребенок, хозяйка ближнего двора заканчивала дневные дела, негромко пела:

Чудный месяц плывет над рекою,Все в объятьях ночной тишины.

С недалекой речки веяло прохладой, слышался тихий лягушачий рокот, пахло тиной. Зина сидела на разостланной для нее шинели, стеснялась первой заговорить, боясь сказать что-либо невпопад. Оба слушали, затаив дыхание, родной напев.

Зина была рядом. Сбылась мечта! Но…

— Спи, — негромко сказал Сергей, нагнувшись к ней. — Я тоже посплю, устал.

Он сразу же тихо, по-детски засопел, провалившись спиной к плетню. Зина долго смотрела на его загоревшее лицо, упавшую на лоб прядь выцветших на солнце волос, обветренные губы. Она осторожно взяла его пальцы безвольно опущенной во сне руки в свою ладонь и поцеловала запястье. Так и держала их, пока тоже не забылась в спокойном сне.