Детство с Гурджиевым. Вспоминая Гурджиева (сборник) - Фриц Питерс

Гурджиев очень страдал, узнав о её смерти, и сказал, что хотя женщина действительно была «чисто настроена» на своё физическое состояние, она не была очень умной или мужественной и ей недоставало стойкости, чтобы сопротивляться привычному доверию к общепризнанным «докторам». Он добавил, что это был хороший пример того, что будет неизбежно происходить, когда люди советуются с ним и следуют его советам – часто радикальным – но в то же время не могут довериться ему полностью.

Похожий случай был с женщиной, которая, к большому расстройству её друзей, медленно умирала в больнице. Гурджиева убедили посетить её, и после встречи он сказал, хотя и не ей лично, что это не физическая болезнь. Эта женщина просто хочет умереть – она жаждет смерти, как мы это называем. Ей нужно что-то, во что верить и ради чего жить, а также немедленное лечение. Вероятно, Гурджиев смог убедить её, что есть причины, чтобы жить дальше, и порекомендовал ей ежедневные клизмы с оливковым маслом, которые нужно было ставить без ведома её докторов. (Женщина могла это делать, используя маленькую детскую спринцовку и принесённое ей небольшое количество оливкового масла). Гурджиев сказал, что причина такого предписания в том, что её состояние можно описать, как длительный запор из-за её нервного и эмоционального расстройства, и её кишечник был покрыт тяжёлым сухим грязным веществом, которое оливковое масло постепенно разобьёт, растворит и выведет.

Женщина взялась за дело с энтузиазмом, в основном из-за того, что Гурджиев заинтересовался ею. Лечение сработало, её состояние стало быстро улучшаться. Но как только она похвасталась перед докторами медицинскими способностями Гурджиева, это лечение было тут же прервано. Однако в этом случае женщина осталась жива. Но уже за стенами больницы она очень ругала Гурджиева за то, что «он стал причиной её проблем с докторами». Гурджиева это развеселило, и он заявил, что теперь у неё есть то, что ей действительно необходимо. Её ненависть к нему стала хорошей причиной, для того чтобы жить, даже если со временем эта ненависть утихнет.

Хотя было много разговоров об этих двух случаях – за и против – среди членов группы и других людей, знавших о Гурджиеве, ни один из них не создал ему каких-либо неприятностей ни с врачами, ни с властями.

Была, однако, одна история, которая причинила ему существенные неприятности и которая, в конечном счёте, сделала для него сложным пребывание в Соединённых Штатах и затруднила повторные визиты. Эта история, как и другие, была связана с женщиной. Как я помню, эта женщина – довольно молодая – встретила Гурджиева в Чикаго. Помимо интереса к его идеям, она очень увлеклась им как мужчиной. Он обсуждал её случай однажды в моём присутствии и сказал, что она была несчастной жертвой современного общества. Её плохо принимали другие люди из-за того, что она была внешне непривлекательна. Ей было сложно общаться, и её врождённая застенчивость вызывала у неё некоторые проявления, которые были неприятны другим людям. Гурджиев сказал, что это естественно, что она «влюбилась» в такого человека, как он, принявшего её с добротой и уважением. Хотя это будет сложно, но если он сможет поработать с ней лично несколько месяцев, он многое для неё сделает, и она будет автоматически расти из-за её увлечения им.

Основной трудностью в этой задумке было то, что семья молодой женщины считала её полуинвалидом и была против её общения с Гурджиевым. Несмотря на это, молодая женщина смогла вырваться от своих родителей и последовала за Гурджиевым в Нью-Йорк, где регулярно встречалась с ним и сопровождала его, как заблудшая овца.

Со временем она стала объектом насмешек для членов нью-йоркской группы, и было много недвусмысленных предположений о её отношениях с Гурджиевым. Многие, даже так называемые последователи, казалось, были только рады ухватиться за любые необычные отношения Гурджиева, как за хорошую тему для слухов и домыслов. Гурджиев заметил мне по этому поводу, что это очень глупая, но, как правило, неизбежная реакция людей против кого-то, кем они притворно восхищаются.

Хотя я ничего не знал о том, какими были эти отношения на самом деле, я знаю, что они были неожиданно и грубо прерваны появлением родственников этой женщины, которые начали обвинять Гурджиева в «аморальных сексуальных отношениях» с ней, и за этим обвинением последовало то, что её заперли в психушке.

До сих пор, из-за того, что не было никаких доказательств, подтверждающих обвинения, это всё было не очень серьёзным, хотя многие из нас беспокоились о возможных сложностях для Гурджиева в том, чтобы «заниматься медицинской практикой без лицензии» и из-за его статуса временно проживающего в Соединённых Штатах.

Однако после того как несчастная молодая женщина снова вернулась к своей жизни после недели заточения в клинике, тучи стали сгущаться. Из-за возобновившихся обвинений против Гурджиева – достаточно странных и раздутых его пылкими мнимыми последователями – он был арестован и помещён на Эллис Айленд на 10 дней. За это время я услышал все возможные обвинения в его адрес, словно разразился большой шторм из слухов и домыслов, а также все аргументы оппозиционной группы, которая поставила себе целью очистить его имя. Эта группа в конце концов, используя различные методы, одержала победу, но имя Гурджиева, насколько мне известно, никогда не было очищено полностью, и этот инцидент остался на нём чёрной меткой. В результате его пребывание в Америке было сокращено, и после его отъезда нью-йоркская группа оказалась расколотой на части.

Много лет спустя он упомянул этот эпизод и сказал, что он привёл к очень хорошему результату, поскольку послужил как шок, который отделил «зёрна от плевел» в его американских единомышленниках.

Глава 8

В один из многих визитов Гурджиева в Америку, как я помню, он очень часто ходил в кино. Он говорил, что ему, с его восточным темпераментом и характером, было очень сложно понять суть западной ментальности. Хотя многие западные люди утверждали, что фильмы представляют собой преувеличенные картины американской жизни и не показывают настоящую Америку, он с этим не соглашался. Активное физическое поведение, представленное в фильмах, было, конечно, преувеличено, однако основные побуждения – надежды, мечты и желания американцев – изображены очень точно. Гурджиев говорил, что только в фильмах общепринятое американское отношение, например, к сексу, показывалось именно таким, каким оно есть на самом деле. Он продолжал, что его утверждения, в любом случае, не могут быть оспорены, потому что интеллект создателей фильмов, очевидно, был таков, что они не могли ничего создать, но только скопировать – и порой исказить – ту жизнь, которой они, по его мнению, живут.