Русские сказки - Роман Злотников

В дверь каюты постучали. Круифф повернул голову к двери:

— Войдите.

Это был Сэймин, молодой аристократ, начинающий, но уже довольно опытный финансист, к тому же племянник и доверенное лицо барона. Он остановился в дверях, окинул скучающим взглядом скудное убранство каюты, затем перевел взгляд на Айвена, тут же придав своему лицу уважительное выражение:

— Прошу простить, господин Кройф, если помешал но здесь довольно-таки скучновато. Так что, если я вам еще не надоел, не позволите ли мне составить вам компанию?

Айвен улыбнулся:

— Конечно, молодой человек, очень рад вас видеть. — Он гостеприимным жестом указал на узкую откидную койку, потому что, кроме миниатюрного стульчика, на котором сидел он сам, никакого иного места для сидения в его крошечной каюте не имелось. Как, впрочем, и в каюте самого Сэймина.

Этот пароход был обычным грузовым судном, и особых удобств для пассажиров на нем не предусматривалось. Зато он имел несколько достоинств, которые перевешивали все остальное. Во-первых, он имел достаточную вместимость, во-вторых, был прочен, и, в-третьих, его владельцем, хотя и через третьи руки, являлся сам кэр Темплтон. Но, конечно, молодому аристократу их обиталище не казалось особенно уютным. Насколько Айвен успел выяснить, весь опыт мореплавания у Сэймина ограничивался путешествием из колонии в метрополию, которое он совершил в юном возрасте вместе с родителями, когда его отец был отозван с должности генерал-губернатора и переведен в морское министерство. Сейчас он уже был лордом адмиралтейства. Ну, конечно, можно было вспомнить еще о нескольких морских прогулках на роскошных яхтах, принадлежавших дяде или родителям его приятелей и приятельниц. Естественно, он привык к несколько иному уровню комфорта и обслуживания, однако держался, в общем, молодцом, не жалуясь и лишь время от времени позволяя собственному неудовольствию прорываться наружу мимолетными гримасами или раздраженным тоном.

Некоторое время Круифф с благосклонной улыбкой слушал болтовню юноши о том о сем, которая была просто способом убить время, думая при этом о своем. Их сотрудничество с кэром Темплтоном развивалось успешно, хотя барон упорствовал в своих попытках убедить Круиффа прекратить глупое разбазаривание средств на безнадежную войну в рухнувшей империи. Было очевидно, что он так и не поверил в фантастическую историю, рассказанную Айвеном, что делало честь его уму, но за неимением иного объяснения столь странных знаний и способностей своего нового партнера решил пока принять то, что ему было предложено. Однако попыток хоть как-то прояснить ситуацию не оставил. В Камелоне Круифф чувствовал это на каждом шагу. Да и после отплытия тоже. Видимо, барон хорошо проинструктировал племянника — на протяжении всего пути от Лимута тот ненавязчиво, но с юношеским упорством и непосредственностью пытался выведать у Круиффа хоть что-нибудь о его подлинных партнерах и хозяевах. Айвен принял правила игры и постарался, наоборот, в некотором смысле перетянуть молодого Сэймина на свою сторону. И похоже, это ему в какой-то мере удалось. Конечно, ни о каком тайном договоре или чем-то подобном не могло быть и речи. Но в сознании молодого человека его авторитет по меньшей мере сравнялся с авторитетом его достойного дядюшки, возможно даже и несколько превысил его. А перспектива участия в столь захватывающем приключении, как спасение царственных особ, просто не могла не захватить воображение молодого аристократа. Так что теперь, как надеялся Круифф, молодой человек, принимая решения, будет руководствоваться не только и даже не столько инструкциями дяди, сколько этими двумя факторами. Как это ни покажется кому-то забавным, но именно такое изменение психологических установок и составляло основную задачу агентурной работы любой разведки двадцать третьего земного века в отношении представителей высшего слоя общества зарубежного государства. При работе с представителями интеллектуальной, финансовой и властной элиты ни одна разведка больше не опускалась до банальной вербовки агентов. Наиболее эффективным, дешевым и безопасным методом была именно коррекция мировоззрения. Человек незаметно для самого себя превращался в «агента влияния», активного союзника и проводника необходимой политической линии, причем абсолютно бесплатно не испытывая нравственных мук, поскольку поступал в строгом соответствии с собственными убеждениями и при этом будучи застрахованным от любого обвинения в измене, поскольку ни о каких связях с резидентами речи не шло, так же как и о постановке и выполнении прямых задач или получении какой-либо финансовой, технической или другой помощи и поддержки. Однако государства и корпорации двадцать третьего века имели — и достаточно совершенные технологии защиты от подобных действий противников и конкурентов, в отличие от того, что имело место здесь и сейчас.

Постепенно разговор, что стало уже, по сути, своего рода традицией, перешел на спутников господина Кройфа. Причем, как подсказывали Айвену его ощущения; этот интерес был вызван не столько даже инструкциями дяди, сколько искренним интересом юного аристократа. Однако через какое-то время, по характеру вопросов и иным скрытым признакам, Айвен вдруг понял, что Сэймин мучается какими-то сомнениями. Поэтому он несколькими искусными фразами привел к логическому концу очередную тему их сумбурного разговора и, доброжелательно глядя в глаза собеседнику, без всяких околичностей спросил:

— Итак, виконт, я вижу, вас что-то мучает? Сэймин виновато пожал плечами:

— Не совсем так. — Он нахмурил лоб, стараясь поточнее сформулировать свою мысль: — Понимаете, я в некоторой растерянности. С одной стороны, дядя дал мне прямые и четкие указания… С другой — обстоятельства, с которыми мы можем столкнуться в… той стране, могут ведь привести к тому, что инструкции дядюшки войдут в противоречие с моими нравственными установками, с моей совестью, наконец. — Сэймин смущенно замолчал.

Круифф смотрел на юношу не говоря ни слова. В его время подобная дилемма была бы чем-то из ряда вон выходящим, но здесь, похоже, она частенько становилась серьезной проблемой для отпрысков благородных семейств, окруженных с малых лет няньками и гувернерами и воспитанных в пуританской атмосфере чопорно-ухоженных родовых гнезд. Как когда-то и на Земле. Некоторое время в каюте стояло полное напряжения молчание. Наконец молодой бриттец не выдержал — он заерзал, готовясь что-то сказать, объяснить, но не успел. Айвен опередил его.

— Простите, Сэймин, — сказал он с улыбкой, — но если вы ждете от меня совета, то напрасно. Все мы, и я в том числе, каждый день решаем подобные задачи. И рецепта на все случаи жизни не существует. Для меня, как правило, главное — это именно мои нравственные принципы, но иногда… иногда, — повторил он, — всем нам приходится ими поступаться, порой даже и изменять какие-то из них. Что же касается вас, то могу позволить себе предположение, что совершенно не обязательно это произойдет — если произойдет — из-за дядюшкиных инструкций. Жизнь полна парадоксов, мой юный друг.

Сэймин некоторое время молча сидел, размышляя над словами своего старшего товарища, потом тряхнул головой:

— Извините, господин Кройф, мне надо подумать над тем, что вы сказали.

Он поднялся с койки и несколько чопорно поклонился. Круифф понимающе кивнул, в свою очередь чуть привстал со стула, демонстрируя намек на поклон, и с облегчением опустился обратно. Разговор с молодым аристократом подтвердил его догадки об успешности своего собственного воздействия, но сейчас ему совершенно не хотелось углубляться в дебри технологии многослойной психологической коррекции. На душе было тревожно. До Северогорска оставалось два дня ходу.

К немалому облегчению Айвена, в Северогорске все осталось по-прежнему. Даже капитан порта и комендант города от оккупационных войск пребывали на своих местах. Так что разгрузка корабля заняла всего три дня. Прочитав рекомендательные письма и побеседовав с Сэймином, комендант охотно согласился выставить у складов с выгруженным с парохода оружием и продовольствием караулы из состава оккупационных войск, а также выделил двадцать человек для охраны формируемого Круиффом эшелона. Очень обнадежили Айвена и последние новости, о которых комендант сообщил ему за ужином, устроенным в честь высоких гостей. Бывший суверен объявился на востоке, у самого хребта. Причем не просто объявился, а прямо-таки прошел торжественным маршем по селам и небольшим городкам правобережья Панченги, где к его небольшой свите сбегались толпы вооруженных крестьян. И самым удивительным было то, что вот с этим-то, набранным там и сям, войском государь не только отважился бросить вызов брошенным против него отборным войскам «соратников», но и сумел нанести им сокрушительное поражение. Когда комендант сообщил ему об этом, Круифф невольно расплылся в улыбке. Эта информация прямо указывала на то, что майор и пилот живы и деятельны.