Кюхля - Юрий Тынянов

- Шурьян-комрад, сам прокурат, трах-тарарах-тара-рах!

Завидев повозку, он подбежал, стащил скомканный картуз с головы и прохрипел:

- Подайте на пропитание мещанину князю Сергею Оболенскому. Пострадал за истину от холуев и тиранов.

Вильгельм дал ему медяк. Потом, отъехав верст пять, он задумался. Он вспомнил розовое лицо, гусарские усики и растревожился.

- Поворачивай назад, - сказал он ямщику. Дросида Ивановна с изумлением на него поглядела.

- Да что ты, батюшка, рехнулся? Поезжай, поезжай, - торопливо крикнула она ямщику, - чего там.

И в первый раз за время болезни Вильгельм заплакал.

В Тобольске он оправился. Стало легче груди, даже зрение как будто начало возвращаться. Вскоре он получил от Устиньки радостное письмо: Устинька хлопотала о разрешении приехать к Вильгельму. Осенью надеялась она выехать.

Вильгельм не поправился. Летом ему стало хуже.

VII

Раз пошел он пройтись и вернулся домой усталый, неживой. Он лег на лавку и закрыл глаза. Слабость и тайное довольство охватили его. Делать было больше нечего, все, по-видимому, уже было сделано. Оставалось лежать. Лежать было хорошо. Мешало только сердце, которое все куда-то падало вниз. Дросида Ивановна храпела в соседней боковушке.

Потом ему приснился сон.

Грибоедов сидел в зеленом архалуке, накинутом на тонкое белье, и в упор, исподлобья смотрел на Вильгельма пронзительным взглядом. Грибоедов сказал ему что-то такое, кажется, незначащее. Потом слезы брызнули у него из-под очков, и он, стесняясь, повернув голову вбок, стал снимать очки и вытирать платком слезы.

"Ну, что ты, брат, - сказал ему покровительственно Вильгельм и почувствовал радость. - Зачем, Александр, милый?"

Потом ему стало больно, он проснулся, тело было пустое, сердце жала холодная рука и медленно, палец за пальцем, его высвобождала. Отсюда шла боль. Он застонал, но как-то неуверенно. Дросида Ивановна спала крепко и не слыхала его.

...Русый, курчавый извозчик вывалил его у самого моста в снег. Надо было посмотреть, не набился ли снег в пистолет, но рука почему-то не двигалась, снег набился в рот и дышать трудно... "Разговаривать вслух запрещается, - сказал полковник с висячими усами, - и плакать тоже нельзя". - "Ну? - покорно удивился Вильгельм. - Значит, и плакать нельзя? Ну что же, и не буду".

И он впал в забытье.

Так он пролежал ночь и утро до полудня. Уже давно хлопотал около него доктор, за которым помчалась с утра Дросида Ивановна, и давно сидел у постели, кусая усы, Пущин.

Вильгельм открыл глаза. Он посмотрел плохим взглядом на Пущина, доктора и спросил:

- Какое сегодня число?

- Одиннадцатое, - быстро сказала Дросида Ивановна. - Полегчало, батюшка, немного?

Она была заплаканная, в новом платье. Вильгельм пошевелил губами и снова закрыл глаза. Доктор влил ему в рот камфору, и секунду у Вильгельма оставалось неприятное чувство во рту, он сразу же опять погрузился в забытье. Потом он раз проснулся от ощущения холода: положили на лоб холодный компресс. Наконец он очнулся. Осмотрелся кругом. Окно было медное от заката. Он посмотрел на свою руку. Над самой ладонью горел тонкий синий огонек. Он выронил огонек и понял: свечка.

В ногах стояли дети и смотрели на него с любопытством, широко раскрытыми глазами. Вильгельм их не видел. Дросида Ивановна торопливо сморкнулась, отерла глаза и наклонилась к нему.

- Дронюшка, - сказал Вильгельм с трудом и понял, что нужно скорее говорить, не то не успеет, - поезжай в Петербург, - он пошевелил губами, показал пальцем на угол, где стоял сундук с рукописями, и беззвучно досказал: - это издадут... там помогут... детей определить надо.

Дросида Ивановна торопливо качала головой. Вильгельм пальцем подозвал детей и положил громадную руку им на головы. Больше он ничего не говорил.

Он слушал какой-то звук, соловья или, может быть, ручей. Звук тек, как вода. Он лежал у самого ручья, под веткою. Прямо над ним была курчавая голова. Она смеялась, скалила зубы и, шутя, щекотала рыжеватыми кудрями его глаза. Кудри были тонкие, холодные.

- Надо торопиться, - сказал Пушкин быстро.

- Я стараюсь, - отвечал Вильгельм виновато, - видишь. Пора. Я собираюсь. Все некогда.

Сквозь разговор он услышал как бы женским плач.

- Кто это? Да, - вспомнил он, - Дуня.

Пушкин поцеловал его в губы. Легкий запах камфоры почудился ему.

- Брат, - сказал он Пушкину с радостью, - брат, я стараюсь.

Кругом стояли соседи, Пущин, Дросида Ивановна с детьми.

Вильгельм выпрямился, его лицо безобразно пожелтело, голова откинулась.

Он лежал прямой, со вздернутой седой бородой, острым носом, поднятым кверху, и закатившимися глазами.

Примечания

Впервые - отдельное издание, изд-во "Кубуч", Л. 1925, с подзаголовком: "Повесть о декабристе".

Ю. Н. Тынянов (1894-1943) начал свою литературную деятельность как ученый-филолог еще в студенческие годы (окончил Петроградский университет в 1918 г.). Тынянова-ученого привлекали к себе разнообразные явления русской литературы XVIII, XIX и XX вв. Он писал о Ломоносове и Державине, Гоголе и Достоевском, Хлебникове, Маяковском и Пастернаке. Но главной темой его творчества - и научного и художественного - были первые три десятилетия XIX в., общественное и литературное движение пушкинской поры.

В начале двадцатых годов ряд исследований - "Достоевский и Гоголь" (1921), "Ода как ораторский жанр" (1922) и другие, отличавшиеся глубиной истолкования фактов и новизной их теоретического осмысления, принесли Тынянову известность как историку и теоретику литературы. Особенное значение для нашей науки имели и сохраняют по сей день две его работы 1924 г. - "Архаисты и Пушкин", "Проблема стихотворного языка".

Тынянов был не только выдающимся знатоком литературной и общественной жизни первых десятилетий XIX в. Он к тому же обладал незаурядным художественным даром. Однако он не намеревался обратиться к художественному творчеству и свой дар проявлял только в общении с друзьями.

Дело решил случай. Выслушав однажды в 1924 г. увлекательный рассказ Тынянова о Кюхельбекере, К. И. Чуковский самовольно включил в план одного из издательств маленькую биографическую книжку об этом человеке. Потом предложил Тынянову эту книжку написать. Как вспоминает К. И. Чуковский, предложение это Тынянов встретил не очень охотно, так как оно отвлекало его от научных занятий. Однако, нуждаясь в деньгах, он взялся за работу и уже через несколько месяцев вручил изумленному Чуковскому весьма увесистую рукопись, намного превышавшую запланированный объем. Возникшие в связи с этим трудности были успешно преодолены, и книга увидела свет к столетию восстания декабристов.

На собирание и изучение рукописей и печатных трудов Кюхельбекера Тынянов не жалел ни средств, ни сил и занимался этим на протяжении всей жизни. Еще студентом он написал большую научную работу "Пушкин и Кюхельбекер", которая, к сожалению, сгорела в 1918 г. Через четырнадцать лет после выхода "Кюхли", как итог многолетней работы исследователя, явилось издание: В. К. Кюхельбекер, Сочинения, тт. 1-2, вступительная статья, редакция и примечания Ю. Тынянова, "Библиотека поэта", Большая серия, Л. 1939. См. также статьи 10. Тынянова "Пушкин и Кюхельбекер" (1934) и "Французские отношения Кюхельбекера" (1939) в книге: Ю. Н. Тынянов, Пушкин и его современники, изд-во "Наука", М. 1968.

В 1964 г. на ленинградской студии был поставлен телефильм "Кюхля" с С. Юрским в главной роли (постановка А. Белинского).

Стр. 23. Верро - город в б. Лифляндской губернии, ныне г. Выру Эстонской ССР.

Стр. 24. Корпус - кадетский корпус в Петербурге.

Стр. 25. Сарское Село - первоначальное название Царского Села, построенного на месте Саарской мызы. Ныне - г. Пушкин.

Барклай де Толли Михаил Богданович (1761-1818) - генерал-фельдмаршал, фактически выполнявший на первом этапе войны 1812 г. обязанности главнокомандующего.

Стр. 26. ...к министру, графу Алексею Кирилловичу. - Имеется в виду министр народного просвещения А. К. Разумовский (1748-1822).

Стр. 27. Карамзин Николай Михайлович (1766-1826) - историк, писатель, основоположник сентиментализма в русской литературе.

Стр. 29. Московский университетский пансион. - Здесь и далее речь идет о пансионах-интернатах - средних учебных заведениях Москвы и Петербурга.

Миша Яковлев - Яковлев Михаил Лукьянович (1798-1868), впоследствии чиновник; был композитором-дилетантом.

Ваня - Пущин Иван Иванович (1798-1859), впоследствии офицер, затем надворный судья, член тайного общества с 1817 г. Отбывал каторгу. Автор замечательных "Записок", в которых многие страницы посвящены Лицею и Пушкину.

Стр. 30. ...щеголь в черном фраке... - Пушкин Василий Львович (1770-1830), дядя А. С. Пушкина, поэт карамзинской школы.

Комовский Сергей Дмитриевич (1798-1880) - впоследствии помощник статс-секретаря Государственного совета.

Малиновский Василий Федорович (1765-1814) - первый директор Царскосельского лицея. Литератор и журналист.