Сущность - Лейла Тан

Сказке пришел конец, солнце померкло, а райские птички превратились в крикливых ворон. Сана упала лицом на подушку и горько заплакала. Безжалостная правда златокудрой женщины оказалась слишком безжалостной. Она и сама иногда подумывала о недостижимости своей мечты, но продолжала надеяться, а окружающие люди, в том числе и любимые родители, только поддерживали ее в этом заблуждении. Как они могли так ее обманывать? Конечно же, Господь Бог не будет нарушать установленные им же самим законы, ее не должно быть на Земле, откуда она исчезнет бесследно и куда не вернется больше никогда. Достаточно обычной логики, не требующей крыльев для полета за облака, чтобы понять это. "Эли, Эли, милый Эли, единственный мой близкий человек на Земле, ты тоже надеешься на чудо, но, в конце концов, и ты поймешь, что я никогда не стану человеком, и тогда просто бросишь меня, как какой-нибудь неодушевленный предмет. Что тогда будет со мной? Тогда я умру". Так думала Сана, и пока она рыдала, Лилит по матерински гладила ее по голове, нежные руки расплели растрепанную косу и стали расчесывать жесткие густые волосы. Так же расчесывала ее мать в детстве, таким же теплом пахли ее колени. Эти прикосновения постепенно успокоили ее, но и затуманили разум. Сана перестала рыдать и поднялась. Распущенные волосы черными струями разлились по плечам, закрыли лицо.

– Так ты хочешь, чтобы я тебе помогла? – спросила Лилит.

– Да, – сказала девушка.

– Но запомни, чтобы все получилось, это должно быть твое добровольное и сознательное решение. Когда тебя спросят, согласна ли ты, ты должна от всего сердца ответить "да" и ни в чем не сомневаться

– Я скажу "да".

Эпизод 9

Они опоздали. Много времени ушло на то, чтобы уговорить Ке нацепить бабочку и вставить в петлицу обязательный для здешних балов белый цветок. Косичка отбивался, как мог, но в конце концов сдался и смиренно, поминутно краснея или бледнея, позволил привести себя в надлежащий вид. "Ничего, Ли Шан Ке, ты – мужественный воин и должен быть готов к любым испытаниям", – издевалась наряженная в пух и прах Тереза.

Завершив подготовку, они помчались к муниципалитету, благо он находился недалеко. В городе не было никакого транспорта. Гости, в основном, шли пешком, подметая тротуары подолами платьев и плащей. Но некоторые особо важные персоны плыли по воздуху на каких-то приспособлениях или просто шагали над головами прохожих, старательно огибая верхушки деревьев и фонарные столбы.

Юниус чинно шел впереди, ребята, согласно этикету, чуть отставали. Тереза держала несчастного Ке под руку и с любопытством вертела напудренной головой. Здание муниципалитета было старинным, как и все в этом городе, с парком, окруженным чугунной оградой, высоким подъездом, обрамленным лепными узорами, и никелированной пожарной лестницей. В числе других опоздавших они вошли в широко распахнутые дубовые двери и поднялись в главный зал, где уже во всю веселились гости.

У входа подлетел предупредительный Уга.

– О, вы прекрасно выглядите! – воскликнул он, обращаясь к Терезе. – Простите мне мою давешнюю грубость, умоляю, простите! Я так виноват!

Девушка фыркнула, прошла мимо него и направилась в зал, где на нее уставилось несколько пар заинтересованных глаз.

Ке встал поближе к Юниусу, завидев знакомых дам из магазина, делающих ему многозначительные знаки.

– Здесь есть вампиры? – тихо спросил он у мага.

– И вампиры, и вурдалаки, – ответил тот. – Я же предупреждал, что здесь опасно.

– Если они набросятся на нас, кто-нибудь здесь нам поможет?

– Скажу тебе горькую правду: никто. – Юниус раскланялся с какой-то пожилой парой и опять повернулся к Ке. – Первоначально, сынок, все задумывалось совсем по-другому, черная и белая магия должны были мирно соседствовать, но они победили нас. Я остался один из белых. У черных больше сторонников среди людей, это дает им все новую и новую энергию. Так что будем рассчитывать только на себя. Никуда не уходи, мне нужно переговорить тут кое с кем.

Вновь заиграла музыка. Тереза почти сразу нашла себе кавалера и затерялась в толпе танцующих. Ке отошел к стене, чтобы не мешать проносящимся в вихре танца парам и стал рассматривать гостей. Это были совершенно нормальные с виду люди, в большинстве очень красивые и в целом ничем не отличающиеся от жителей Земли. Если бы Косичка сам не видел, как они ходят по воздуху, то ни за что не поверил бы. Подошел официант с подносом напитков. Ке мотнул головой и официант пошел дальше.

– Напрасно не попробовали, молодой человек, – раздался рядом голос Уги. – Это вкусно.

– Я не пью, – огрызнулся Косичка, но колдун сделал вид, что ничего не заметил грубости, и пристроился у стены рядом с ним.

– И не танцуете?

– Нет!

– Не стоит так волноваться, друг мой, – проговорил Уга.

– Я вам не друг… вампир,

– Я не вампир. И чем вам, собственно, не нравятся вампиры? – спросил колдун. – Что люди вообще имеют против вампиров?

Ке не нашелся, что сказать на это. Злость душила его. Он отодвинулся от Уги, но тот вновь приблизился к нему и улыбнулся:

– Молодой человек, хочу дать вам один совет. Научитесь играть. Ваши намерения слишком ясно написаны у вас на лице, а это глупо. Кроме того, – Уга понизил голос, – кроме того, я знаю кое-что о вас, дружок, вы сами далеко не ангел. Так что расслабьтесь и получайте удовольствие от происходящего.

Колдун отлепился от стены и пошел встречать новых гостей. "Что он имеет ввиду?" – вспыхнул Ке. Косичка, конечно, не отрицал, что в свои двадцать лет успел уже кое-что натворить и даже прославиться в кругах мстителей, но ведь теперь все по-другому, и его нынешняя жизнь нравится ему гораздо больше прежней. Или это не так? Вдруг ему только кажется, что он исправился и научился не только ненавидеть, но и любить? Может быть, Учитель Син все еще живет в нем и Уга это видит? Вполне возможно, философски рассудил Ке, ведь человек не может полностью измениться в одно мгновение. Он передвинулся в тень колонны и осмотрелся, не показывает ли кто на него пальцем. Он чувствовал себя голым и прозрачным для всех этих красивых чудовищ, которые спокойно копаются в его душе и достают оттуда все, что им нужно.

И тут он увидел Сану…

Девушка вошла в зал в сопровождении Лилит. На ней было синее открытое платье, на груди, на пальцах, в высокой прическе переливались всеми цветами