Серебряная рука - Майкл Муркок

Не сумев справиться с приступом отчаяния, король Маннах отвернулся к стене и простонал:

— О, Правитель!

Гоффанон положил свою огромную ручищу королю на плечо и сказал:

— Как бы то ни было, его стоит отнести на Курган Кремма. Кто знает, может быть, это произойдет и там. Сегодня полнолуние — время омелы и дуба. Я слышал, что это лучшая ночь для волшебства и заклинаний. Именно в полнолуние сближаются Пятнадцать Измерений, и многое становится возможным.

— Наверное, поэтому люди и наделяют ее особыми свойствами? — спросила Медбх, уже слышавшая о Пятнадцати Измерениях от Корума. — Выходит, это не предрассудок?

— Луна как таковая не владеет силой, — ответил Гоффанон. — В данном случае к ней следует относиться скорее как к знаку, по которому можно определить положение различных Измерений Земли друг относительно друга.

— Удивительно, — сказал король Маннах. — До последнего времени мы отвергали эти знания только потому, что они были извращены суеверными умами. Еще год тому назад я не поверил бы в легенды о Сидхи и Кремм Кройхе, в сказки и поверья нашего народа. И это отчасти правильно — люди порой придают им слишком большое значение. У несчастных и слабых они забирают последние силы и радость жизни. За знание они принимают собственную слабость.

Твои же знания, Корум, скорее, утверждают жизнь. Они проливают свет там, где жаждущие власти и славы только сгущают тьму неведения, дабы возвысить себя.

— Я согласен с тобой, — ответил Корум, ибо не раз и сам сталкивался с подобным. — Но ты забываешь о том, что даже примитивные умы способны обращать знание в страшную силу. Разве может существовать сила Света без силы Тьмы? Разве может существовать знание без незнания, благородство без низости?

— Да, Мабденский сон — это нечто, — пробормотал себе под нос Джерри-а-Конель и уже громко добавил. — Послушайте, люди, если сейчас мы не отнесем беднягу Эмергина на Курган, ваш сон закончится. Кончайте разговоры нам надо спешить.

Они уже собрались идти в дубовую рощу, когда Корум вдруг почувствовал странное нежелание идти к кургану.

Он боялся этого места. Именно туда привел его зов короля Маннаха, именно отсюда началась его новая жизнь.

Корум понимал, что отдохни он немного, и подобные чувства вряд ли посетили бы его.

Однако он не смог избавиться от них и до самого вечера, когда король Маннах, Медбх, Джерри-а-Конель, сидхи Гоффанон, Ильбрик и весь народ короля Маннаха, взяв полумертвое тело Правителя Эмергина, отправились в лес, на одной из полян которого стоял курган, где, если верить легендам, был захоронен Корум.

Солнце стояло уже у самого горизонта. Все глубже и длиннее становились тени. Теперь для Корума они были куда реальнее всего остального.

Он то и дело тряс головой, пытаясь как-то избавиться от тяжести, угнетавшей его.

Они были уже на поляне.

Средоточие власти было перед ними.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

ЗОЛОТОЙ ДУБ И СЕРЕБРЯНЫЙ ОВЕН

Стоило им войти в дубовую рощу, как Корума пронзил холод, который был куда страшнее холода Кэр-Ллюда — то был холод смерти.

Ему вспомнилось пророчество Айвин, встреченной им на пути в Хи-Брисэйл. Она говорила ему о том, что он должен бояться арфы. Да, Принц боялся арфы. Айвин говорила ему о том, что он должен бояться брата. Но что это был за брат? Быть может, он лежал под этим курганом, ставшим святилищем народа Кэр-Малода? Быть может, существовал и какой-то иной Корум, такой же герой, как и сам Принц, герой, который должен был восстать из мертвых для того, чтобы убить Корума?

Быть может, именно его Принц видел в том сне, что снился ему в Крэг-Доне?

Солнце садилось, но на востоке уже восходила полная луна. Сотни лиц были обращены к ней; люди смотрели на нее с надеждой. Стало совсем тихо.

Взяв на руки Верховного Правителя, Ильбрик поднялся на курган и бережно положил Эмергина на самую вершину. Сидхи тоже смотрел на луну.

Медленно спустился он вниз и встал рядом со своим старым другом Гоффаноном.

На курган торжественно взошел король Маннах, он держал в руках раскрытую шкатулку. В неверном свете уходящего дня мерцало золото и серебро. Король поставил Золотой Дуб рядом с головой Амергина. Заходящее солнце вспыхнуло на ажурных ветвях. Серебряного Овена Маннах поставил у ног Эмергина. В свете луны причудливый барашек источал холодное белое сияние.

Дерево и барашек были сделаны так искусно, что казались Коруму настоящими. Король Маннах сошел вниз, и тут же собравшиеся обступили курган плотным кольцом. Все взгляды были обращены к его вершине. Лишь Корум, не решался поднять глаз. Холод покинул его сердце, но он все еще внутренне содрогался, все еще боролся со страхом.

К кургану направился кузнец Гоффанон. Топор, ковавшийся им много веков назад, висел на плече. Золото Дуба и серебро Овена отражались на латах. Поднявшись до середины холма, Гоффанон остановился и, опустив топор наземь, оперся на его рукоять.

Корум чувствовал запах деревьев, цветущих рододендронов и трав. Казалось бы, эти добрые, теплые запахи должны были успокоить Корума, однако страх так и не уходил. Он одиноко стоял на краю поляны. Как ему хотелось, чтобы рядом с ним стояла Медбх. Но никто не замечал, что творится с Корумом. Внимание всех было сосредоточено на вершине кургана. Корум вдруг понял, что и в лесу смолкли все звуки. Все замерло в ожидании.

Гоффанон обратил лицо к луне и запел. Корум уже слышал этот голос в Кэр-Гаранхире.

В этой песне почти все слова были понятны Коруму.

Древни были сидхи,Когда вняли Зову.Славною почилиСмертью на чужбине.Клятву они дали,Скрепленную кровьюЧто спасут от смертиМабденское племя.Облаком слетелиВ западные землиИ несли с собоюПесни и оружье.Славны были битвыИ достойны смерти.В песнях прославлялиВерность их обету.Древни были сидхиИ достойны были.Вороны летелиПо следам героев.Древни были сидхиИ достойны были.В смерти оставалисьВерными обетам.Горы и долины,Реки и озераВсе с тех пор хранилоИмена героев.Мало их осталосьПодлинных героев,Что дубы хранилиОт зимы суровой.Воронье жирелоНа телах погибших.Кто ж спасет дубравыОт морозов лютых?Дева Дуба преждеСреди нас сиялаЗнанием и силой,Что Фой Мьёр сразили.Под лучами солнца,Что согрело запад,Спит поныне Дева,Все труды исполнив.Древни были сидхи,Но из уцелевшихРедкие внималиМудрым прорицаньям.Все же помнят сидхиДевы обещаньеЕсли хлад вернется,То восстанет Дева.Изваяла ДеваДля дубов любимыхТо, что сохранит ихОт морозов лютыхСпит с улыбкой Дева,Не боясь морозов,Верностью обетуБережется смерти.Девять раз сходилисьСо врагами сидхи.Войско МананнанаНе вернулось с поля.Многое открылосьВ смертный час героюТайна Девы ДубаИ ее обета.Слово, что пробудитСпящую веками,Пред последней битвойПрозвучит над нею.Стертое векамиПотускнело слово.Карлик песнь споетИ оно вернется.

Все молчали. Кузнец Сидхи опустил голову на грудь и замер в ожидании.