Рисорджименто - Олеся Шеллина

выбраться из окна во внешний мир, а если нет, то просто из него выпрыгнуть, в дверь раздался стук. Тихо закрыв окно, я подошла к двери и открыла ее, впуская внутрь гостя, который окинул меня довольно неуверенным взглядом и прошел в комнату, отвечая на приглашение.

— Вы хотели встретиться со мной? — молодой священник остановился в центре комнаты, пристально глядя на меня.

— Да, отец Орестас. Присаживайтесь, где вам будет удобнее, я с вашего позволения прилягу. — Вид священника неожиданно взволновал меня, от чего у меня поднялся пульс и стало труднее дышать. Я доковыляла до постели и рухнула в нее, проклиная всех католических святош всеми доступными мне словами.

— Я думаю, что мне лучше прийти в другое время, — он покачал головой и направился к выходу.

— Нет, стойте, подождите. Мне очень нужно с вами поговорить. — Я остановила его уже практически в дверях. После моих слов он остановился и, немного потоптавшись у входа, все же развернулся и дошел до моей кровати, садясь на ее край.

— Его величество передал вашу просьбу о встречи в тот же день, но ваш лекарь был крайне убедителен в настойчивом желании не подпускать к вам никого, и теперь я вижу, что он был прав. Ошибся он только в том, что сейчас вы способны принимать гостей. — Орестас пристально смотрел на меня, видимо, не до конца понимая, что я от него хочу и зачем настаивала на встрече. Я и сама не понимала, но какое-то чувство тревоги поселилось во мне и не желало отпускать, даже, несмотря на то, что это давление несколько снизилось по прошествии времени. Может, головой ударилась, а может и случится что-то, поэтому я не хотела упускать шанса, чтобы хоть немного обезопасить собственного сына от внешнего мира.

— Я хочу принять православную веру, отец Орестас, — не ожидая ничего подобного, он вскинулся, но довольно быстро пришел в себя.

— Что побудило вас так быстро поменять свое решение?

— Католическая церковь уже давно отринула в себе Бога, я надеюсь, что Православие сможет дать мне то, чего я долгое время была лишена — Веру. Не в Бога, нет, в него я верю, я уже говорила вам об этом. Веру в людей, которые, возможно, отличаются от католической епархии, для которой человеческая жизнь просто пустой звук. Я смотрю на вас и вижу, что есть еще надежда на то, что в людях осталось хоть что-то человеческое.

— Это неожиданно. — Он о чем-то задумался и молчал.

— После того, что произошло на площади? Это должно было быть ожидаемо и логично, — я пожала плечами.

— Я так понимаю, что вы не хотите медлить? — он улыбнулся. — Я должен рассказать вам о нашей вере, дать вам время на принятие решения, чтобы вы действовали не импульсивно и на эмоциях, а тщательно взвешивая все последствия такого принятия…

— Отец Орестас. Это обдуманное и взвешенное решение. Вы мне, благодаря моим тюремщикам, дали довольно много времени, чтобы эмоции прошли. Ваши слова не смогут меня переубедить. Когда мы можем приступить, и что от меня требуется?

— Хм, — он был явно в замешательстве. — Для этого требуется длительная подготовка. Обычно женщина удаляется в монастырь и там в течении месяца принимает окончательное решение, но… я думаю, что православная епархия не будет против, если я проведу вас коротким путем, через тайну исповеди и миропомазание.

Для меня это все было пустым звуком. Я не верила, что одна церковь и другая хоть чем-то отличаются, просто надеялась, что католического кардинала будет проще убить все же не католичке, особенно под крылом у Ивана, который и обещал принести мне его голову на блюдечке. В открытую они мне ничего сделать не смогут, так что, мне было все равно, тем более единственный раз, когда я посещала церковь — во время похорон Риарио и детей.

— Любое действие должно проводиться в Храме Божьем. Скажете, когда вы будете готовы и мы проведем таинство в этот день…

— Сейчас. — Я перебила его, поднимаясь в постели на локте. — Потом может не наступить, отец Орестас.

Он продолжал внимательно смотреть на меня, но потом буквально за секунду, став предельно серьезным, кивнул и встал.

— Я подготовлю часовню, которая сейчас пустует и приглашу за вами.

— Вам можно проводить служение в католических храмах? — я немного удивилась, но мой скепсис священник не заметил.

— В любой ситуации могут быть исключения. — На этой ноте он вышел, а я осталась одна. Немного полежав, соскребла себя с кровати и пытаясь нарыть в своих шмотках хотя бы видимость платка. Кажется, он был нужен, но я была в этом не совсем уверенна.

Перед тем, как проводить в часовню, Вианео внимательно меня осмотрел и убедился в том, что вроде бы сейчас я умирать не собираюсь, и дал свое благословение на этот нерациональный, с его слов, поступок.

В дверях меня встретил Бордони и Лорн, которые вместе с Вианео вызвались меня сопровождать в первый мой выход из комнаты после травмы. Идти было сначала тяжело, но чем больше я двигалась, тем легче мне давалось делать следующий шаг. Движение — это жизнь, мать вашу. Не надо было меня держать на цепи и даже дышать на меня через раз.

Проходя по замку, я ловила на себе разные взгляды его жителей. Но ни один из них не был приветливым или обеспокоенным. Какая-то иррациональная ненависть именно ко мне присутствовала в каждом, кто встречался мне на пути. Я сама не поняла, как начала вслушиваться в разговоры в коридорах и в перешептывания, даже замедляла шаг, чтобы как губка впитать необходимую информацию. Несмотря на мои старания ничего действительно важного я так и не услышала, кроме того, что в замок постоянно прибывают какие-то гости, послы и прочий сброд, знакомясь с новым правителем Милана.

Единственное, что практически выбило меня из равновесия и вызвало огромную бурю чувств и эмоций, это задорные разговоры каких-то девиц из прислуги, которые в красках описывали достоинства прекрасного витязя, одна даже обмолвилась, что он позволил ей помочь ему в омовении. Я остановилась от такой новости, чем вызвала обеспокоенность Вианео, от которого я просто отмахнулась. Девчонки, услышав голоса, выглянули из закутка и рассосались по периметру, предварительно окинув меня брезгливыми взглядами.