Тэтэ - Владимир Буров

От беспрерывной стрельбы раскалились стволы. Кровь шкворчала на оружии, как масло вместе с водой на перегретой сковородке. Патроны скоро кончились, а немцы все ехали и ехали.

— Сколько их здесь?! — воскликнул Герман.

— Ты сам считал, — сказал лейтенант. Он нажал на курок нагана, но выстрела не последовало. Все, патронов больше нет.

Началась рукопашная схватка. А второй группы все еще не было. Если бы снайпер принял другое решение, их бы тут точно замочили.

Бойцы бросались на сидящих в колясках пулеметчиков, на водителей, даже на задних автоматчиков. Как им это удавалось, непонятно. Когда подоспела немногочисленная вторая группа, от первой осталось меньше половины. Немцы тоже озверели. Поливали из своих автоматов во все стороны. Уже не разбирали, где свои, где чужие. Лейтенант увидел Германа и отшатнулся. Одна рука у него болталась, как у клоуна на ниточке, в другой он держал немецкий штык.

— Семь человек завалил этим штыком, — сказал Герман. — А вы кровь с лица вытрете, — добавил он. — И клочки мяса у вас в волосах.

Лейтенант отшатнулся. Из груди Германа выпрыгнул, как черт из преисподней черный штык. Почему он был черный, непонятно. Кровь булькнула у основания штыка и брызнула в лицо Крылову. От неожиданности он споткнулся и упал. И вовремя, потому что немец, заколовший Германа сзади, выстрелил. Пуля бы точно снесла лейтенанту полчерепа. Но он упал, и пуля попала в кого-то сзади. Дотошный немец вынул штык, охнув печально, переводчик свалился. Немец в каске навис над Крыловым. Лейтенант нащупал что-то под левой рукой. Это был Вальтер. Кто-то выронил его в пылу схватки. Или был убит. Он схватил винтовку за ствол и направил пистолет в лоб немцу. Бах. Бах. Бах. Патроны в Вальтере еще были. Развалилась голова у противника пополам, или на три части, лейтенант не видел. Он встал на карачки и блевал, блевал и блевал. Грязь, вонь и ранение в голову отключили его сознание.

Третья группа смогла вооружиться и расстреляла оставшиеся экипажи. Человек десять немцев сдались в плен, но их убили. Они подняли руки, но ободранный, окровавленный снайпер только покосился в сторону двух автоматчиков. Он не остановил их.

— Мы сдаемся, — сказал один немец.

— Да, да, — сказал другой. — Мы сдаемся.

— Че он говорил-то? — спросил один автоматчик другого после расстрела.

— Спрашивал, когда обед, — ответил второй.

— А я думал, он сказал, что еще не завтракал, — ответил второй, и они рассмеялись. Потом начали шмонать еще теплого противника.

А что им еще делать? Своего-то ведь не осталось ничего. Да и не было его.

Немцев было перебито в этом бою более пятисот человек. Рота потеряла две трети своего личного состава. Они захватили очень приличные трофеи. Кроме мотоциклов, автоматов, пулеметов, биноклей, фотоаппаратов был шнапс и тушенка. А главное сигареты. Шоколад тоже был, но съели его сразу прямо в городе оставшиеся в живых бойцы. Ничто не могло их удержать от этого пожиранья шоколада. Организм, видимо, очень требовал. До невозможности.

А потом? А потом суп с котом. Всех оставшихся в живых отправили в штрафбат, а их командира разжаловали в рядовые.

Лейтенант действительно сорвал грандиозный план. Секретные ракетные установки немцев не были захвачены. После разгрома большой колонны мотоциклистов танки и ракетные установки повернули назад. Они не решились прорывать укрепления русских в этом месте. Они даже не стали заходить в город. Он перешел к русским. Как было написано в официальном отчете:

— Без боя. — Ушли немцы и все. Покинули по неизвестной причине.

— Мы хотели победить, — сказал лейтенант на первом допросе. — В окопах мы не продержались бы и часа. У нас ни патронов, ничего вообще…

— Это не твое дело, падла! — рявкнул особист. — Что надо, что не надо вам было иметь. Сказали стоять насмерть, ты и должен был там сдохнуть. А теперь люди из-за тебя погибнут. Он, видите ли, немцев остановил своей вшивой ротой. Победитель! А нам надо было, чтобы они прорвались!

— Че, мы их напугали так, что ли? — хватило ума спросить у лейтенанта.

— Я те, сука, порассуждаю, — майор схватился за кобуру, но вовремя вспомнил, что он здесь не один. Заседала целая комиссия.

И хоть в официальном рапорте было сказано, что немцы сами оставили город, все знали, что захвачено много оружия, мотоциклов и так далее. Как бы потом наверху там не вспомнили про этого лейтенанта. Командир бригады полковник Романов сказал, что берет Крылова под свою ответственность, в разведку.

Все восемь разведчиков подползли к бронепоезду на тридцать метров.

— Зачем он здесь встал? — сказал Степан. — Непонятно.

— Надо проверить, может это все-таки русские? — сказал капитан Моисеев.

— Как? — Степан подполз поближе. — Если мы кого-то грохнем, это могут заметить.

— Надо послать кого-нибудь в бригаду. Там наверное знают, может ли здесь быть русский бронепоезд, — сказал сержант Старцев.

— Это слишком долго, — сказал капитан. — Два дня пути. А если не поверят, так и вообще… Нет, мы должны сами выяснить, что это за состав.

— Жаль погиб мой немец Герр, — сказал Крылов — он бы послушал, что говорят эти люди.

— У нас есть человек, который знает немецкий. Гоген, — позвал капитан. Этот парень имел прозвище Гоген, потому что любил рисовать нелепые фигурки. И к тому же он знал не только немецкий, но и французский. Любил поболтать с солдатскими массами о Ван Гоге, Пикассо, Гогене, Моне, Сезанне, Тулуз Лотреке. Гоген называл даже одного человека солдатскими массами. Некоторые пожимали плечами и совершенно не понимали, почему Гоген до сих пор не в штрафбате. — Крылов и Гоген, пойдете и узнаете, кто это. Если вас не будет через двадцать минут, мы придем на помощь. Если вы завалитесь, выпустите красную ракету. Тогда мы уйдем, и будем знать, что это немецкий бронепоезд.

Они поползли. Дверь в третий вагон была открыта. Теплый желтый свет попадал в тамбур, и можно было представить себе, что происходит в вагоне. Возможно, там едят тушенку и пьют шампанское. На самом деле там ели настоящую телятину и пили французский коньяк. Крылов поднялся в тамбур и подал руку Гогену.

— Странно, почему нет часовых? — тихо сказал Гоген.

— Они с другой стороны, — ответил Крылов. — Бронепоезд сейчас тронется. Отсюда не слышно, что говорят в вагоне, — добавил бывший лейтенант. Приоткрой дверь и послушай. Я встану в тамбуре.

Не успели они распределиться, как дверь открылась, и появился распаренный офицер. Эта была девушка. Гоген поздно это понял. Он получил удар пяткой между ног и тихо загнулся. Крылов повернулся, потому что девушка сказала по-русски, но с акцентом: