Падение Левиафана - Джеймс С. А. Кори
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Полковник Танака. – Он кивнул в камеру, будто видел ее перед собой. – Хочу поблагодарить за ваш рапорт. Не стану обманывать: я надеялся на другой исход в системе Фригольд. Но на месте действия были вы, а не я. Не стану гадать о ваших соображениях. А вот второй вопрос… да, это повод для озабоченности.
– Очаровательная недооценка, сэр, – обратилась она к лицу на экране и выдавила себе в глотку еще глоток вина. В невесомости все делалось хуже обычного, и, чтобы хоть как-то прочувствовать вкус, ей приходилось выдыхать запах вина через ноздри.
– Я приказал трем кораблям научного директората со всей возможной скоростью направиться в пространство колец для полноценного исследования. Им, как и доктору Окойе и Очиде, переданы собранные вами данные. Если до смысла произошедшего возможно докопаться, уверен, они это сделают.
По голосу слышно было, что адмирал недоволен. Возможно, сердит на нее. Или на мироздание, или на несправедливость судьбы. А может, просто слишком давно не ложился. Она не знала, как и чем он живет. Танака приготовилась к худшему, каким бы оно ни было.
– Я вполне понимаю вашу озабоченность и интерес, однако нахожу, что вы отвлекаетесь от основного задания.
«Основное задание». Имени Дуарте он не назвал. Даже здесь. А мог бы не стесняться. Тереза Дуарте почти год ест из одной плошки с врагом. Наоми Нагата, да и все подполье давно знает, что Дуарте никуда не годится. Об их попытках вернуть его к жизни могут не знать, но это вряд ли.
Трехо всё пытается сохранить главную тайну, хотя есть все основания считать, что поезд давно ушел. У нее разболелся живот. Сообразив, что за своими мыслями пропустила кусок сообщения, Танака открутила запись назад.
– …от основного задания. Прошу вас не отвлекаться, полковник. Я сейчас вынужден жонглировать множеством тарелок одновременно и, даже одобряя ваш энтузиазм, должен напомнить, что ваша работа – часть намного, намного более важного целого. Доверьте мне разобраться с этой чертовщиной. А вы делайте свое дело. Мы вместе разгребем эту кашу – не в первый раз. Но чем больше вы уклоняетесь в сторону, тем меньше пользы приносите Лаконии.
Сообщение кончилось. Прямых угроз не прозвучало – уже хорошо.
А вот непрямая была. «Занимайтесь своим делом, или я отзову ваш статус „омега“». Вслух он этого не сказал. Не было нужды.
Танака тщательно артикулировала очередное ругательство, выжала из груши остатки вина и потащилась из кабинета в коридор, а по нему – на мостик. В голове уже складывался ответ. «Я вернулась к работе над обсуждавшимся нами заданием. По-прежнему убеждена, что это наиболее вероятный путь к его исполнению». Но, прежде чем отослать эти слова, следовало подтвердить их делом.
Только остановившись в рубке, она сообразила, что не была здесь с начала события. На всех постах полдюжины человек в отглаженной лаконской форме неестественно сосредоточенно смотрели на экраны перед собой. Ее накрыло ужасное воспоминание: нижний университет и внезапная тишина, наступавшая, когда она входила в группу. Она не знала, смешно это или страшно. Зачесался шрам на щеке, и она потешила свою гордость, не коснувшись его, пока зуд не перерос в боль.
Она окинула рубку взглядом – как через прицел посмотрела. Выхватила все недочеты: зарождающиеся потертости амортизаторов, места, где заплаты были подобраны не точно в тон. Почему-то отклонения от идеала ее успокаивали.
Боттон сидел на капитанском посту, пристегнувшись, хотя тягу включать не собирались. Заметив ее, он отстегнул крепления и, приклеившись магнитными подошвами, вытянулся по стойке смирно. Когда она кивнула ему, капитан расслабился.
– Мне пришла весточка от адмирала Трехо, – заговорила Танака.
Боттон кивнул. Не прячет ли он улыбку? Против воли всплыло воспоминание: вкус виски на языке, богаче, чем когда она пила сама, с отчетливым торфянистым оттенком. У нее даже стало тепло в горле. Среди какофонии разных сознаний она опознала одно, вот это. Побывала в Боттоне, и это было интимнее самого натурального секса. А он что-то подобное с ней испытал? Что, если он сейчас вспоминает ее тягу к неподходящим мужчинам? Она вдруг почувствовала себя изнасилованной, голой, однако он не сказал ни слова.
Она была не прочь заглянуть в настоящее, подлинное сознание Боттона. Но что, если он или кто-то еще получил доступ к ее личным воспоминаниям, узнал ее – хоть на мгновение – такой, какой она себя знает? Все равно что очнуться в разгар секса с незнакомцем.
Она всегда отделяла внутреннюю жизнь от наружной прочной мембраной. И от мысли, что эта пленка порвется, ее накрыла почти животная паника.
Она поняла, что слишком долго молчит.
– Научный директорат высылает исследовательские корабли для изучения события и сопровождавших его галлюцинаций.
Она чуть сильнее необходимого выделила слово «галлюцинации». Подразумевая: «Вы что-то чувствовали, что-то запомнили, что-то испытали. Не принимайте это за действительность».
– Ясно, полковник, – откликнулся Боттон. – Немедленно отзову своих людей с других кораблей.
Она бросила взгляд на его рабочий экран. На нем был открыт скан пространства колец в момент, когда случилось то, что случилось. Танака подбородком указала на него и бровью выразила вопрос.
Боттон покраснел. Неожиданно.
– Я… пересматривал событие, – объяснил он. – Уникальный момент.
– У вас сложилось определенное мнение? Вы чувствовали что-то, чем следовало бы поделиться с командованием? – холодно осведомилась она.
Он мог не услышать угрозы в ее вопросе. А мог услышать.
Боттон предостережения не распознал. Встал вольно, взглядом обратился внутрь себя. Танака задумалась: повторись сейчас событие, что бы она обнаружила у него в голове?
– Эти… галлюцинации. Я нахожу их весьма неприятными.
– И я тоже, – сказала Танака.
– Да, полковник. Мне кажется, поняв происшедшее, мне было бы легче оставить его за спиной. А мне бы очень хотелось оставить его за спиной.
Танака склонила голову набок. В его голосе ей почудилось эхо собственных страхов. И только теперь ей пришло в голову, что не она одна ощущает в случившемся насилие над собой. Откуда ей знать, может, Боттон тоже питает и таит свои секреты. И Боттон стал ей несколько симпатичнее.
– Уверена, что
