Голая экономика. Разоблачение унылой науки - Чарлз Уилэн

Вернемся к примеру с этанолом. Выгоды налоговой субсидии, исчисляемые 7 млрд дол., достаются небольшой группе фермеров, отчего эта субсидия оказывается для каждого из членов этой группы крайне привлекательной. Между тем издержки этой субсидии распределяются между остальными 98 % граждан, что ставит этанол в перечне наших повседневных забот ниже забот по уходу за полостью рта. В случае моего плана принуждения левшей к выплате субсидий правшам правильным было бы противоположное утверждение. В Америке на одного левшу приходится примерно 9 правшей, поэтому если каждый избиратель-правша получал бы от правительства выгоду в размере 100 дол., то для финансирования таких выплат с каждого избирателя-левши надо было бы содрать 900 дол. Левшей крайне взбесили бы налоговые счета на 900 дол. — возможно, настолько сильно, что налоги стали бы предметом их главной политической озабоченности, тогда как стодолларовые субсидии для правшей вызвали бы у последних весьма сдержанную радость. Хорошо осведомленная женщина-политик, вероятно, улучшила бы свои карьерные перспективы, голосуя за левшей.

Обнаружен любопытный факт, приобретающий больший смысл в свете того, что мы только что обсудили. В странах, где производители сельскохозяйственной продукции составляют небольшую долю населения, как, например, в Америке и Европе, правительства предоставляют сельскому хозяйству крупные субсидии. Но в странах, где аграрное население сравнительно велико (например, в Китае и Индии), субсидии идут в противоположную сторону. Фермеры вынуждены продавать свою продукцию по ценам ниже рыночных городским жителям, которые могут получить основные продукты питания дешево. В одном случае производители сельскохозяйственной продукции получают политические преимущества, в другом им приходится платить за них. Логическую совместимость этим примерам обеспечивает то, что в обоих случаях многочисленные группы субсидируют малочисленные группы.

В политике хвост может вертеть собакой. И это обстоятельство способно оказывать глубокое воздействие на экономику.

Смерть от тысячных субсидий. В масштабах нашей экономики, оцениваемой в 10 трлн дол., стоимость подземной парковки, которую построил Дэн Ростенковски для Музея науки и промышленности, просто пустяк. То же следует сказать и о субсидии на этанол. А также о таможенной защите производителей сахара, налоговых изъятий для фармацевтических компаний, ведущих бизнес в Пуэрто-Рико, и о ценовой поддержке производителей молочной продукции. Но взятые в целом, эти субсидии и изъятия (и тысячи других, им подобных) весьма существенны. Мелкие «неэффективности» начинают разрушать самую основную и фундаментальную функцию рыночной экономики: использование вводимых ресурсов и факторов производства для максимально эффективного производства товаров и услуг. Если государство должно поддерживать цену на молоко, то реальная проблема в данном случае заключается в том, что молоко производят слишком много фермеров. Наилучшее из слышанных мною определений законных способов сокращения налогов таково: это своеобразное инвестирование или поведение, которое при отсутствии налоговых соображений не имело бы смысла. В этом-то и проблема: правительствам не следует вмешиваться в бизнес, предоставляя стимулы людям, делающим то, что без этих стимулов было бы бессмысленно.

В главе 3 вкратце описаны все причины, в силу которых хорошее правительство не просто важно, но безусловно необходимо. Но такой же истиной является то, что когда конгресс обращает внимание на какую-то проблему, на рождественской елке появляется множество украшений. Покойный Джордж Стиглер, экономист из Чикагского университета, в 1982 г. получивший Нобелевскую премию, выдвинул и привел доводы в пользу концепции, идущей вразрез с интуитивными догадками: компаний и отрасли часто извлекают выгоды из регулирования. Собственно говоря, они могут использовать политический процесс для генерирования мер регулирования, которые либо помогают им, либо связывают конкурентов по рукам и ногам.

Это кажется невероятным? Рассмотрим случай с сертификацией преподавателей. Прежде чем давать лицензии на преподавание, любое государство требует, чтобы учителя государственных школ были способны делать определенные вещи. Большинство людей считают это условие вполне разумным. В штате Иллинойс требования, предъявляемые к учителям, с течением времени постоянно возрастали. Опять-таки, учитывая наше стремление к реформированию государственных школ, это представляется разумным. Но когда начинаешь пристальнее приглядываться к политике сертификации, ситуация оказывается более мрачной. Профсоюзы учителей, которые в Америке являются одной из могущественных политических сил, всегда поддерживают реформы, требующие более жесткого обучения и тестирования педагогов. Впрочем, прочтите, что написано мелким шрифтом в примечаниях к законам о реформе государственных школ. Почти без исключений эти законы делают для уже преподающих учителей изъятия из любых новых требований, налагаемых законами. Другими словами, лица, желающие стать учителями, должны проходить дополнительную подготовку или сдавать дополнительные экзамены; а люди, уже являющиеся учителями, ничего этого делать не должны. Если законы о сертификатах на преподавание касаются только студентов-педагогов, то в них нет особого смысла. Если соответствие некоторым стандартам обязательно для того, чтобы преподавать, то, вероятно, любой преподаватель должен соответствовать этим стандартам.

Другие аспекты закона о сертификации преподавателей также не имеют особого смысла. Преподаватели частных школ, многие из которых имеют опыт работы в течение нескольких десятилетий, не могут преподавать в государственных школах, не преодолевая самых разнообразных препятствий (включая обучение в качестве студентов), в чем почти наверняка нет никакой необходимости. Не могут преподавать в государственных школах и университетские профессоры. Когда Альберт Эйнштейн удалился от Дел в Принстоне, штат Нью-Джерси, он не имел законного права преподавать физику в средней школе. Между тем исследователи установили, что требования, предъявляемые при сертификации преподавателей, не имеют фактически ни малейшего отношения к эффективности преподавания в школе. Мистер Стиглер, возможно, сказал бы, что все это легко объяснить. Только подумайте о том, насколько процесс сертификации благоприятствует действующим учителям, но не студентам-педагогам. Затрудняя превращение человека в учителя, закон ограничивает приток новых учителей, что хорошо для тех, кто уже стал учителем. Любые препятствия для вступления в профессию выглядят привлекательными, если смотреть на них изнутри этой профессии.